– Линда, у нас серьезный разговор. Пусть твой начальник потерпит.

Девушка, немного поколебавшись, согласилась.

Арбен нажал стартер.

– Куда поедем?

– За город, – предложила Линда. – Подышим.

– Далеко…

– Тогда куда хочешь.

Арбен все еще чувствовал себя виноватым перед Линдой. Время от времени он поглядывал на ее тонкий профиль, уже подсвеченный неоном. Она о чем-то задумалась, положив руку на баранку руля. Арбену вдруг захотелось прижаться щекой к смуглому запястью.

– Цыганочка, – негромко сказал он.

– Хорошо с тобой, – вспыхнув, сказала Линда.

– Можешь не возвращаться на работу?

– Постараюсь договориться, – сказала Линда и вытащила сотовый. После минутных переговоров, которые велись на птичьем языке, Линда сказала, что девочки ее прикроют…

Арбен улыбнулся:

– Значит, вечер – наш!

После того, как они прокатились по главному проспекту, он спросил:

Что ты скажешь об Итальянском ресторане?

– Ой, у меня кошелек на работе остался.

– У меня свой есть, – произнес Арбен и многозначительно похлопал себя по карману и добавил: – за последний месяц я получил кучу жетонов.

– За что?

– Видишь ли… Это связано как-то с моей болезнью.

– Такая большая страховка? – удивилась Линда.

– Не то. Понимаешь, болезнь вызвала обострение, что ли, мыслительных способностей.

– Котелок, что ли, начал лучше варить?

– Примерно. Вот я и подумал: может, и лечиться не стоит?

– Не болтай глупости, отрезала Линда. – как у тебя язык поворачивается говорить такое?

– Я пошутил, цыганочка.

– Такие шутки жестоки.

Арбен давно уже затерялся в паутине мегаполиса, поскольку был занят разговором. Поэтому он включил автопилот.

– Значит, завтра начинается твой курс лечения? – повторила она, возвращаясь к прерванному разговору. – Я этому рада. А жетоны… бог с ними. И к таким игрушкам, – она погладила темно-вишневую кожу сиденья, я равнодушна. Ты только не исчезай больше, ладно?

– Не исчезну.

– А то расстанемся опять…

– Мы можем и не расставаться, – проговорил Арбен, многозначительно глядя на нее. – Стоит тебе лишь пожелать. Видишь ли, есть на свете один дуралей, который… – Арбен запнулся, не зная как кончить высокопарную фразу.

Спасла положение Линда, звонко расхохотавшаяся.

Они поужинали в ресторане, и потом снова колесили по вечереющим улицам. О многом они говорили в этот вечер, но более всего – о будущем.

– Давай уедем, произнес Арбен. – Далеко-далеко.

– На побережье… – прошептала Линда, не открывая глаз.

Арбен согласился:

– На побережье. Я наймусь на какую-нибудь автостанцию. Механиком, ремонтником – кем угодно.

Линда открыла глаза.

– Видишь ли, я не знаю, как пойдет лечение после завтрашней процедуры, – пояснил инженер, отвечая на ее вопросительный взгляд. – Может совсем нынешнюю квалификацию потеряю…

– И пускай. Лишь бы ты здоров был.

Город за стеклами машины казался призрачным, нереальным, как их завтрашний день.

– Когда мы сможем уехать?

– Думаю, через неделю мой курс закончится.

– Скорее бы… Так надоело все…

Линда умолкла. У губ ее образовались две вертикальные складки. Арбен подумал, что ей не так легко и просто жить, как могло бы показаться со стороны. Но она была мужественна и никогда не жаловалась.

– Я так соскучилась по тебе… Завтра увидимся?

– Завтра не получится.

– Это связано с твоим лечением? – догадалась Линда.

Он кивнул.

Ньюмор, словно по уговору, ни разу не упоминался, и Арбену почему-то это было приятно.

Линда не могла бы словами выразить то, что у нее на душе. Странное лечение. Лечение, в результате которого тускнеют блестящие умственные способности и человек становится рядовым, заурядным. Может быть, и гениальность – не более чем психическое отклонение? Как знать, что возвышает гения над остальными? Не мысли, но тени подобных мыслей носились у нее в голове.

– Я всю неделю буду очень занят, – сказал он и потрогал в кармане вчетверо сложенный блокнотный листок.

