Товарищи рассказывали Ничипуренко и Кавторадзе, что вместе с лейтенантом поспешили им на помощь. Но в подземной комнате, осмотрев фашистские карцеры-гробы, пошли не прямо, а свернули в правый ход.

— Есть! — вдруг крикнул лейтенант и нажал ногой на каменный выступ в стене.

Плита под его ногами опустилась на десяток сантиметров вниз, а в стене открылось прямоугольное отверстие. Через него в каменную коробку хлынул солнечный свет.

— Вот мы и дома! — сказал лейтенант Серков, вылезая наружу. — Выходите, товарищи!

Один за другим разведчики вылезли в щедро залитый солнцем зал библиотеки замка. Последними в библиотеке оказались старшина Ничипуренко и сержант Кавторадзе. Их товарищи не удержались от смеха. Серая пыль каменных лабиринтов, пороховая гарь и неизвестно откуда взявшаяся желтая краска расписали их обнаженные тела причудливыми узорами.

— Команчи! Дикие команчи в боевой раскраске. Только перьев не хватает, — улыбнувшись, сказал лейтенант. — А, впрочем, молодцы!

— Товарищ лейтенант! — смущенно заговорил Ничипуренко. — Пусть ребята притащат снизу наше обмундирование.

— Да! Кто-кто, а медсестра Катя в обморок упадет, увидев такое чудовище, — поддел молоденький, остроносый разведчик.

— Я тебе, Дикарев, ще покажу, якое я чудище! — грозно крикнул Ничипуренко.

— Да что вы, товарищ старшина! — почтительно заговорил Дикарев. — Да я ж не о вас! Я вот о сержанте говорю, о Кавторадзе.

— Слушай, какое право имеешь над старшими по званию смеяться, — не на шутку рассердился сержант.

— Рядовой Дикарев! Принесите старшине и сержанту их обмундирование, — приказал лейтенант Серков.

— Есть, товарищ лейтенант! — разведчик пулей выскочил из библиотеки.

И очень напугал часового, который был уверен, что в библиотеке никого нет. А когда из дверей вышли еще четыре вооруженных солдата и лейтенант Серков, часовой окончательно растерялся. Он, заикаясь, доложил:

— Так, что… Товарищ лейтенант… Значит, при моем дежурстве… В общем, вас очень разыскивал немецкий товарищ Ганс.

Лейтенант Серков открыл дверь и отшатнулся. В комнате клубился сиреневый табачный дым. В этом дыму металась чуть сутуловатая фигура Ганса Вернера. Он ожесточенно дымил своей старенькой трубочкой, то и дело всплескивал руками и выкрикивал:

— Это чудовищно! Этому трудно поверить!

Лейтенант был изумлен столь необычным поведением всегда спокойного и сдержанного Вернера.

Серков прежде всего распахнул настежь раму окна, потому что в комнате нечем было дышать. Но Ганс Вернер не обратил на это никакого внимания. Он продолжал метаться по комнате и выкрикивать:

— Это же страшно!

— Что произошло, товарищ Вернер? — спросил лейтенант.

— А? — Вернер остановился и еще более взлохматил спутанные седые волосы. — Произошло нечто страшное и чудовищное! — Он яростно выдохнул большой клуб дыма и сел за стол. Потом, собираясь с мыслями, зябко передернул плечами. — Слушайте, товарищ лейтенант! В это трудно поверить!

Вернер провел ладонью по лицу, словно сбрасывая волнение. И заговорил уже спокойнее:

— Я разобрал почти все дела осведомителей Эйзенбургского гестапо… Большинство этих подлецов сбежало с фашистами. Кстати, и улизнувшие из города врачи оказались связанными с гестапо. Около десятка, по большей части мелкие негодяи-уголовники, осталось в городе. Но потом я наткнулся на дело Фридриха Шперлинга по кличке Шланге… Он много лет проработал в нашем городе бухгалтером пивного завода братьев Мейер… Это невозможно!

— Что невозможно, товарищ Вернер? Почему бухгалтер пивного завода Фридрих Шперлинг не может быть осведомителем гестапо по кличке “Шланге”?

