— Тебе очень хорошо удалось схватить самую его суть, — сказала она.

Карсон был доволен. — Я говорил Папе, что эта вам понравится больше всех. Я принес с собой карандаш. Могу добавить еще меха, если хотите.

— Нет, думаю, у него в точности столько меха, сколько нужно, — решительно заявила Октавия.

— Я вывешу его на выставке.

Карсон немного подпрыгнул от возбуждения. — А вы наденете на него рамку?

— Конечно. Я собираюсь надеть рамки на все рисунки для выставки. — Она посмотрела на него. — Ты забыл подписать его.

— Я сейчас. — Карсон вытащил свой карандаш, подошел к работе и стал выводить свою фамилию большими печатными буквами в правом углу рисунка. — Я чуть не забыл, — добавил он, не отрываясь от задачи, — Я обещал Папе, если вам понравится мой рисунок, сказать, что все будет нормально, если вы сходите с ним на свидание.

Оглушительное молчание воцарилось в галерее. Ник посмотрел на Октавию. Ее скрытое маской выражение не дрогнуло, но он увидел в ее глазах что-то, что можно было назвать раздумьем. Или это просто его воображение?

Не замечая напряжения, которое только что создал, Карсон внимательно сосредоточился на последних буквах своего имени.

— Извините, — пробормотал Ник.

— Ничего страшного, — тихо отозвалась Октавия.

И снова последовало недолгое, крайне неприятное молчание.

— Ну и? — спросила Октавия.

Он нахмурился. — Ну и что?

— Так вы собираетесь попросить меня о свидании снова?

— Хмм… — Его так не захватывали врасплох со времени учебы в старших классах. Он чувствовал себя полным идиотом. Оставалось лишь надеяться, что он не залился краской. Что-то изменилось в ситуации, но он был слишком растерян, чтобы понять, что случилось. Есть только один способ это узнать, подумал он. — Поужинаем сегодня?

Она замешкалась; искреннее сожаление проступило на ее лице. Он видел это выражение и раньше.

— Вы заняты, так? — сказал он невыразительно. Внутренности его сковало холодом. Он не мог поверить, что она так его подставила.

— Вообще-то я и правда обещала Вирджилу Нэшу приехать в дом Фургартона, после того как закрою галерею сегодня.

Ему и Аризоне Сноу нужно мое мнение о нескольких картинах, которые они нашли спрятанными в одном из чуланов Фургартона. Дело в том, что я не знаю, сколько времени мне на это понадобится.

Он расслабился. Может, она все-таки его не подставляла.

— Вечность, — сказал он.

— Простите, что?

— Вам понадобится вечность, чтобы только найти дом Фургартона, если только Вирджил не снабдил вас очень, очень хорошими инструкциями. Фургартону нравилось уединение. На дороге нет знака поворота, и проезд скрыт среди деревьев.

— О. — Ее красивые, рыжевато-коричневые брови изящно нахмурились. — Вирджил дал мне маленькую карту.

— Забудьте об этом, — просто сказал он. — Я заеду за вами, когда вы закроете галерею и отвезу на место. А позже мы сможем сходить куда-нибудь пообедать.

— Полагаю, это могло бы сработать, — согласилась она.

Голос ее прозвучал так чертовски обыденно, подумал он. Словно решение, которое она только что приняла, не было ошеломительным по своей серьезности. Словно оно не могло изменить судьбу и удел наций.

Ладно, он справится, если мир вдруг сойдет со своей оси. Что на самом деле его беспокоило, так это вопрос, почему это случилось. После шести отказов подряд, Королева Фей Эклипс-Бэй согласилась пойти с ним на свидание.

Счастливое число семь.

Нужно быть осторожнее в своих желаниях.

Глава 4

Маленькая девочка с блестящими каштановыми волосами и большими, темными глазами вернулась.

Октавия обсуждала достоинства очаровательного морского пейзажа с парой туристов средних лет, когда увидела девочку на тротуаре за окном. Девочка появилась второй раз за эту неделю. В первый раз с ней была ее мать, красивая, но исполненная тихой решимости женщина, в которой безошибочно угадывалась мать-одиночка. Парочка зашла в галерею и долго рассматривала картины. Девочка казалась такой же завороженной работами, как и ее мать — необычный явление. Многие дети находили картины в высшей степени скучными.

