(185) Соблюдению договоров и верности им Пифагор столь хорошо учил своих последователей, что, говорят, когда однажды Лисид, помолившись в храме Геры, встретил при выходе из него Еврифама-сиракузянина, одного из своих товарищей, входящего в преддверие храма богини, и тот попросил подождать его, пока он помолится, сел на какое-то сиденье из камня, которое там было, а когда Еврифам, помолившись и о чем-то размышляя, глубоко задумался и вышел незамеченным через другой вход, Лисид провел спокойно в том же положении оставшуюся часть дня и наступившую ночь и большую часть еще и следующего дня и, может быть, оставался бы и дольше на том же самом месте, если бы Еврифам не оказался на следующий день в "доме совместного слушания" и не вспомнил бы о нем, услышав, что кто-то из товарищей ищет Лисида. Придя к храму, он застал Лисида в ожидании, как и было условлено, и увел его с собой, сказав, что виной всему его забывчивость, и прибавив: "Кто-то из богов на меня ее наслал, чтобы проверить твою верность уговорам". (186) Помимо многих других средств для умиротворения души Пифагор установил и вегетарианство. Ведь пифагорейцы, привыкнув считать убийство животных делом беззаконным и противоестественным, еще более противоречащим божественному закону считали убийство человека и уже не участвовали в войне.³¹⁸ Война же — это главный организатор и вдохновитель убийств, так как она набирает силу именно от них. И предписание "Не перешагивай через весы"³¹⁹ заключает в себе требование справедливости. Пифагорейцы призывали упражняться во всем, что имеет отношение к справедливости, как это будет показано в нашем сочинении о символах³²⁰. Во всем этом бросается в глаза великое стремление к умножению справедливости и передаче ее людям, которое обнаруживал Пифагор в словах и на деле.

ГЛАВА XXXI

(187) Вслед за этим последует рассказ о благоразумии Пифагора — как он укрепил его и передал ученикам.³²¹ Итак, уже приводились его общеизвестные высказывания о благоразумии, среди которых выделяется требование отсекать огнем и железом всякую несоразмерность.³²² Того же рода требование воздержания от поедания одушевленных существ и от неумеренного потребления некоторой пищи³²³ и обычай выставлять при трапезах сладкие и изысканные яства, а затем отдавать их рабам лишь с той целью, чтобы поупражняться в обуздании возжделения к этим яствам³²⁴. И дозволение носить золотые украшения лишь гетерам, но не свободнорожденным женщинам. И требование поддерживать бодрость ума и освобождаться от того, что мешает ему быть таким. (188) Кроме того, требование словесного воздержания и полного молчания, чтобы научиться владеть языком; напряженное и неустанное постижение и изучение труднейших основоположений, а ради этого воздержание от вина, короткий сон, неподдельное пренебрежение к славе, богатству и тому подобному; нелицемерное уважение старших, к ровесникам — искреннее чувство равенства и дружелюбие, к младшим — доброжелательное участие и поощрение и все прочее, что имеет отношение к той же самой добродетели³²⁵. (189) Благоразумие этих мужей, доставшееся им от Пифагора, можно понять и на примере того, что рассказывают о пифагорейцах Миллии и Тимихе Неанф и Гиппобот³²⁶. Они говорят, что тиран Дионисий, после того как, приложив все старания, не добился дружбы ни одного из пифагорейцев, потому что они были осторожны и сторонились его единовластия и беззакония, послал отряд в тридцать человек под предводительством Евримена-сиракузянина, брата Диона³²⁷, навстречу пифагорейцам, чтобы подкараулить их во время перехода из Тарента в Метапонт, который они обычно совершали при благоприятных обстоятельствах, так как они приучали себя к переменам климата и выбирали с этой целью удобные места. (190) В Фанах, местечке близ Тарента, в ущелье, через которое им нужно было проходить, Евримен организовал засаду, спрятав воинов. Когда ничего не подозревавшие пифагорейцы в полдень достигли этого места, на них, как разбойники, с криком напали воины. Те, испугавшись и вместе с тем сохраняя осторожность, из-за внезапности нападения и множества воинов (самих их было числом примерно десять), а также из-за того, что они были бы убиты, сражаясь, безоружные, с вооруженными до зубов воинами, решили спасаться бегством, ничуть не считая это чуждым добродетели. Ведь они знали, что мужество — это знание того, чего должно избегать, а что — стойко выдерживать.