Облегчило ли такое извѣстiе души нашихъ земледѣльцевъ и сельскихъ хозяевъ — это уже другой вопросъ. Для сельскихъ хозяевъ въ нынѣшнемъ году состоялся законъ (высочайше утвержденное 28 февраля положенiе комитета министровъ), по которому имъ стоитъ только испросить разрѣшенiя мѣстнаго губернатора, и получивъ таковое, съѣзжаться, мѣняться добытыми опытами и мыслями о наивѣрнѣйшихъ путяхъ къ дальнѣйшему преуспѣянiю ихъ хозяйствъ. Безъ сомнѣнiя въ нынѣшнемъ же году сельскiе хозяева воспользуются давно желаннымъ закономъ, испросятъ разрѣшенiе, соберутся на съѣзды… Какiя-то чувства принесутъ они туда съ своихъ нивъ и пастбищъ? Чувства южныхъ хозяевъ уже можно предвидѣть по вѣстямъ, котòрыя шлютъ оттуда разные кореспонденты о веснѣ и началѣ лѣта. Одинъ изъ нихъ говоритъ напримѣръ:

"Зима наша была неимовѣрно жестока. Холодная, незапамятно-безжизненная весна убила всѣ надежды земледѣлiя. Едва листъ выкинулся на деревьяхъ, мы увидѣли окончательную гибель нашихъ садовъ.

"Всѣ шелковичныя деревья, всѣ тутовыя плантацiи (особенно плантацiи бывшихъ военныхъ поселенiй въ восточной Украйнѣ) вымерли до корня. Въ окрестностяхъ Новоборисоглѣбска, Новосерпухова и Осиновки громадные парки шелковичныхъ садовъ представляютъ теперь сплошную массу безлистнаго, изсохшаго хвороста. Труды десятковъ лѣтъ погибли. Всѣ персиковыя, абрикосовыя и другiя нѣжныя плодовыя деревья въ украинскихъ садахъ также окончательно погибли: молодыя черешни, яблони, груши, сливы, вишни бигарó, множество родовъ винограда, даже простыя деревья — бѣлыя акацiи, маслины, даже ясени и клены…

"Украинскiй народъ говоритъ: "Плохо хлѣбамъ, если снѣгъ ляжетъ на сухую, безъ дождей замерзшую землю", и еще — "если лѣтнiй зной придетъ на сухую, безъ дождей зазеленѣвшую весну." Съ нами случилось и то и другое разомъ. Глубокiе снѣга въ степяхъ легли на истрескавшiяся отъ сухихъ морозовъ поля; эти снѣга сошли незамѣтно. Они таяли быстро, почти недавая воды. Народъ въ мартѣ и апрѣлѣ говорилъ: снѣгъ уходитъ въ осеннiя трещины земли. Днемъ жарило, съ вечера до утра морозило: вотъ какая была у насъ весна! Точно воздухомъ уносило и унесло наши неизмѣримые снѣга, отъ которыхъ всѣ ожидали небываемаго половодья.

"И съ той поры какъ снѣгъ сошолъ, мы дождей вновъ не видѣли. Мы были въ мартѣ на сельской ярманкѣ въ Новосерпуховѣ. Скотъ продавался за безцѣнокъ. Восьмидесятилѣтнiй вольный поселянинъ, какой-то Архипъ Чмиль, говорилъ народу: "Не сѣйте много хлѣба, продавайте скотъ и берегите прошлогоднiе кормà: въ этомъ году будетъ неурожай и падежъ." — Отчего? — "Въ мартѣ не было ни одного дождя; не будетъ ихъ ни въ апрѣлѣ, ни въ маѣ." Эти предсказанiя сбылись…

"И вотъ 6-ое iюня, а надежды наши окончательно погибли. На Донъ, въ Крымъ и въ Новороссiйскiя степи, весь апрѣль и первую половину мая, сильно шолъ народъ изъ сѣверныхъ губернiй.

"— Куда идете?

"— Въ степи.

"— Зачѣмъ?

"— Косить траву и хлѣбъ.

"— Останьтесь, наймитесь у насъ.

"— Э! тамъ всегда дороже!

"— Помогай же вамъ Богъ!

"— Спасибо!

"Въ концѣ мая черезъ Полтаву, Бахмутъ и Екатеринославъ стали идти обратно огромныя артели устремившихся было на югъ косарей и гребцовъ. Они шли печально. У шинковъ ихъ окликали:

"— А что, братцы?

"— Да что! Идемъ назадъ…

"— Плохо?

"— Плохо такъ, что и званiя косовицы тамъ не будетъ.

"— И травы и хлѣба не будетъ?

"— Не будетъ ничего.

"Въ концѣ мая прошли слухи, что огромныя стада саранчи показались въ полтавской губернiи.

"Въ харьковской губернiи, отъ засухи, суслики или овражки, бывшiе смирными въ послѣднiе три дождливые года, теперь съ неимовѣрной злобой и алчностью стали поѣдать молодые всходы пшеницы, овса и ячменя, ненаходя достаточной питательности въ изсохшихъ и пожелтѣвшихъ травахъ. Этотъ бичъ не побѣжденъ донынѣ никакими премiями министерства государственныхъ имуществъ" и пр. (Сѣв. Пч. № 167.)

