- Так давай рассказывай.
- Ну вот, Том взял ключ, вошел и сразу увидал, что телефон какой-то не такой. Без диска и никуда не присоединен. Он было собрался уходить, а тут телефон возьми да и зазвони.
- Как ты сказал?
- Телефон зазвонил.
- Без провода? Невключенный?
- Ну да, а все равно он зазвонил.
- Ага, - сказал я. - Стало быть, Том снял трубку, и это звонил Санта Клаус.
- Том снял трубку, и это звонил Таппер Тайлер.
- Таппер?! Но ведь он…
- Знаю, знаю, - сказал Хайрам. - Таппер пропал без вести. Уже лет десять, что ли. Но Том говорит, это голос Таппера. Говорит, обознаться невозможно.
- И что же Таппер ему сказал?
- Том снял трубку - слушаю, мол, а Таппер спросил, кто это говорит. Том сказал. Тогда Таппер ему и говорит - убирайся подальше от этого телефона, он не про тебя. И все заглохло.
- Слушай, Хайрам, да ведь Том тебя просто разыграл.
- Ну, нет. Он подумал, это его кто-то разыгрывает. Он подумал, это вы с Эдом подстроили. В насмешку. Хотели с ним сквитаться.
- Что за чушь! - сказал я. - Даже если б мы с Эдом состряпали такую штуковину - откуда нам было знать, что Том вломится в контору?
- С вас все станется.
- Да ты что? Может, ты поверил в эту ерунду?
- Ясно, поверил. Говорю тебе, дело темное, что-то тут нечисто.
Но в голосе его не было уверенности, он словно бы оборонялся. Я его провел. Он хотел припереть меня к стенке, да не вышло, и теперь он чувствовал, что попал малость впросак. Но еще немного - и он обозлится. Он такой.
- Когда Том тебе все это рассказал? - спросил я.
- Нынче утром.
- А почему не вчера вечером? Если уж он вообразил, что это так важно…
- Да нет же, говорят тебе. Он не думал, что важно. Думал, это розыгрыш. Думал, это вы подстроили ему назло. А вот нынче утром, как началась кутерьма, тут он и решил, что дело-то серьезное. Вчера-то он, когда поговорил с Таппером, просто забрал аппарат. Решил, понимаешь, что еще не известно, кто на ком отыграется. Сперва он думал, это все твои фокусы…
- Понимаю, - сказал я. - А теперь он думает, что это и вправду звонил Таппер, и звонил не кому-нибудь, а мне.
- Ну да, верно. Он забрал этот аппарат к себе домой и вечером несколько раз снимал трубку, и телефон был вроде как включенный, только никто не отзывался. Вот это его и ошарашило - что телефон вроде дышит, как будто включенный. Он все ломал голову, в чем тут секрет. Понимаешь, проводов-то нет, аппарат ни в какую сеть не включен, а дышит.
- И теперь вы с ним хотите меня за эту штуку притянуть к ответу?
Лицо у Хайрама стало злобное.
- Меня не проведешь, - сказал он. - Я же знаю, ты что-то крутишь. Ездил зачем-то вчера вечером на болото к Шкалику, вот когда мы с доком повезли его в больницу.
- Правильно, ездил, - сказал а. - Потому что нашел его ключи, они у него выпали из кармана. Вот я и поехал посмотреть, все ли там у него в порядке, может, он и дверь забыл запереть, мало ли.
- Не просто ездил, а воровским манером, - сказал Хайрам. - Когда сворачивал с шоссе, погасил фары.
- Ничего не гасил, они сами погасли. Короткое замыкание. Когда я оттуда уезжал, мне сперва пришлось исправить цепь.
Отговорка не бог весть какая. Но лучшей я наспех не придумал. Впрочем, Хайрам придираться не стал.
- Нынче утром мы с Томом тоже побывали в логове у Шкалика, - сказал он.
- Стало быть, вот кто за мной шпионил - Том!
- Он уж больно расстроился из-за этого телефона, - проворчал Хайрам. - И подозревал, что это твоих рук дело.
- И вы, значит, вломились к Шкалику в дом. Ясно, вломились. Я, когда уходил, дверь запер на замок.
- Ага, вломились, - подтвердил Хайрам. - И нашли еще такие телефоны. Полный ящик.
- Не пяль на меня глаза, - сказал я. - Я там никаких телефонов не видал. Я не сыщик, по чужим углам ничего не вынюхиваю.
Мне ясно представилось, как эти двое, точно гончие псы, с ходу ворвались в хижину Шкалика, убежденные, что напали на след какого-то преступного заговора: что именно тут кроется, в чем соль - кто его знает, но уж мы-то со Шкаликом наверняка кругом виноваты!
