И черный катафалк, Бог весть откуда взявшийся, подкатил к воротам, у которых стоял Фанфан. Окликнул его отворявший их стражник. Катафалк притормозил, проезжая ворота, - и в этот миг внутри него Фанфан увидел священника и у его ног - тело брата Анже, бледного и бездыханного! Секундой позже экипаж исчез. А потом Фанфан услышал свой собственный отчаянный крик:

- Брат Анже! Брат Анже!

Стражник, уже заперший ворота, схватив Фанфана за плечо, спросил:

- В чем дело? Ты его знаешь?

- Куда его везут, мсье? - Фанфан кричал и плакал.

- Ну, я не знаю, - ответил стражник. - Понимаешь, он умер вдруг в одной из приемных, но ведь в Версале не умирают! Вот его и везут куда-то...

Утром Фанфана разбудило петушиное пение. Встав, он умылся и опять сложил свой ранец. Убирая комнату, снова расплакался: его друг и покровитель брат Анже уже никогда не вернется сюда, обдумывать свои "великие планы". В маленькой шкатулке Фанфан отыскал те самые пятьдесят ливров, о которых говорил брат Анже, и засунул их в кожаный мешочек, который носил на поясе под рубашкой. Решил, что брат Анже, увидев это с с небес, не разгневается, хотя и не был в восторге от планов Фанфана постранствовать по Франции.

Еще Фанфан нашел в шкатулке большой пергаментный конверт, на котором стояло: "Вскрыть после моей смерти". В конверте среди всяких бумаг был черновик письма, которое брат Анже накануне написал герцогу Луи Орлеанскому. И прочитай его Фанфан, узнал бы если не кто его мать, то хотя бы кто его отец. Представим на минуту, к каким чудесным переменам привело бы это в его дальнейшей жизни: быть сыном герцога! И пусть бастардом, все равно лет в двадцать стал бы генералом! Женился бы на дочери самого богатого сборщика налогов. Стал бы любимцем высшего парижского света. И, вполне возможно, вместе со своим сводным братом герцогом Шартрским, ставшим его приятелем, ходили бы в бордель мадам Бриссо! Или, наоборот, став врагами, сходились бы в поединках! И, разумеется, друзьями или недругами, вместе отправились бы в 1793 году на гильотину!

Так что, пожалуй, и хорошо, что Фанфан письма не нашел и не прочитал, что там написано. Ведь он его вместе со всем, что было в конверте, спалил в огне. А потом с ранцем за спиной отправился покорять мир.

Прежде всего решил вернуться в Версаль. Раз уж он не нашел свою мать и, несомненно, никогда уже её не найдет, хотел утешиться, хотя бы попытавшись увидеть графиню Дюбарри. Только увидеть! Мельком! На мгновенье! Чтоб навсегда сохранить в сердце этот талисман!

Его выгонят в шею? Там полно стражи? Нужно пройти столько дверей? Ну и что? Фанфан прорвется - не в дверь, так в окно! И не будет спрашивать что к чему. Все очень просто: у него есть план! Невероятный! Невыполнимый! Но если человеку десять лет и он оптимист с живой фантазией - для него нет ничего невозможного.

* * *

На следующий день вечером стража, выпроваживавшая из дворцовых садов последних посетителей, прежде чем запереть на ночь решетки и оставить парк во власти ночных виллис, не заметила спрятавшегося в кустах мальчишку, который, сидя на ранце, с бешено бьющемся сердцем ждал, когда мимо пройдет последний патруль.

Он не тронулся с места, пока не настала ночь. До последних лучей зари непрестанно штудировал какой-то план и пометки на пожелтевшем листе бумаги, словно собираясь выучить все на память. Нашел он его в бумагах брата Анже, и в тот момент, когда уже собрался бросить в огонь вместе со всем остальным, прочел на одной стороне едва заметную надпись: "графиня Дюбарри". Он был ошеломлен и восхищен, когда поближе рассмотрел чертеж, стрелки на нем и краткие, едва различимые надписи, и когда понял, что это план верхнего этажа, где помещались королевские фаворитки!

Что это значит? Почему план попал в бумаги брата Анже?

Такого вопроса Фанфан себе просто не задавал, для него он не имел значения, вполне возможно, брат Анже хранил этот план как и множество других, для сбыточных или несбыточных целей, как человек, собирающий информацию обо всем на свете. Фанфану казалось, что эта информация по каким-то загадочным причинам предназначалась для него, и что само провидение в последний миг помешало предать её огню. Вот почему в ту ночь Фанфан был в Версале - словно приведенный туда невидимой рукой брата Анже! Фанфан закрыл глаза, чтобы сосредоточиться, и ещё раз восстановил план в памяти. Потом, наконец, вылез из чащи боярышника и жасмина, и осторожно и бесшумно, как ирокезы мсье Пиганьоля, направился к огромному дворцу, огромной глыбой рисовавшейся на фоне неба.