Таковы дары нынѣшняго южнаго лѣта! Для вящаго раздраженiя вашихъ нервовъ мы приглашаемъ васъ заглянуть еще южнѣе, въ Крымъ, гдѣ эта лѣтняя картина оживляется проходящими по ней интересными фигурами. "Вотъ уже другой годъ — пишетъ кто-то изъ Евпаторiи "Одесскому Вѣстнику" — какъ мы, жители Евпаторiи, видимъ передъ собою печальную картину переселенiя отъ насъ татаръ въ Турцiю и обратно оттуда къ намъ болгаръ. Первые, по дошедшимъ къ намъ извѣстiямъ, успѣли уже водвориться на отведенныхъ имъ мѣстахъ, а послѣднiе прибыли сюда изъ сѣверныхъ уѣздовъ губернiи въ числѣ болѣе 12,000 душъ и отправились обратно на родину чрезъ нашъ портъ, на счетъ турецкаго правительства. Для насъ, землевладѣльцевъ, эти переселенiя не обѣщаютъ ничего хорошаго въ будущемъ…"

Чтò тутъ хорошаго, если такiя двѣнадцатитысячныя полчища придутъ, понюхаютъ и уйдутъ прочь!.. Но чтоже это за странное явленiе? Толпа, сдвинувшаяся разъ съ мѣста вѣкового жительства, вытѣсненная изъ него вѣковыми страданiями, бѣгущая и спасающаяся отъ нихъ, вступаетъ въ единовѣрную, радушно зовущую ее страну — и вдругъ чѣмъ-то оттолкнутая или испуганная, стремится назадъ въ мѣсто своихъ страданiй! Конечно есть какая-нибудь причина этого явленiя; но неужели она была неотклонима? Или намъ не нужны эти переселенцы? Или намъ самимъ уже тѣсно въ Крыму и въ Новороссiи? А сколько было у насъ умныхъ рѣчей о колонизацiи!

Возвращаемся собственно къ лѣтнимъ или точнѣе, весеннимъ извѣстiямъ, но такимъ, которымъ лѣто должно служить продолженiемъ. Вотъ извѣстiе, немного запоздавшее (от 5 мая) съ востока. На Уралѣ — пишетъ нѣкто г. Пакулевъ — большое несчастiе: весна едва показалась на нѣсколько дней, и вновь наступила самая мрачная, самая суровая зима… Холодъ и голодъ для бѣднаго скота, (который былъ уже отпущенъ въ табуны)… Сѣна невозможно купить ни почемъ: сѣна нѣтъ, его недостаточно было запасено и въ минувшее лѣто, потомучто въ прошлую весну была большая засуха, а потомъ во время сѣнокоса полились дожди — и подкошеная, и безъ того плохая трава сгнила… Въ настоящее время бѣдный народъ, преимущественно женщины, вырываютъ изъ-подъ снѣга болотныя кочки, которыя потомъ обливаютъ разсоломъ и даютъ ѣсть скоту…

"На Уралѣ вообще бѣдные люди говорятъ о хлѣбѣ, о сѣнѣ, о холодѣ. Богатые люди… золотая лихорадка очень безпокоитъ ихъ…"

Это уже пошла рѣчь о другомъ, не исключительно-лѣтнемъ предметѣ; но послушаемъ про "золотую лихорадку".

"Пароксизмы золотой лихорадки увеличиваются отъ различныхъ извѣстiй, и бѣдныхъ золотопромышлениковъ бросаетъ то въ ознобъ, то въ жаръ.

"Въ ознобъ бросаютъ золотопромышлениковъ газетныя извѣстiя о томъ, что золотой промыселъ будетъ доступенъ въ скоромъ времени всѣмъ сословiямъ.

"Настоящимъ монополистамъ-золотопромышленикамъ эти извѣстiя очень не по нраву… Какъ! они, которые до сихъ поръ наживали мильоны посредствомъ тяжолаго труда рабочихъ, убивая въ послѣднихъ физическiя и моральныя силы въ короткое время, они лишаются теперь этой возможности легко наживать мильоны!.. Это ужасно! Они, до сихъ поръ бывшiе больше чѣмъ плантаторы южныхъ Соединенныхъ-Штатовъ, они, которые кормили рабочихъ только въ то время, когда рабочiй нуженъ для работъ, когда рабочiй приноситъ имъ баснословные или жидовскiе дивиденды рубль на рубль — да и какъ кормятъ! какъ собакъ, съ позволенiя сказать. Но объ этомъ послѣ… (Отчего же послѣ? нельзя ли поскорѣе?) Въ другое же время, когда рабочiй не работаетъ, а стало-быть и не приноситъ пользы, они прогоняли рабочихъ отъ себя… Да! наши золотопромышленики до настоящаго времени находились въ лучшемъ положенiи, чѣмъ плантаторы: тѣ обязаны рабовъ своихъ, черныхъ негровъ, поить и кормить, работаютъ они или нѣтъ; а наши золотопромышленики отстранили отъ себя эту обязанность въ отношенiи своихъ работниковъ, бѣлыхъ негровъ…

"Дай-богъ, чтобы извѣстiя о свободной золотопромышлености для всѣхъ сословiй осуществились! Тогда не одно уральское бѣдное народонаселенiе, а весь нашъ пролетарiатъ нашли бы на золотыхъ прiискахъ вѣрный кусокъ хлѣба и прiютъ. Калифорнiя и Австрiя позавидовали бы намъ…