Дорога становилась все более и более тернистой. Как только Уихара преодолевал одно препятствие, перед ним сразу же возникало новое. Больше всего ему досаждали огромные валуны, которые приходилось огибать, чтобы продолжить путь. Наконец он уткнулся в почти отвесную плиту. Неподалеку в ложбинке журчал ручеек. Уихара пошел вдоль обрыва.
Он дышал часто-часто, как собака в жаркую погоду. Его рубашка прилипла к телу, пот стекал даже в кроссовки. Уихара посмотрел на ноги — они были покрыты толстым слоем грязи. Но все это теперь не имело значения. На каждом шагу он открывал и жадно впитывал новое. Его душа ликовала. Он чувствовал себя одним целым с лесом. Ступив под его своды, Уихара подумал, что в такой же ситуации оказывается и червь хослока-терия, когда попадает в человеческий организм. Сердце его бешено колотилось, в горле пересохло, и при каждом выдохе оттуда вырывался свист, похожий на тот, который издает воздушный шарик, когда из него выходит воздух. При всем при том он не ощущал ни малейшего дискомфорта…
В ручейке можно было выстирать одежду и вымыться самому. В таком виде, как сейчас, он не мог показаться на людях. Нет, Уихара вовсе не стеснялся. Просто ему не хотелось привлекать к своей персоне пристальное внимание окружающих.
В ложбинке царил полумрак. Самого ручья не было видно, но по шуму воды Уихара определил, что ее с избытком должно хватить на стирку и туалет. Правда, пока одежда не просохнет, придется посидеть в спальном мешке… Кроссовки же высохнут быстрее, если их сразу надеть на ноги, — это Уихара вычитал в каком-то журнале.
Поднимаясь сюда, он все время оглядывался в надежде увидеть среди зарослей фигуру старика с блокнотом. Все это время он размышлял над его словами: почему старик советовал не соваться в лес? Может, старик ему не доверял? Или просто не ожидал, что они встретятся? «Ведь дед же не знал, что я знаком с той женщиной… Так откуда же ему знать, что мне нужно как раз то самое бомбоубежище? Может, надо было прямо сказать ему об этом? Наверное, мне следовало дать ему понять, что я тоже хочу поселиться в убежище…»
Уихара понял, что у него опять поднялась температура. В висках застучала кровь, и в такт ее биению перед внутренним взором Уихара стали возникать чудные картины. Он почти бредил. Мысли его смешались. Автор «Дыры» превратился в старичка художника, а Сугуру Итагаки оказался не кем иным, как Ватанаби из «Интер-Био». Различия между людьми и вещами исчезли, все двигалось в одну сторону, параллельными путями. Йосико Сакагами стала древней индейской жрицей (правда, оставшись красавицей). «Интер-Био» было всего лишь набором букв, последовательностью электрических импульсов. Все остальное не имело никакого значения. Уихара думал, что, как только он достигнет бомбоубежища, все станет на свои места, все станет возможным для него. Войти в бомбоубежище — значит окончательно слиться с червем хослокатерией, превратиться в него и проникать в тела обреченных на смерть. С тех пор как Уихара стал входить в Интернет и познакомился с Йосико Сакагами, для него весь мир окрасился в цвета смерти и разложения. «Убежище будет моим дворцом, — мечтал он. — Там, во тьме, среди баллонов с отравляющим газом, я стану единственным владыкой… Я буду принимать всех, кроме полицейских и членов моей семейки. Там я буду долго разговаривать с самой Йосико Сакагами… она обязательно приедет ко мне. Сначала я расскажу ей о том, как разбил бейсбольной битой голову своему папаше. Я знаю, ей это понравится. Она явно без ума от всяких жестоких историй. Я расскажу ей, какой получается звук, когда раскалывается череп, как разлетается в стороны мозг и чем все это пахнет. А она будет внимательно слушать, сидя напротив меня и слегка раздвинув ноги. Я ей много чего расскажу. Обязательно расскажу ей про ту женщину, что приготовила для меня горячий шоколад, а потом показала фильм… Интересно, а видела ли Йосико Сакагами, как заживо сжигают солдат на южных островах? Конечно, ей это должно быть знакомо: полузасыпанные песком тела на пляже среди пальм; женщины, бросающиеся с утеса; моряк в белом кителе, медсестра на палубе корабля… Я хочу порасспросить ее кое о чем. Непременно надо будет спросить про старика, который рисует ад. Она, наверное, знает, что любые другие рисунки только нагоняют тоску и вызывают чувство тревоги. А гордость — самая важная вещь на свете, только ее нельзя проявлять перед другими. Йосико Сакагами все это знает», — мечтал Уихара, карабкаясь по склону холма. В его воображении то и дело возникали разнообразные сцены разговора с Йосико Сакагами в бомбоубежище.