Было часов одиннадцать, если не полночь, света в окнах оставалось мало. Просторные залы, коридоры, лестницы, приемные полны были стражи или дворян, находившихся на службе, но в планы Фанфана вовсе не входило пользование обычными путями. Нет, преимущество его собственного маршрута было в том, что там он мог избежать любой нежелательной встречи - или, по крайней мере, надеялся. Для этого нужно было взобраться по стене и вылезти на крышу!

Ведь там, над головами дежуривших дворян, над королевскими покоями была тайная часть версальского дворца, запретная почти для всех, часть, о которой мало кто вообще знал - малые апартаменты! Прелестные комнатки, маленькие гостиные, тайные лестницы, уютные будуары для титулованных метресс - королевский заповедник, где и величайший из людей становился таким же человеком, как и все.

Но как попасть туда незваным гостем? Свежепостроенные фасады архитектора Ле Во одолеть было невозможно, зато стоило попытаться влезть по стенам старого кирпичного дворца Людовика XIII, где выступающие кладка и карнизы представляли храбрецу такое множество точек опоры! А если он добрался до крыши, то потихоньку доберется до Оленьего Двора, куда выходят окна малых апартаментов. А потом - гоп! Как видим, все очень просто. Ей Богу! И вот Фанфан карабкается по стене, хватается за выступы, подтягивается, переводит дух и лезет снова, даже не думая о том, что это опасно и по меньшей мере наказуемо! Настолько он сосредоточился на этом занятии, что почти позабыл, чего хотел добиться: увидеть графиню Дюбарри! Теперь он просто предавался наслаждению преодоления препятствий, как делал это в Сен-Дени с Гужоном. Давно уже он отработал свою технику и не забыл оставить в гуще белые чулки и ранец и нацепить старые носки, чтобы иметь возможность цепляться пальцами ног. Там же в кустах оставил он и панталоны с курткой, которые были слишком светлыми. Теперь на нем были лишь темно-синие подштаники и рубашка, так что заметить его можно было, только если следить намеренно. Но никого вокруг не было, и Фанфан достиг крыши, так и не вызвав сигнала тревоги.

"- Жаль нет Картуша, пусть бы он увидел," - подумал Фанфан, разминая ободранные пальцы. Смешно: когда Картуш имел возможность познакомиться с его способностями скалолаза, то предложил использовать Фанфана в качестве квартирного вора!

- Чтобы залезть в жилища богачей? Тоже мне! Я лучше бы туда взобрался, - сказал тогда Фанфан, показывая на башню Бастилии, перед которой происходил разговор.

- Потому что так высоко?

- Нет! Потому что до тюрьмы она именовалась Башней Свободы!

- И что тебе до этого?

- Не знаю. Может, дело в слове "свобода".

Задор Фанфана постепенно пошел на убыль, поскольку он стал задаваться вопросом, не слишком ли безумно ставить на карту собственную свободу. Причем ему вдруг стало ясно, в какую авантюру он пустился. Он уже начал спрашивать себя: "- Что, если попадусь?" И каждый раз себя же уговаривал: "- Ну, не повесят же ребенка!" В конце концов он вдруг замер посреди пути на крыше - такой вдруг его охватил панический страх, что он едва не стал спускаться в том же темпе, не пригвозди его к месту странное событие. Ночную тишину вдруг разорвал трубный зов оленя! Олень на крыше версальского дворца? И снова зов, второй раз и третий!

Только потом Фанфан, весь вжавшись в стену, различил во тьме силуэт на фоне неба. Человек! Сложив раструбом руки, он шел от печной трубы к трубе и имитировал зов оленя! Олень - точнее человек - был в белом рединготе и в парике. По смеху, сопровождавшему каждый зов, можно было понять, что потешается он от души. И, насладившись несколько минут такой забавой, исчез, как сквозь землю провалился. Фанфан опять был на крыше один. Преодолев страх, спрашивал себя, свидетелем чего он стал. Нет, нечего бояться шутника, изображавшего оленя! Выждав из осторожности ещё несколько минут, тихо, как кошка Фанфан двинулся туда, где исчезла странная фигура. Скоро он заметил слабый свет, который - как ему показалось шел откуда-то снизу. Действительно, метрах в двух там было освещенное окно, через которое Фанфан мог видеть часть комнаты: - угол стола, на котором стоял серебряный подсвечник; кресло, обитое зеленым сукном, небольшой камин с пылавшими поленьями. В комнате никого не было, и не доносилось ни звука, только изредка потрескивали поленья, негромко, но отчетливо - окно было открыто. Да, зрелище странное и загадочное - как комната в замке Спящей красавицы.