– Да вас тут еще и отравить хотят! – с ужасом воскликнула она, прихватила салфеткой курящуюся мышь, проворно распахнула окно и отправила комбинированное лекарственное средство в последний полет.

– Это вам враги постарались, – с авторитетным кивком заверила она присутствующих, настороженно потянула носом, но результатом осталась недовольна.

– Ваше высочес… – попыталась что-то сообщить старушка, но не успела.

– А-а!.. Да тут, оказывается, еще!.. А я-то думала!..

С азартом охотника, напавшего на долгожданный след, Серафима выискивала рассованные повсюду, как мины замедленного действия, амулеты и вышвыривала их на улицу один за другим.

Выудив последний из-под кровати, она запулила им в белый свет как в копеечку, отряхнула руки, жизнерадостно глянула на прослезившегося от счастья Жермона, и втихомолку ему подмигнула.

Раненый барон больше не являлся претендентом на костейскую корону, а ничего личного против него Сенька не имела. Конечно, истории были известны случаи, когда больной выживал, несмотря на старания врачей, но к чему так рисковать…

– Итак, что это было? – повернулась она к баронессе и требовательно уставилась ей в переносицу. – Вы уже повесили этих злодеев?

– Каких злодеев? – встревожилась старушка.

– Которые это подбросили, конечно, – пожала плечами царевна.

– Но это не злодеи! Это врачи!

– Ага, дело врачей-убийц, знаю-знаю!

– Да каких еще убийц, ваше высочество?! Наш травник…

– А-а-а, травник-отравник!

– Нет!!!.. – бабушка Удава покраснела и бессильно замахала пухлыми руками на Сеньку как на осу. – Нет, нет, и нет!!! Это никакая не отрава!!! Это лекарства! Дорогущие!..

– Были, – исподтишка подлил масла в огонь Брендель.

– Лекарства?! – жалостливо вскинула брови домиком Серафима. – Вы отстали от жизни, ваше превосходительство. Так уже полвека никто не лечит.

– Но наши лекари…

– Отправьте их куда-нибудь подальше, желательно за океан, – доброжелательно посоветовала Серафима.

– Чтобы учились? – догадалась баронесса.

– Чтобы не слишком скоро вернулись, – шкодно ухмыльнулась царевна и перевела взгляд на благодарно моргающего барона Бугемода. – Ну, так как поживает наш герой?..

Чувствуя, что в подавляющем большинстве у Жермонов ей рады не больше, чем жуку-древоточцу в музее деревянного зодчества, долго засиживаться Серафима не стала.

Игнорируя кислые физиономии Дрягвы, Карбурана, Бренделя и бабушки Удава, она пооткрывала настежь все окна[65], предложила в лечении помощь Находки, получила вежливый, но энергичный отлуп, еще раз пожелала больному скорейшего выздоровления и откланялась.

Претенденты, вдовствующая баронесса и блаженно заснувший на свежем воздухе барон Бугемод остались одни.

Сообразив, что остались почти наедине с противниками, дворяне закосили и неуютно заерзали.

Матриарх рода Жермонов неторопясь открыла любимую табакерку, сосредоточенно набила любимую трубку сушеными листьями, достала щипцами уголек из камина и, пыхтя словно паровая машина на грани апоплексического удара, закурила.

– Некоторых моя привычка шокирует, – блаженно пустив несколько колец под потолок, скромно пробасила шепотом баронесса, – но мне она помогает думать. Конечно, игра на виолончели оказывает то же воздействие на мои мозговые процессы, но Мотик спит, и поэтому остановлюсь на том, что потише. Ведь нам есть, над чем поразмыслить, любезные господа, не правда ли?

– Не понимаю, для чего лукоморцам предлагать его превосходительству свою веряву? – тихим задумчивым голосом произнес граф и методично обвел недоумевающим взглядом по очереди всех присутствующих, включая задремавшую под канапе борзую.

– Может, ее волшебство помогло бы скорее вылечить Мотика? – неуверенно предположила баронесса, отказавшая царевне под давлением безмолвного и безликого, как бетонная плита, общественного мнения, и теперь начинающая об этом жалеть.

– Волшебство! Ха! – презрительно фыркнул Карбуран. – Наелись мы этого волшебства при Костее! Хватит надолго!