– Ладно. Поедем попозже, поближе к весне.

Машина резко тормознула. Стайка ребятишек выскочила из-под ее тупого носа.

– Скажи, ты думаешь обо мне? – неожиданно спросил Арбен.

– Иногда, – улыбнулась Линда.

– Часто?

– Часто, наверно, ты не заслуживаешь…

– Прошу тебя, не думай обо мне в эти дни, – серьезно сказал Арбен.

– Скромность украшает человека.

– Я не шучу. Не думай обо мне, не вспоминай меня…

– Но почему? – удивилась Линда необычности просьбы. – Тебе неприятно сознание, что я о тебе думаю?

– Не могу тебе объяснить, в чем дело… Может быть, позже… Когда мы будем вместе. Чему ты смеешься? Я кажусь тебе последним идиотом?

– Нет, предпоследним! Не обижайся, – она прижалась к нахмуренному Арбену. – Просто я вспомнила притчу об обезьяне. Волшебник сказал одному человеку: «Хочешь, верну тебе молодость и красоту?» «Хочу», отвечал человек, который был стар и согбен. «Для этого ты должен выполнить одно условие», сказал волшебник. «Я согласен на все». «О, это простое условие; в течение пяти минут ты не должен думать об обезьяне, вот и все. Пять минут – это как раз время, необходимое для твоего превращения».

– И что же?

– Волшебник исчез. Он с горечью убедился, что его условие невыполнимо. И человек остался таким же – старым и немощным.

– Да, память неподвластна человеку, – глухо произнес Арбен. – Человека легче убить, чем отнять у него память.

Он глянул на часы:

– Время ушло, как мартовский снег. Куда тебя доставить?

– Поздно. Домой хочу…

Арбен набрал на пульте координаты, которые знал наизусть.

Ближе к окраине освещенность падала. Громады домов еле угадывались во мраке, и автопилот включил инфравидение. Светились только редкие купола. Реклама здесь не так буйствовала, как в центре.

– Помнишь, ты привозил меня домой на такси, – сказала Линда, когда машина остановилась. А теперь у тебя своя машина.

Арбен силился что-то рассмотреть сквозь боковое стекло.

– Неплохая лошадка, – продолжала Линда. – У меня к тебе просьба, Арби…

Да?

– Когда мы вместе сюда сядем и выедем из города – включи ее на полную скорость, ладно?

Арбен кивнул, не отрываясь от окна. Свет давал только допотопный уличный фонарь.

«В музей ему пора», – подумал Арбен. Ветер раскачивал фонарь, отчего желтый круг метался по земле. Опавшие листья образовали толстый слой. Было очень холодно, впору снегу выпасть.

– Чудесная у тебя машина, – сказала Линда. – Самая последняя модель?

– Нравится? – отвернулся от окна Арбен.

– Только зачем салон обклеили пластиком? Совершенно безвкусно. И о чем только дизайнер думал?

– Да, – согласился Арбен. – Грубая работа.

– Может, отдерем пластик?

– Ты права, – согласился он с улыбкой. – Только приготовь инструмент, чтобы салон не попортить.

– Хорошо, – сказала она.

Фары машины бросали вперед широкий сноп света. Арбен уменьшил освещение, и сноп превратился в луч, устало упавший на проезжую часть.

– Я пойду, – сказала Линда после короткой паузы и выжидательно посмотрела на жениха.

Арбен открыл дверцу и вышел первым:

– Провожу.

– Наконец-то ты решил не провожать меня тайком, – улыбнулась Линда, а инженер помрачнел.

Каблучки Линды громко стучали, эхом отдаваясь в глухих закоулках. Арбен шел рядом, стараясь не забегать вперед. Он и сам не понимал, что заставило его выйти из машины. Желание еще немного побыть с Линдой? А может, стремление вновь почувствовать себя обычным человеком, который не должен бежать и прятаться от собственных желаний? «До дверей в парадное и обратно», – сказал себе Арбен.

Две исполинские тени пересекли дорогу и вскарабкались на стену дома, слившись с темной поверхностью. Одна была тонкой, другая – мужественно-широкоплечей.

– Смотри, наши тени не хотят расстаться, – тихо сказала Линда, замедляя шаги. Глаза ее блестели. – Вот мы уйдем, уедем отсюда, они останутся. И всегда будут вместе.