А ведь какой-то заговор и вправду существует, сказал я себе, и мы со Шкаликом вправду увязли… Надеюсь, хоть Шкалик понимает, в чем тут соль, потому как я-то ни черта не понимаю. От того немногого, что мне известно, все только становится еще непонятнее. И Джералд Шервуд, если он не соврал (а он едва ли врал), знает не больше моего.
Счастье еще, что Хайрам не проведал про тот аппарат, который стоит в кабинете у Шервуда! И про другие - их, наверно, немало в Милвиле у людей, что служат чтецами этим… неведомо кому… которые разговаривают по таким телефонам.
Впрочем, вряд ли Хайраму удастся пронюхать насчет остальных телефонов: уж, наверно, владельцы запрячут их понадежнее и будут держать язык за зубами, как только станет известно, что такие телефоны существуют. А слух этот наверняка через час - другой разнесется по всему Милвилу. Хайрам и Том Престон сами же и проболтаются, они у нас первые трепачи.
Любопытно, у кого еще есть такие телефоны?.. И вдруг я понял: у разных бедолаг, невезучих и нищих, у вдов, оставшихся без всяких сбережений и без пенсии, у стариков, которые уже не в силах заработать кусок хлеба, у бродяг, никчемушников и всяких горемык, кто потерпел крах или кому и вовсе ни разу не улыбнулось счастье.
Ведь как получилось с Шервудом и со мной? С Шервудом установили связь (если можно так это назвать), только когда он обанкротился; и мною они (кто бы они ни были) тоже заинтересовались лишь после того, как я окончательно сел на мель, и сам это понял. И, очевидно, теснее всего с ними связан отъявленнейший лодырь и пропойца во всем Милвиле.
- Ну, чего молчишь? - рявкнул полицейский.
- А чего ты хочешь - чтоб я выложил, что я обо всем этом знаю?
- Вот именно. Не то тебе же будет хуже.
- Слушай, Хайрам, ты не грозись. Даже и не пробуй. Если ты думаешь меня запугать…
Дверь распахнулась.
- Пошел! - заорал с порога Флойд Колдуэлл. - Барьер пошел!
Мы кинулись к выходу. По улице с криком бежал народ, посреди мостовой подскакивала на одном месте мамаша Джоунс и пронзительно взвизгивала, капор еле держался у нее на макушке.
Я глянул через улицу - Нэнси по-прежнему сидела в своей открытой машине, я со всех ног бросился к ней. Мотор был включен, и едва Нэнси заметила меня, машина тихонько двинулась вдоль тротуара. Я ухватился за верх задней дверцы и прыгнул в машину, потом перебрался на переднее сиденье. Тем временем машина уже поравнялась с аптекой, свернула за угол и теперь набирала скорость. Еще несколько машин направлялись к шоссе, но Нэнси в два счета обогнала их.
- Знаешь, что случилось? - спросила она.
Я покачал головой:
- Слышал только, что барьер сдвинулся.
Впереди был дорожный знак - перед выездом на шоссе полагалось остановиться, однако Нэнси даже не сбавила скорости. Да и зачем сбавлять, если на шоссе - никакого движения. Оно перекрыто с обоих концов.
Нэнси свернула на ровную широкую полосу асфальта; на той стороне шоссе, по которой шло встречное движение, сейчас все впереди сплошь было забито машинами, они застыли неподвижно впритык одна к другой. Перед нами на прежнем месте торчал грузовик Гейба: нос его задрался в воздух, прицеп всей тяжестью придавил ко дну канавы мою злосчастную тележку. Еще дальше сбились в кучу встречные машины: они, видно, подались на нашу сторону шоссе в надежде объехать препятствие - и, прежде чем барьер сдвинулся, там тоже кто-то на кого-то наехал.
А барьера здесь уже не было. То есть, конечно, его все равно никто бы не увидел, но он передвинулся примерно на четверть мили - в этом нетрудно было убедиться.
Там, впереди, неслась по шоссе обезумевшая толпа, гонимая какой-то непонятной силой. А вслед за бегущими двигался огромный вал словно вихрем сметенной травы, кустов и даже вывороченных с корнями деревьев - по нему и видно было движение незримого барьера. Вал тянулся вправо и влево от шоссе сколько хватал глаз, и, казалось, жил своей особой жизнью: покачивался, вскидывался вверх, вновь медленно полз вперед, и груды деревьев неуклюже перекатывались на растопыренных во все стороны корнях и ветвях.