– Но, к счастью, его больше нет, а заодно мы избавились и от его оравы колдунов, – узкими бескровными губами улыбнулся Дрягва. – Развелось их при нем, как крыс. Набежало со всех краев, наверное. Когда я буду царем…

Под мгновенно вспыхнувшими жаждой крови взглядами соперников он осекся, тонко усмехнулся и поправился:

– Если я буду царем… Я запрещу всякую магию под страхом смерти.

– Имеет смысл такое решение, – хмуро кивнул Карбуран, неохотно соглашаясь. – Имеет смысл. Ненавижу необъяснимое. И сочувственно уставился на неподвижную мумию барона Бугемода. В комнате повисла напряженная тишина. Первой нарушила ее баронесса.

– Любезный барон?.. Вы… имеете в виду?.. – едва слышно прошептала она и смахнула с накладных ресниц невидимую слезу.

– Да-да, именно. Замок вашего… э-э-э… замечательного… арбалета. Именно его, и ничто иное, – мрачно подтвердил барон. – На десятки кусков разлетелся. Вдруг. Просто так. Ни с того, ни с сего. Нежданно-негаданно. С бухты-барахты.

Исчерпав свой небогатый запас идиом, Карбуран замолк и выжидательно уставился на собеседников.

– Ваше превосходительство полагает, что это… была… магия? – с отвращением выговорил нечистое слово Дрягва.

– Да что же еще, барон! – неожиданно вскипел Кабанан. – И это бедному Жермону повезло еще, что стрела попала не в него!..

– Но вы забываете, ваше превосходительство, что пострадал-то наш уважаемый барон Бугемод далеко не от стрелы, – торопливо вмешался в уходящий куда-то без него разговор граф.

– И что? – неприязненно уставились на него оба барона.

– А то, что, милейшие мои противники, кажется, не в курсе последних городских слухов, – многозначительно пошевелил напомаженными бровями надушенный и напудренный не хуже хозяйки дома граф Аспидиск.

– Слухов?..

Даже невооруженным глазом по лицам баронов стало видно, как включились и заработали на полную мощность их мыслительные и аналитические способности. Бабушка Удава нахмурилась и сосредоточенно запыхтела трубкой.

– Слухов, – сухо кивнул Брендель, не дожидаясь сомнительных плодов тяжелого и неблагодарного труда. – Насчет одного из бывших умрунов Костея. Который теперь больше не умрун.

– С-с-с?..

– Да, Спиридона, – любезно подсказал Карбурану граф.

– Мотик рассказывал, что портрет царевича, очень похожего на этого Спиридона, ваша светлость видела во дворце, – быстро оглянувшись, не проснулся ли барон Бугемод, гулко прошептала баронесса. – Но это ведь еще ничего не доказывает?..

– Не доказывает, доказывает!.. – язвительно скривил рот граф. – А что теперь весь город считает, что этот Спиридон есть который-то из братьев Нафтанаила, вам никто не говорил? И им, чтобы трепать языками, доказательства не нужны!

– Что нам болтовня черни! – презрительно фыркнул Карбуран и воинственно подбоченился. – Мы подписали договор, мы проходим испытания…

– Ваше превосходительство, не будьте… наивным!.. – брюзгливо прервал его Брендель. – А если этот солдат и вправду окажется царевичем? Испытания или нет, у него одного прав на престол больше, чем у нас всех вместе взятых!!!

– Сам вы… наивный!.. – побагровел от обиды барон. – Какая-то глухая бабка брякнула какому-то слепому дедке, а вы уж и поверили, что этот лапоть Спиридон – царевич!

– Слухи – они слухи и есть, – подозрительно быстро сдал свою прежнюю позицию Брендель.

– Ну, а я что вам го…

– А я опираюсь на факты, ваше доверчивое превосходительство! – победно улыбнулся граф Аспидиск с позиции новой, укрепленной, хорошо вооруженной и готовой к защите и обороне хоть в течение ста лет. – От чего пострадал наш достопочтенный Жермон? Ну-ка, напрягитесь, вспомните!

Недоумение, осознание, понимание и негодование волнами цунами прокатились по взволнованным физиономиям баронов и бабушки Удава.

– Ага! До вас дош… вы поняли, то есть! Медведь! На него напал невесть откуда взявшийся медведь! Не волк, не рысь, не этот треклятый кабан, а именно медведь, заметьте! И именно на него – не на лошадей, не на прислугу, не на это самодельное жалкое жюри – а на единственного среди них претендента на корону! На лидера среди нас – подчеркну это!