Опровергнуть эту явную ложь Ушакову ничего бы не стоило. Освобождением и управлением Ионических островов (вплоть до 1807 г., когда в Тильзите Александр I уступил Наполеону эти острова) Россия приобрела опорный пункт на Средиземном море, очень повысила свой престиж среди всех прибрежных держав, а также среди греков и славян Балканского полуострова, и снискала себе не «несколько блеску», а большую славу, которая держалась долго и была тем «невесомым», но реальным приобретением, теми моральными «impon-derabilia», «невесомостями», которыми самые трезвые, самые реальные дипломаты вроде Наполеона I, вроде Бисмарка, вроде А. М. Горчакова всегда очень и очень дорожили. Ложью было и утверждение о том, что экспедиция в Средиземном море «дорого стоила».
Ушаков мог бы ответить Комитету, что он не потерял во время этой экспедиции ни одного корабля, ни от врагов, ни от бурь, а еще добыл трофеи: шестнадцать судов и галер противника (среди которых были один линейный корабль и один фрегат). Людские потери, считая с ранеными (составлявшими подавляющее большинство), были равны 400 чел. За это время на Ионических островах и в Южной Италии, а также близ Анконы - двенадцать крупных и мелких укреплений, считая тут и первоклассную крепость (точнее две крепости) на о. Корфу, были взяты штурмом и осадой. Если Александр Павлович пожалел, повинуясь своему чувствительному сердцу, 400 человек, выбывших из строя у адмирала Ушакова, то почему же он ни в малейшей степени не пожалел, например, двадцати тысяч русских солдат, убитых и раненых в один только день 8 февраля 1807 г. на кровавом поле побоища под Прейсиш-Эйлау во время долгой войны, затеянной во имя спасения прусского короля Фридриха-Вильгельма III, который, спустя пять лет, в качестве верного союзника Наполеона посылал своих пруссаков грабить Россию?
Но ни в 1802 г., ни в 1807 г., ни позже Ушаков этих вопросов не задал и не мог задать царю по той простой причине, что в высшие сферы он не был вхож, и, например, в Комитет А. Р. Воронцова приглашен вовсе не был. Но зато в этот Комитет были приглашены Мордвинов, и Виллим Фондезин, и тому подобные лица. Еще получше других из членов этого Комитета, пожалуй, был П. В. Чичагов, позднейший злополучный (и в самом деле приводивший много аргументов в свое оправдание) виновник или один из виновников удачи Березинской переправы Наполеона, герой знаменитой крыловской басни «Щука и кот».
Все эти члены Комитета, которым уже никак не привелось самим снискать для России «несколько блеску», не сочли нужным пригласить в свою среду знаменитого адмирала, овеянного славой многих блестящих подвигов.
Нужно ли удивляться, что, как только Н. С. Мордвинов стал министром «морских сил», карьера Ушакова немедленно окончилась. Его выжили сейчас же: он, великий флотоводец, морской Суворов, создатель новой тактики корабельного флота, был назначен начальствовать гребным флотом, уже заканчивавшим свое существование, и береговыми командами в Петербурге, а на принадлежавшее ему по праву место командующего Черноморским флотом был назначен французский эмигрант, один из тех ничтожных трусов, попрошаек и авантюристов, которых прикармливал русский двор с первых же лет французской революции,- маркиз де Траверсе. Именно этот тип и был впоследствии многократно изображен Салтыковым-Щедриным в образе французского эмигранта маркиза Сакрекокэн-соломенные ножки и т. п.
Сначала этот пошлый и абсолютно бездарный проходимец, бивший по щекам старых инвалидов, разорял Черноморский («ушаковский») флот, а впоследствии Александр I, на которого почему-то маркиз де Траверсе производил самое отрадное впечатление, дал ему возможность, в качестве министра, разорять уже и весь русский флот в полном составе.
Глубоко обиженный и болезненно затронутый пренебрежением к флоту вообще и явным забвением его заслуг в частности, Ушаков еще четыре года оставался на службе.
