— Ты что это, неслух? Ишь, куда забрался, постен!

Потом, поглядев на Савку — тот все пытался встать, — спросил:

— Подрались, что ли?

— Нет, не дрались. Его лошадь ударила, — сказал Гриша.

Отец наклонился, дотронулся до Савкина колена, и тот — в первый раз — вскрикнул.

Иван Шумов покачал головой:

— Ай-ай… Цела ль кость?.. Ну, давай, парень, отнесем тебя пока что домой. Где живешь ты?

Он бережно поднял Савку.

Тот простонал:

— Ой, дяденька, батьке не сказывайте!

— Ну как же, дурень, не сказывать: тебе, может, костоправа надо… Куда нести-то?

— К кузне, — сказал Гриша: — он коваля сын.

Иван Шумов зашагал с Савкой на руках к видневшейся у дороги черной избушке. В дверях кузницы показался коваль с молотом в руках. Увидев сына на руках незнакомого бородача, он закричал:

— Доигрался?

И вдруг, поглядев на Савку, бросил молот, подбежал ближе. Он принял сына из рук Шумова, отнес его в избушку.

Гришин отец спросил с порога, вглядываясь в сумрак кузницы:

— Доктора позвать не надо ль?

— Какие там доктора для нашего брата! — глухо ответил голос из кузницы. — Спасибо, добрый человек. Отлежится.

…Гриша весь день думал о Савке. А отец и поругать его забыл за самовольный уход. И когда под вечер Гриша спросил: «Можно, батя, я пойду за ворота?», отец ответил рассеянно: «Далеко не уходи».

Выйдя за ворота, Гриша незаметно для себя опять зашагал к речке — к тому месту, где они купались с Савкой.

Закатное небо было невеселое, грозное. Свинцовые, с кровью облака кипели на краю неба, и багровый свет зловеще отражался в речной воде. Гриша пошел вдоль берега.

Тут всюду рос ивняк — чем дальше, тем гуще. В одном месте кусты оборвались, и Гриша увидел на траве черную фигуру. Он остановился. Человек повернул всклокоченную голову, и Гриша узнал кузнеца. По темному лицу его медленно текли слезы, пропадали в густой бороде. Вот когда он плакал об искалеченном сыне!

Ах, нехорошее дело, беда — увидеть взрослого человека, мужика, плачущим!

У Гриши болезненно сжалось сердце. Он стоял, боясь двинуться с места.

Быстро смеркалось, тучи на краю неба темнели… Сколько мраку, сколько мраку кругом!

Не зная, что делать дальше, он шагнул вперед. Кузнец поднял голову и сказал глухо, сквозь зубы, будто простонал:

— Уйди! Уйди!!!

Гриша испугался, побежал не оглядываясь.

Утром Иван Шумов сам начистил праздничные — они ж и единственные — Гришины штиблеты; мази для этого дала Ненила Петровна. Глядя, как Шумов снаряжает сына, она сказала тусклым голосом:

— Мастеровые опять, говорят, бастовать надумали…

Отец причесал сына, оглядел его:

— Ну, смотри не ударь лицом в грязь. В училище начальники строгие!

Они вышли на улицу. Небо было хмурое, налетал ветер, знобил уже по-осеннему.

Шли долго. Гриша спросил:

— Ты так мне и не сказал: кем я буду?

Отец усмехнулся:

— А я почем знаю? Вон учитель тебе давеча дал ответ.

— Он смеется: говорит, генералом буду.

Они поравнялись с необыкновенным домом. Он был весь белый, и у входа стояли высокие каменные столбы с красивыми кудряшками наверху.

— Тут кто живет, батя?

— Это банк, сынок. Тут деньги лежат.

Если банк такой красивый — какое ж из себя будет училище?

Из переулка показались двое конвойных в черных мундирах, с саблями наголо; между ними шагал огромный человек в крестьянской, порванной на плече свитке. Минай?!

Гриша остановился, схватил отца за руку. И в это время раздался хриплый окрик:

— Отойди!

Сбоку от конвойных — немного впереди — шел низкорослый человек с револьвером в руке, с большой книгой под мышкой.

Он был одет так же, как и конвойные солдаты, только на рукаве у него блестел нашитый углом галун: начальник.

— Отойди!

Отец испуганно схватил Гришу, отбежал вместе с ним к раскрытым воротам.

Гриша оглянулся: нет, это был не Минай. Но как похож на него! Не родной ли брат?

Солдаты прошли мимо, шашки их смугло поблескивали, а лица были серые, как булыжники мостовой, по которой они шли. Низкорослый человек с револьвером кричал уже не Шумовым — кому-то другому, зазевавшемуся:

— Отойди!

Гриша удивился: отец тяжко дышал, глядя конвоирам вслед. Или он так испугался?

Иван Шумов обнял сына и сказал глухо:

— Ты спрашиваешь, кем будешь, сынок?

Он поглядел на Гришу долгим взглядом:

— Ч е л о в е к о м б у д ь!

О найденных в тексте ошибках сообщать: mailto: [email protected]

Новые редакции текста можно получить на: http://vgershov.lib.ru/