До вершины оставалось метров двадцать. Кое-где приходилось пробираться буквально ползком. Мало того, путь преграждал ствол упавшего дерева. Уихара еще никогда не видел такую громадину: в окружности этот ствол не уступал хорошей бочке. Больше всего его поразили корни великана — их форма показалась Уихара странной, хотя он сам не смог бы сказать почему. Чтобы не терять времени, он перелез через дерево, цепляясь за торчавшие корни, и только тогда догадался, в чем дело, — корни были очень короткие и чем-то напоминали растения бонсай. Такой тип корневой системы присущ деревьям тропической зоны. Уихара взгромоздился на ствол и оглядел себя — он весь был щедро посыпан землей и вымазан грязью. Стараясь не поскользнуться, выпрямился и ухватился за один из корешков. Судя по всему, дерево упало не так давно. Когда он был маленьким, в сосну, что росла во дворе их дома, попала молния, отчего ствол дерева раскололся пополам. Правда, этот был целехонек. В школе учитель рассказывал, что общий вес лиственной массы дерева должен соответствовать общему весу корневой системы. А у этого корни были совсем карликовые…
Уихара пошел дальше и вдруг радостно вскрикнул: он находился почти на самой вершине этой небольшой цепочки холмов. Он стоял на каменной плите. Дерево, должно быть, упало именно отсюда — этим и объяснялась странная форма его корней. Плита была расколота во многих местах, словно плитка шоколада, и деревья попросту вываливались из нее.
Уихара снял рюкзак и присел на камень. Ему хотелось пить. Мелкой дрожью тряслись руки, ходили ходуном колени, перед глазами плыл туман. Он попытался достать из рюкзака бутылку воды, но не смог. Ощущение было такое, будто камень высасывает из него последние силы. Сердце билось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Кончики пальцев онемели, мышцы свела судорога. Уихара не на шутку перепугался: он вспомнил, как его психиатр рассказывал о кароси. От чрезмерного переутомления, объяснял доктор, у человека может случиться внезапная остановка сердца. В ту же секунду Уихара почувствовал спазмы в груди. Он сбил себе дыхание, когда лез в гору, но в спешке не заметил этого. Попытался глубоко вдохнуть, но тело отказывалось повиноваться ему — он даже не смог открыть рот. Прежде всего нужно было успокоить нервы, вдохнуть немного воздуха и выпить воды, чтобы унять дрожь в руках. Но стоило ему прикрыть глаза, как сразу же начинались конвульсии. Уихара показалось, что земля под ним тоже начала дрожать. Он не знал, нужно ли ему закрыть глаза или же лучше будет, если распахнуть их пошире. Он попытался вспомнить, что еще слышал о кароси. Кажется, врач говорил, что нужно выпить воды и крикнуть… Хорошо сказать, а если даже до сумки не дотянуться? Руки отчаянно тряслись. Уихара чувствовал, что его грудь приклеилась к спине и все тело сделалось не толще листа бумаги. Он еще раз попробовал вдохнуть, но губы слиплись так, словно их намазали клеем. Тогда попытался сделать вдох через нос, но его тут же пронзила страшная боль в висках. Он начал дышать очень аккуратно, осторожно, словно втягивал в себя жидкость. Воздух медленно потек в носоглотку. В этот момент Уихара действительно воспринимал его как жидкость. Наконец ритм сердца стал успокаиваться. Теперь следовало выдохнуть как можно сильнее. Уихара стал потихоньку раскрывать пересохший рот. Языка он не ощущал совсем, будто его не было. Потом боль… сильнейшая боль — нет, язык все же был. Уихара разинул рот и выдохнул что было мочи. В тот же момент черная пелена спала с его глаз, и он увидел свои трясущиеся руки. В мгновение ока Уихара выхватил из рюкзака бутылку с водой, отвинтил пробку и поднес горлышко к губам. Вода текла по подбородку, по шее. У него не было сил глотать…