Гости бессознательно подошли вплотную к манекену, следя за штырем в руке Уихара. Время от времени все трое судорожно сглатывали — даже через стекло маски было заметно, как двигаются их кадыки.

— Подойдите поближе, не стесняйтесь.

Троица послушно сделала шаг. Своей одеждой они почти касались рубашки на манекене (в ней Уихара первый раз перелезал через поваленное дерево, и ткань во многих местах была заляпана красной глиной и землей). Человек в черных очках взглянул на своих товарищей и попытался засмеяться, но смех застрял у него в глотке. Ханада в упор посмотрел на Уихара. Сакимура спрятал наушники в карман.

Уихара замахнулся и треснул манекен по голове. От удара голова отделилась от туловища и покатилась по полу. Он бросился следом и несколько раз воткнул штырь в бумажный шар.

— Ты что, охренел?! — вдруг закричал Ханада.

— Идиот, кретин!!!

Из бумажной головы, дребезжа, выкатилась еще одна ржавая банка. Уихара поймал ее и стал долбить своей железякой, приговаривая: «Сдохни, сдохни!»

— Эй, эй, успокойся! Слышь, парень!.. — завопил человек в очках. В ту же секунду он схватился обеими руками за горло и рухнул на пол.

Ханада, закрыв руками лицо, ринулся вниз по лестнице, но споткнулся и покатился по ступенькам. Сакимура тоже хотел было бежать, но вместо этого опустился на колени и принялся скрести ногтями пол. Из пальцев брызнула кровь. Уихара спустился по лестнице, чтобы посмотреть, что случилось с Ханада. Тот, извиваясь, полз между станками. Судя по всему, он свалился прямо на рабочую часть машины, и Уихара немало удивился, увидев его еще живым.

Станки были предназначены для ошкуривания бревен. Каждая машина имела рабочую часть, состоявшую из направляющей, куда укладывался ствол дерева, зажима и лезвия. Лезвие приводилось в движение посредством ременной передачи. Его рабочая кромка была сильно изношена. На приборной доске виднелись какие-то надписи, но прочитать что-либо было решительно невозможно из-за ржавчины и пыли. Станки опутывали змееподобные электрокабели, поблескивавшие оголенной медью. За моторным отсеком виднелось устройство, смахивавшее на корабельный штурвал. Там же находился какой-то металлический ящичек, вероятно переключатель скорости.

Пытаясь встать на ноги, Ханада одной рукой хватался за выступавшие части механизмов, а другую прижимал к лицу. Приблизившись, Уихара увидел, как сквозь пальцы ручьем льет кровь.

XIII

Ханада стало рвать кровью. Уихара подошел к нему, ухватил за волосы и повернул к себе лицом. Ханада попытался вдохнуть и едва не захлебнулся. «Ему, вероятно, и дышать-то нечем», — подумал Уихара. При каждом вдохе Ханада прижимал руку к груди, и лицо его искажалось от боли. Иприт уже успел разрушить легкие. Его воздействие усиливалось под действием тепла солнечных лучей, лившихся в широкие окна мастерской.

Ханада продолжал плеваться кровью. Уихара резко толкнул его голову вперед, и изо рта несчастного на пол хлынул мощный поток. Тело забилось в судорогах, и в руках Уихара остался здоровенный пук волос. Прилипшие к резине перчаток, отдельные волосинки были похожи на маленькие вздувшиеся кровеносные сосуды.

Судороги стали еще страшнее, и Уихара услышал хрип — словно заскрипело несмазанное железо. Все вокруг было забрызгано алым. Из раскрытого рта умирающего побежала темная струйка. Но, несмотря на это, Ханада полз и полз к лестнице, где валялась его папка. Наконец ему удалось сесть. Чтобы хоть немного продвинуться вперед, Ханада взмахивал руками, отчего стал похож на гребца в лодке. В его движениях уже не оставалось ничего человеческого. Пытаясь подняться, он так выгибал ноги, что едва не лопались сухожилия.

Уихара не выдержал, поднял папку и протянул Ханада. Тот пошевелил губами, но понять, что он хотел сказать, не было никакой возможности. Голова его моталась из стороны в сторону. Из папки выпало несколько скрепленных между собой листиков коричневатой бумаги. На первом листе значилось: «Расчет».

— Прочтите… п-п-п-рочт… — прохрипел Ханада и указал на листочки.

Уихара заметил что-то странное на его губах, но решил, что это прилипла стружка с пола.

— Д-д-доказательство… Я не такой, как Сакимура и Сигехара…

Но это была не стружка. На губах Ханада росла опухоль. Сначала она была не больше зернышка риса, потом стала похожа на фасолину и наконец достигла размеров теннисного мяча Уихара показалось, что он смотрит научно-популярный фильм о том, как гусеница превращается в бабочку… Но Ханада все отлично понял, и в его глазах отразился смертельный ужас. Он хотел что-то добавить, но вместо слов изо рта у него вырвалось сипение. Вдруг кожа на опухоли разошлась, и на подбородок полилась беловатая масса, смешанная с кровью.

Уихара подобрал листки и начал читать.

Уихара увидел имя Йосико Сакагами и понял, что действительно имел дело с «Интер-Био». Посреди текста был наклеен маленький стикер красного цвета с надписью «Отклонено». На обороте первого листочка Уихара увидел еще один текст — рукописный. Почерк был мелкий, дрожащий и почти неразборчивый.

Я пойду другой дорогой. Решение мое неизменно. Истина проста: я это я, А это А, Б это Б, а Йосико Сакагами — это только Йосико Сакагами. Это мое прощальное письмо. Прощайте… Сколько раз я хотел сказать им это?

Я пишу это письмо, когда решение уже принято. Так велит мне совесть… Всю ответственность я готов взять на себя. Я есть то, что я есть на самом деле. Я не мог разместить это письмо на сайте, хотя именно моими стараниями он существовал и существует. Надеюсь, оно не попадется на глаза постороннему.

Какие же они идиоты! Все до одного. Это единственное, в чем я до конца уверен. Но даже об этом не вправе говорить публично. Это судьба всякого, кто стоит выше остальных. Но скоро настанет день, и истина выйдет наружу. А пока буду хранить ее в себе.

Нет, Сакимура и Сигехара не сумасшедшие. Есть люди и пострашнее их. Просто они жертвы интернет-сообщества. Настанет время, г-жа Сакагами, и вы прочтете мою исповедь… и я полагаю, этот день станет последним днем нашей последней битвы. Вы ненавидели меня — это неудивительно. Все возвращается на круги своя. Это кара. Сакимура оклеветал вас на своем новом сайте. Сигехара взломал ваш, чтобы приблизить его конец. Они считали, что поступают по справедливости. А как они гордились этим!.. Я знал про эти дела и тем не менее сам стал сотрудничать с ними. Это было необходимо для нашего общего дела, хотя я долго колебался… Вообще-то я покривил бы душой, если бы стал утверждать, что работал с ними только ради дела. Нет. но я считал, что обязан приходить к ним на помощь. Кем бы они стали без меня? Я до сих пор вздрагиваю от этой мысли. Наверное, в этом и заключалось мое предназначение в этой жизни… Я жил с одной только мыслью: чтобы наше будущее (каким бы блестящим оно ни казалось) всегда зависело только от нас самих.