Следователь, не мудрствуя лукаво, обвинил во всем уличных бандитов, и особенно в деле никто не копался. Да к тому же у Селевка было железное алиби.

И вот теперь сенатор Сатурнин поручил верному киликийцу охранять самое дорогое, что у него было, — свою семью. И Селевк обещал не подвести.

Рядом с ним сидел гибкий стройный ливиец Кирен. Его иссиня-черная кожа была гладкой и шелковистой. Кирен считался прекрасным стрелком из лука, а вот для рукопашной ему недоставало силенок. Сатурнин купил ливийца два года назад и был очень доволен приобретением. Веселый, жизнерадостный Кирен ему нравился.

Но если лучник не мог похвастаться огромными мускулами, то их в избытке хватало германцу Бадугену. Несколько лет назад, во время очередного похода Тиберия за Рейн, тому пришлось сразиться с отрядом из племени маркоманов, союзников херусков. В этом отряде был и Бадуген. Варвары потерпели поражение, были оттеснены в лес, а пленных римляне погнали в лагерь. Там уже ждали купцы и ланисты, чтобы подобрать себе подходящий товар и задешево купить у солдат первоклассных рабов.

Бадугена приобрел ланиста из Беневента и почти сразу вытолкал на арену — германского мяса тогда было сколько угодно, а обучение дорого стоит. Убьют, так убьют.

Но Бадугена не убили. Уже в первом бою он — вооруженный боевым топором — в минуту расправился со своим противником. Да и в дальнейшем никто не мог противостоять огромной звериной силе германца. Сенатору Сатурнину пришлось здорово раскошелиться, чтобы купить гладиатора. Но он не жалел о потраченных деньгах. Простодушный и открытый маркоман — почувствовав человеческое к себе отношение — стал преданным и надежным слугой, не задумываясь он отдал бы жизнь за сенатора или по его приказу.

Последним, пятым в этой группе был неразговорчивый бородатый уроженец Балеарских островов Бастул. Балеарцы всегда славились своим умением обращаться с пращей, и Бастул не был исключением. Кроме того, он отлично владел длинным иберийским мечом и утыканной острыми гвоздями боевой палицей. Карьеры на арене он, правда, не сделал, поскольку его манера вести бой — спокойная, неброская — не пришлась по вкусу завсегдатаям амфитеатров. Поэтому Сатурнин без труда и за умеренную плату купил балеарца на ежегодном аукционе на виа Импудика в Риме.

«Сфинкс» уверенно разрезал морскую гладь, весла мерно поднимались и опускались в руках рабов. Ветра все не было, и капитан — опытный финикиец по имени Хирхан — приказал пока не развивать максимальную скорость, щадя силы своих людей. Скоро уже — судя по безошибочным признакам, прекрасно знакомым капитану, — должен подняться Фавоний, западный ветер. Вот тогда можно будет сразу поставить грот, а то и топсель и мчаться вперед на полных парусах. До Карфагена всего-то четыреста миль. Даже при неблагоприятной погоде за неделю доплыть — раз плюнуть.

Хирхан поудобнее расположился на мостике, оглядывая море. На пиратов бы не нарваться. Их тут — как собак нерезаных. Хотя в последнее время мизенская эскадра здорово их потрепала, всегда может вдруг вынырнуть какая-нибудь лодка, полная кровожадных бандитов. Впрочем, отдельных лодок капитан не очень-то боялся, у него на борту пять закаленных бойцов, его матросы тоже не новички, в случае чего можно и рабов вооружить — мечей и копий хватает. Так что, милости просим. Вот, правда, если налетит целая свора, то тут уж придется туго. Но, в конце концов, обязанность капитана — не допустить нежелательных встреч в морских просторах.

Зоркие глаза финикийца уже довольно давно подметили маячивший вдали контур какого-то судна. Теперь Хирхан был уверен, что корабль идет одним с ними курсом и при этом стремительно приближается. Он, правда, сразу определил, что это торговая унирема, не похожая на летучие легкие пиратские лодки. Значит, просто какой-то купец хочет поскорее совершить выгодную сделку, и заставляет своих гребцов работать на износ. Что ж, его дело. Но почему он явно идет на «Сфинкс»? Места ему мало?