³²⁸ (191) И они уже были близки к спасению (ведь воины Евримена, отягощенные оружием, отстали, преследуя их), если бы беглецы не очутились на каком-то поле, где были посеяны бобы, как раз находившиеся в поре цветения. И, не желая нарушить запрет, предписывающий не касаться бобов, они остановились и были вынуждены обороняться от преследователей камнями, палками и кто чем попало, одних из них убив, других ранив, сами же они все были убиты воинами, и никто вообще не остался в живых, но перед этим они радостно встретили смерть соответственно заповедям школы. (192) Евримен и его воины были в большом и вполне понятном смущении, если они не приведут ни одного живого к Дионисию, который, отправляя их, сказал, что это их единственная цель. Итак, насыпав погибшим земли и сделав курган, как на могилах героев³²⁹, воины ушли из этого места. Затем им встретились Миллий из Кротона и Тимиха-лаконянка, его жена, отставшие от большинства, потому что Тимиха была уже на десятом месяце беременности и шла поэтому с остановками. Обрадовавшись, что этих можно взять живыми, воины привели их к тирану, относясь к ним очень бережно и заботливо. (193) Тот, расспросив о случившемся и придя в уныние, сказал Миллию и Тимихе: "Но вы получите от меня больше всех почестей, если захотите быть моими соправителями". После того как Миллий и Тимиха отвергли все его предложения, Дионисий сказал: "Вы будете отпущены на свободу в подобающем сопровождении, если объясните мне хотя бы одно обстоятельство". Когда Миллий спросил, что именно хочет знать Дионисий, тот сказал: "То, по какой причине твои товарищи предпочли умереть, а не потоптать бобы". На что Миллий тотчас ответил: "Они остановились, чтобы не потоптать бобов, я же предпочту скорее потоптать бобы, чем сказать тебе, почему они это сделали". (194) После того как раздраженный его ответом Дионисий приказал умертвить его, а Тимиху пытать (ведь он думал, что она, будучи женщиной, беременной и к тому же лишившейся мужа, легко выболтает тайну из страха перед пытками), благородная женщина, стиснув язык зубами, отгрызла его и выплюнула, показав, что, опасаясь, как бы женский пол ее, побежденный пытками, не открыл что-нибудь из того, о чем надлежит молчать, она отделяет орудие речи от себя. Столь не любили пифагорейцы вступать в дружеские отношения с чуждыми им людьми, даже если это были отношения с царями. (195) Подобные этим предписания были у них и относительно молчания, необходимого для упражнения в благоразумии. Ведь самый трудный вид воздержания — это воздержание от слов. К благоразумию относится и то, что Пифагор убедил кротонцев воздерживаться от неосвященного жертвоприношения и внебрачного полового общения с наложницами³³⁰, а также и исправление душ музыкой, с помощью которой он образумил буйствующего от любви юношу³³¹. И призыв отвращать гордость относится к той же добродетели. (196) И вот что еще предписал делать своим ученикам Пифагор и первооткрывателем чего был он сам. Они всегда заботились о том, как выглядит их тело: чтобы оно не худело и не толстело, так как это свидетельствует о неправильном образе жизни. Но точно так же заботились они и о настроении и старались не быть то слишком грустными, то слишком веселыми, но всегда умеренно радостными. Они боролись с гневом, унынием, волнением. Среди них существовало мнение, что ни одно из несчастий человеческой жизни не должно быть неожиданностью для разумных существ, но следует ожидать всего, над чем сами они не властны. Если же они когда-нибудь гневались или печалились или случалось с ними что-нибудь другое в этом роде, они уходили прочь куда-нибудь, и каждый наедине с собой старался подавить это страдательное состояние души (paqoz) и вылечить себя от него. (197) Говорят о пифагорейцах и то, что никто из них, пока был одержим гневом, ни рабов не наказывал, ни свободнорожденных не вразумлял (вразумление же они называли "стреноживанием"), но ждал, когда восстановится спокойное состояние души. Пережидали они молча и спокойно. Действительно, Спинфар часто рассказывал об Архите из Тарента, как он однажды, придя в поле сразу после возвращения из похода, который город предпринял против мессапов, увидел, что управляющий и другие рабы не радеют о земледелии, но совершенно обленились, в гневе и негодовании только, кажется, и сказал, что им повезло, что он на них разгневался: если бы не это, они бы не избежали наказания за такой проступок. (198) Спинфар говорил, что и о Клинии рассказывали нечто подобное, потому что и тот откладывал все увещания и наказания до тех пор, пока восстановится спокойное состояние души.³³² От жалоб, слез и тому подобного эти мужи воздерживались, и ни корысть, ни сильное желание, ни гнев, ни тщеславие, ни что-нибудь друroe в этом роде не становились причиной раздора, но все они так относились друг к другу, как заботливый отец относится к детям.