На глазах Ушакова шел процесс разложения и упадка флота, обреченного на бездействие. Началось все возрастающее в ущерб морской службы увлечение солдатской строевой муштрой, плавания почти прекратились, постройка новых кораблей замерла. С материальным упадком флота началось и его моральное разложение.
Бессильный помешать этому, Ушаков в конце 1806 г. подал в отставку, написав в своем прошении о ней не только о «телесной», но и «душевной» болезни.
Документация, касающаяся отставки Ушакова, так по-своему интересна, что мы считаем уместным познакомить с ней читателя.
19 (31) декабря 1806 г. Ушаков подал в отставку, и спустя две недели, 2 (14) января 1807 г.. Александру был представлен следующий доклад товарища морского министра П. В. Чичагова:
«Балтийского флота адмирал Ушаков в поданной на высочайшее вашего императорского величества имя просьбе объясняет, что, находясь в службе 44 года, продолжал оную беспорочно, сделал на море более 40 кампаний, две войны командовал Черноморскиим линейным флотом против неприятеля и был во многих сражениях с пользою; ныне же при старости лет своих отягощен душевной и телесной болезнию и опасается по слабости здоровья быть в тягость службе, посему и просит увольнения от оной, присовокупляя к тому, что он не просит награды, знатных имений, высокославными предками вашими за службу ему обещанных, но останется доволен тем, что от высочайшей милости и щедроты определено будет на кратковременную его жизнь к пропитанию. В службе состоит оной Ушаков с 1763 года, в нынешнем чине с 1799 года, жалованья получает в год по 3600 рублей и постольку же столовых»54.
Александр не то смутился, не то просто заинтересовался этим прошением знаменитого флотоводца, проникнутым такой горечью и явной обидой, и велел морскому начальству узнать у Ушакова, как сообщил последнему Чичагов, «в чем заключается душевная его болезнь, дабы его величество мог сделать что-либо к его облегчению»55.
Ушаков 12 (24) января ответил Чичагову: «Вследствие милостивого благоволения его императорского величества, в письме вашего превосходительства мне объявленном, о узнании подробнее о душевной болезни моей, во всеподданнейшем прошении о увольнении меня при старости лет за болезнию моею от службы упомянутой, всеподданнейшее свое донесение его императорскому величеству при сем представить честь имею, всепокорнейше прошу ваше превосходительство представить его всемилостивейшему государю императору и не оставить вашим благоприятством по моему прошению, от 19 декабря (ст. ст.-Е. Т.) минувшего 1806 года писанному, в каковой надежде, имею честь быть с совершенным почтением и преданностью»58.
При этом препроводительном письме Ушаков направил императору Александру следующий ответ: «Всемилостивейший государь! В письме товарища министра морских дел объявлено мне: вашему императорскому величеству в знак милостивого благоволения благоугодно узнать подробнее о душевной болезни моей, во всеподданнейшем прошении о увольнении меня при старости лет за болезнью моею от службы упомянутой.
Всеподданнейше доношу, долговременную службу мою продолжал я от юных лет моих всегда беспрерывно с ревностью, усердием и отличной и неусыпной бдительностью. Справедливость сего свидетельствуют многократно получаемые мною знаки отличий, ныне же по окончании знаменитой кампании, бывшей на Средиземном море, частию прославившей флот ваш, замечаю в сравнении противу прочих лишенным себя высокомонарших милостей и милостивого воззрения. Душевные чувства и скорбь моя, истощившие крепость сил, здоровья, богу известны - да будет воля его святая. Все случившееся со мною приемлю с глубочайшим благовением. Молю о милосердии и щедроте, повторяя всеподданнейшее прошение свое от 19 декабря минувшего 1806 г.»57
Александр этим удовольствовался, и 17 (29) января 1807 г. последовало «высочайшее повеление» императора Александра I «об увольнении от службы адмирала Ф. Ф. Ушакова»:
«Балтийского флота адмирал Ушаков по прошению за болезнью увольняется от службы с ношением мундира и с полным жалованием»58.