Неизвестное судно, действительно, быстро приближалось. Хирхан оглядел горизонт — больше никаких мачт не видно. В этой акватории они были вдвоем — «Сфинкс» и неизвестный корабль.

«Может, у них какие-то проблемы? — подумал шкипер. — Ладно, пусть подойдут поближе, тогда и спросим».

Он не приказал увеличить скорость, хотя его бирема с легкостью ушла бы от однорядного судна, которое приближалось с каждым взмахом весел.

Хирхан спустился с мостика и подошел к женщинам.

— Госпожа, — произнес он, обращаясь к Лепиде. — Там какой-то корабль явно идет на нас. На пиратов они не похожи. Что прикажешь делать? Подождать? Вдруг у них что-то случилось. Или дать гребцам команду приналечь на весла?

Второй вариант гордому финикийцу не нравился — чего это он должен удирать, как заяц, даже не выяснив, в чем тут действительно дело?

Лепида была римлянкой старой школы.

— Решай сам, капитан, — сказала она. — Мой муж поручил нас тебе, и у меня нет оснований сомневаться в твоей компетентности. Если это не пираты, как ты говоришь, то мы можем подождать и узнать, чего они хотят. Да и пиратов я не боюсь с такой командой.

Хирхану было очень приятно слышать эти слова.

— Хорошо, госпожа, — ответил он. — Мы подождем их. Может, им действительно нужна помощь. На море такой закон — умри, но помоги попавшему в беду.

— Хороший закон, — улыбнулась почтенная матрона. — Поступай, как знаешь, капитан.

Хирхан вернулся на мостик. Неизвестное судно было уже совсем рядом. Финикиец видел, как на палубе его работают матросы, как капитан, стоя на мостике, машет рукой, что-то приказывая своим людям, как рулевой с натугой поворачивает рычаги румпеля. Прочел он и название корабля: «Золотая стрела».

Корабли отделяли друг от друга теперь не больше двух стадиев. Хирхана смутило, что люди на борту «Золотой стрелы» были облачены в воинские доспехи — лучи заходящего солнца играли на шлемах и щитах. Но поскольку пираты обычно были вооружены гораздо хуже, шкипер не особенно тревожился. Возможно, те тоже боятся встречи с морскими разбойниками, и предприняли надлежащие меры безопасности.

Финикиец взял с подставки медный рупор, приложил его к губам и заорал, напрягая связки:

— Да пошлет вам Нептун удачу! Кто вы такие! Куда плывете!

Тут же ему ответили с капитанского мостика.

— Мы — торговое судно. Плывем в Утику, Хотим передать вам предостережение квестора из Остии.

Хирхан совершенно успокоился. Это было обычное дело на море — один корабль передавал другим важные сведения, полученные из достоверных источников.

— Все в порядке, — крикнул он в рупор. — Подходите ближе!

И дал команду рабам прекратить грести.

«Сфинкс» остановился, чуть покачиваясь на мелких волнах; «Золотая стрела» приближалась.

Вся команда судна Гнея Сентия Сатурнина столпилась на правом борту, ожидая, когда подойдет другой корабль. Лепида и Корнелия тоже с любопытством смотрели на унирему.

Первым спохватился рулевой — малоазийский грек из Пергама. Он отчаянно дернул левый рычаг румпеля и завопил:

— Капитан! Они нас сейчас протаранят!

Хирхан и сам заметил опасность и проклял свою доверчивость. Как же это он так оплошал? Старый дурак.

«Золотая стрела» на полном ходу врезалась носом в борт «Сфинкса». Но тут нападавшим не повезло — во-первых, их судно было гораздо легче, а во-вторых, не приспособленный для тарана нос корабля не смог пробить обшивку. Унирема вздрогнула от удара и отлетела назад; «Сфинкс», правда, тоже скользнул в сторону.

— К бою! — взвыл разъяренный Хирхан.

Он был очень зол. Так провести его — опытнейшего моряка! Хотя он и сейчас готов был поклясться, что люди на палубе «Золотой стрелы» — это не обычные пираты.

А их было там человек двадцать пять — впереди стояла дюжина молодцов в хороших доспехах, с мечами и копьями в руках. Остальные, которые теснились за ними, были вооружены похуже, но зато вовсю демонстрировали свое воинственное настроение, подпрыгивая на дощатой палубе и потрясая своей амуницией.