Женщина вежливо поздоровалась с Октавией и стало ясно, что она пришла не покупать картины, а просто осмотреться. Она, очевидно, подготовилась к холодному приему, но Октавия заверила ее, что она может смотреть, сколько пожелает.

Женщина с дочерью переходили от картины к картине, шепотом серьезно обсуждая некоторые из них и проявляя мало интереса к другим. Они стояли перед великолепной абстрактной картиной, когда женщина взглянула на часы, тревожно нахмурилась и поспешила прочь из галереи вместе с девочкой. Женщина больше не возвращалась, но ее дочь снова оказалась здесь, она стояла у витрины и рассматривала яркое объявление о Детской Выставке Искусств.

На этот раз я ее не упущу, подумала Октавия. — Простите, — обратилась она к паре, задумавшейся над покупкой морского пейзажа. — Я вернусь через минуту.

Она быстро обошла стойку, наклонилась и выбрала большую упаковку карандашей из картонной коробки, которая почти опустела. Она взяла альбом для рисования из тонкой стопки.

С карандашами и альбомом в руке она быстро выпрямилась и выглянула в окно. Маленькая девочка все еще была там.

Октавия прошла через галерею, открыла входную дверь и шагнула на тротуар. Девочка обернулась, немного испуганная.

— Привет, — сказала Октавия. — Тебе бы не хотелось нарисовать картину для выставки искусств?

Девочка уставилась на нее. Но не сказала ни слова. — Каждый участник получает коробку карандашей и альбом для рисования, — пояснила Октавия. — Правило такое — рисунок должен быть на бумаге вот такого размера. — Она быстро пролистала пустой альбом. — Когда закончишь, приноси его сюда.

Взволнованный взгляд девочки переместился с лица Октавии на альбом для рисования и карандаши. Она убрала руки за спину, словно боясь, что может потерять контроль, протянуть руку и схватить все художественные принадлежности.

Она резко покачала головой.

— Анна?

Женщина, сопровождавшая девочку в галерею насколько дней назад, вылетела из «Древностей Ситон». И быстро завертела головой, осматривая тротуар в обоих направлениях слегка испуганным взглядом, который появляется у матери, когда она оборачивается и понимает, что ее ребенок исчез.

— Анна, ты где?

— Я здесь, Мам, — прошептала Анна.

Ее мать развернулась. Лицо ее озарилось облегчением. Это выражение быстро сменилось внезапным раздражением.

— Ты не должна вот так исчезать. — Она быстро подошла к дочери. — Сколько раз я тебя просила, говорить мне, куда идешь? Может, это и не Сиэтл, но здесь те же правила.

— Я просто рассматривала витрину, — сказала Анна тоненьким, едва слышным голоском. Она продолжала держать свои маленькие ручки крепко сцепленными за спиной. — Я ничего не трогала, правда.

Октавия оглядела приближавшуюся к ней женщину. Мать Анны выглядела лет на двадцать восемь, но стоило только взглянуть ей в глаза, и можно было добавить к ее возрасту лет двадцать.

— Здравствуйте, — сказала Октавия своим профессиональным тоном. — Я — Октавия Брайтуэлл. Вы были в моей галерее недавно.

— Я — Гейл Гиллинхем. — Нерешительно улыбнулась Гейл. — Извините, если Анна вам помешала.

— Вовсе нет, — весело сказала Октавия. — Я заметила, что она разглядывает объявление о Детской Выставке Искусств. И подумала, что она может захотеть принять в ней участие. У меня есть еще место для рисунков.

Гейл поглядела на Анну. — Спасибо, но боюсь, Анна очень стесняется.

— Какая разница? — Октавия посмотрела на Анну. — Многие художники очень стеснительны. Вот что я скажу, почему бы тебе не взять эти карандаши и бумагу с собой домой? Ты можешь нарисовать картину сама там, где никто не сможет увидеть твою работу. А когда она будет готова, просто попроси свою маму завезти ее в мою галерею.