Но чаще в тех стенах, на тех же экзаменах в ответ на вопрос о первом шаге к монастырским воротам слышно другое, хотя и не менее чудесное: "познакомился со священником"; "случайно встретился с семинаристом"; "друзья свозили на паломничество в Лавру". Мы же помним, что в Сретении человек помогает человеку найти Бога.
Это было в четвертом веке. Был старец - человек святой жизни, но в богословии отнюдь не искушенный. Первое его свойство проявлялось, в частности, в том, что каждый раз, когда он совершал Литургию, он видел сослужащих ему ангелов. А вот второе привело к тому, что в своих молитвах он неосторожно начал употреблять выражения вполне еретического характера. Заметив это, один проходивший мимо богослов однажды обратил его внимание на ошибки. Старец не придал значения его словам: ведь раз ангелы не отступают от моей службы, значит, я служу по-православному! Наконец, уступив настояниям своего исправителя, старец спрашивает у ангелов: "Правда ли то, что сказал мне этот человек?". "Послушайся его: он правильно говорит", - отвечали ему ангелы. "Почему же этого не сказали мне вы?" "Бог так устроил, чтобы люди были исправляемы людьми же", - был ответ ангелов...
Сретение: Бог среди людей. И люди, которых приход Бога не разъединил, а сблизил друг с другом... И вся христианская этика и аскетика - не более, чем искусство не потерять эту дарованную нам близость с Богом и с людьми*.
ДЕНЬ БОГОЯВЛЕНИЯ
В Церкви Крещение Господне по-другому называется праздником Богоявления. Когда Иисус входил в крещальные воды Иордана - людям явилось одновременно и действие Отца и излияние Духа. Впервые не прикровенно, а явно Троичность Творца открылась людям.
Откровение о Троичности Бога означало, что уже не всемирное Единое, не безликий Абсолют видятся в основе мироздания, а Любовь, порождаемая Личным общением. В этом крещенском Богоявлении не в буре и в грохоте открывается Бог, не в величии власти и не в мощи космических стихий. Ветхозаветному Иову, этому страдальцу, мыслителю и бунтарю, Бог показывает именно Свою недоступность любому человеческому суду, свою надмирную и нечеловеческую мощь: "Где был Ты, когда Я полагал основания земли? Скажи, если знаешь. Кто положил меру ей, если знаешь?.. На чем утверждены основания ее,.. кто затворил море воротами? Давал ли ты когда в жизни своей приказания утру и указывал ли заре место ее, чтобы она охватила края земли?.. Кто проводит протоки для излияния воды и путь для громоносной молнии, чтобы шел дождь на землю безлюдную, на пустыню, где нет человека, чтобы насыщать пустыню и степь?.. Есть ли у дождя отец? или кто рождает капли росы?" (Иов, 38). И что после такого Богоявления может сделать человек - кроме как замереть в ужасе и благоговении и признать, что не все в мире можно измерить меркой человеческой...
Но внезапно исходят ветхозаветные времена, и этот грозный и единственный Бог древних евреев вдруг сам облекает Себя в человечество. И уже не лев или единорог, а Крещенский голубь становится знаком Откровения.
Отныне селение Бога будет не на вершинах гор и не в безднах океана, не в космических пустынях и не в солнцах - а в людях. " Царствие Божие внутрь вас есть." (Лк. 17,21). В громах и в сиянии звезд по прежнему можно будет опознавать присутствие Творца. Но тайну и полноту Личного бытия Творца отныне надо искать иначе: во Христе эта "Сила" стала для людей об-личена (в смысле наделена Ликом) и именуема.
Но об Иисусе ли Богоявления прошла весть по Палестине? Об Иисусе ли Нагорной проповеди? Шли ли люди посмотреть на Того, Кто отказывался совершить суд над грешниками? Или в дни Его жизни громче была молва о Нем как о Том, Кто учит "как власть имеющий", и о Том, Кто вступает в противостояние с фарисеями и законниками?... Люди ждали одного Бога, одного Спасителя - а пришел Другой. Не тот, который наказывает врагов, а Тот, который велит прощать. Не тот, который отменяет человеческую боль и борьбу, а тот, который делает даже Самого Бога уязвимым для человеческого страдания. Люди ждали явления могущественного Властелина - а пришел Сказавший: "Кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугою." (Мк.9 35). Собственно это и стало фоном Распятия: иерусалимская толпа готова была короновать Иисуса как национального вождя-освободителя. Но чем неумереннее были восторги и ожидания - тем страшнее оказалась месть той же толпы, разочарованной отказом Христа служить ее интересам.
Марксисты говорят, что люди проецируют на небо свои общественные отношения и по образу земного царя создают миф о Царе небесном. Может быть, и удастся так объяснить происхождение языческих мифов. Но где же в первом столетии нашей эры такой правитель, спроецировав образ которого в горние сферы, можно было бы получить лик Христа? Не образы ли Нерона или Тиверия, Ирода или Пилата воодушевили первых христиан, сказавших: "Поистине, Бог есть Любовь"? Возвещение о том, что "Бог есть любовь", что на небесах правит не просто Небесный Владыка, не бездушный закон фатума и кармы, казалось странным для языческого мира. И поэтому то, что произошло в Богоявление, все же оказалось "скандалом". В буквальном смысле: в греческом тексте Нового Завета знаменитые слова апостола о том, что для людей Христос оказался "соблазном", переданы именно словом - "скандалон".
Не подвергается ли до сих пор Церковь Христова тому же непониманию? Она хочет сказать о Боге - а от нее требуют слова о мирских неурядицах; она говорит о глубочайшем в человеке - ей же предлагают высказаться о поверхностной межпартийной грызне. Ее слово о Вечном - а люди чаще вспоминают о Церкви, только зацепившись за нечто временно-"скандальное" в ее жизни. Патриарх Алексий II так и закончил однажды свое интервью, когда его все расспрашивали о политике: "Я надеюсь, что однажды корреспондент подойдет ко мне не с политическими вопросами, а с простым вопросом о том - что же делать человеку, чтобы спасти душу свою?!"...
Так и идет Церковь в обществе невидимкой: саму ее цивилизация "политики и спорта" не замечает, и для многих людей Церковь похожа на уэллсовского человека-невидимку, которого замечали на улицах только по грязи, налипающей на его подошвы... Давно ведь еще замечено: мир не знает своих святых. Ибо подобное познается лишь подобным, и распознать веяние святости может только духовно чуткий человек,
Христос появился на земле не как некая диковинка, не как уникальный экземпляр Праведника. То, что Он в Себе соединил жизнь человеческую и Божественную - Его дар нам. Чтобы и в каждом из нас смогли произойти и Рождество и Богоявление. Но чтобы это произошло - мы должны запомнить - в евангельском Богоявлении Бог открывает Себя как Личность. И, значит, поиск нами Бога есть поиск Личности. Если я хочу найти откровение личности другого человека - что я должен делать? Ставить над ним эксперименты? Требовать, чтобы он мне открылся? Просто жить по соседству, лишь иногда заходя попросить соль или спички? Или же - мне стоит просто обратиться к нему, назвать по имени и подтвердить собственную готовность быть взаимно открытым? Если близкое общение с человеком требует усилий - как же мы надеемся, что Бога можно встретить "походя", случайно зайдя в храм или между делом прочитав книжку?
Иоанн, крестивший Иисуса, призывал: "Готовьте пути Господу!" Неужели до сих пор этот глас звучит "в пустыне"?