— Да потому, черт возьми, что после побега из концлагерей я полтора месяца прятался у этого самого Шперлинга на чердаке! Потому что дочь этого самого Шперлинга, Лотта Шперлинг, — коммунистка-подпольщица, верный и проверенный товарищ! Нет! Это невозможно! Смотрите, лейтенант! В деле указано, что именно Шперлинг выдал гестапо подпольный партийный комитет, который несколько раз заседал в его доме. Их, всех троих, взяли в одну ночь и через три месяца обезглавили по приговору трибунала. Обезглавили и прислали родным аккуратные счета: столько-то за охрану, столько за питание, столько за услуги палача… — Вернер закрыл лицо руками. — Чудовищно! Чудовищно!

Лейтенант взял со стола аккуратно подшитую зеленую папку и раскрыл ее. С небольшой фотографии на него смотрело знакомое узкое, морщинистое усатое лицо старика, который назвался смотрителем замка.

— А ведь я встречался с этим человеком, — спокойно сказал Серков.

— Встречались? — Ганс Вернер опустил ладони на стол и изумленно взглянул на лейтенанта. — Когда встречались? Где?

— Здесь… В этом самом замке. Он назвался смотрителем замка-музея. Мы разыскиваем его. Как вы думаете, товарищ Вернер, он не может быть связным “Вервольфа”?

— Не знаю… Если он пытался обмануть вас, утверждая, что в замке размещался музей, то, наверное, делал это по приказу тайной фашистской организации.

— Вы знаете адрес Шперлинга?

— О! Еще бы! Кирхенштрассе, 18…

— Надо позвонить капитану Нелину…

От дверей послышался уверенный голос:

— О чем вы собираетесь звонить, лейтенант?

В дверях стоял подполковник Смирнов, как всегда подтянутый, туго подпоясанный. Только складки около плотно сжатого рта говорили об усталости и внутреннем напряжении.

— Здравия желаю, товарищ подполковник!

Лейтенант Серков вскочил с кресла.

— Здравствуйте, лейтенант! Здравствуйте, товарищ Вернер! Мне сказали, что вы здесь не теряли времени даром. Как себя чувствует Надежда Михайловна?

— Не знаю, товарищ подполковник, — смущенно признался лейтенант. — Я только что выбрался из этих проклятых катакомб…

— Это заметно по вашему виду. — Подполковник улыбнулся скупой, сдержанной улыбкой. — У вас грязный подбородок и китель в пыли.

— Извините, товарищ подполковник… Но товарищ Вернер сделал еще одно важное открытие.

— Какое?

Ганс Вернер уже более сдержанно и спокойно повторил свой рассказ о Фридрихе Шперлинге.

— Я хотел просить капитана Нелина, чтобы он послал людей задержать Шперлинга-Шланге, — сказал лейтенант.

— Не надо… — Подполковник задумчиво потер чисто выбритый подбородок. Потом достал пачку папирос “Казбек”, закурил сам и угостил Вернера. — Курите, товарищ Вернер. Лейтенанта не угощаю, он не курит… — Взгляд подполковника смягчился. — В общем, Миша, будем действовать так. Сейчас вы приведете себя в порядок, возьмете двух автоматчиков и на машине отправитесь за этой самой Змеей. Осмотрите его логово. Вместе со Шперлингом привезите все, что посчитаете нужным и интересным. Особенно внимательно ищите план подземелий замка. Думаю, что он Шперлингу хорошо известен… Берегите, Миша, Шперлинга, смотрите за ним, как смотрит мать за любимым ребенком. Наши враги постараются уничтожить старика, как только узнают, что мы им заинтересовались… Да! Еще одно задание: узнайте внизу, как чувствует себя Надежда Михайловна и можно ли с нею побеседовать. Идите, Миша!

Лейтенант шагнул к двери и в нерешительности затоптался у порога.

— Вы хотите о чем-то спросить, Миша? — с усмешкой задал вопрос подполковник.

— Да… Если, конечно, можно… Юрий Юрьевич, как прошла встреча с генералом Брусиным?

Подполковник выразительно помотал головой.

— Не хотел бы я повторения этой встречи! Старик обрушил на меня лавину своего едкого остроумия. И дал недельный срок на ликвидацию волчьего логова… Впрочем, он одобрил наши планы.

— Ясно! Я пошел, Юрий Юрьевич.

— Идите!

В комнате остались Вернер и подполковник Смирнов — два немолодых усталых человека. Они курили и вели неторопливую беседу. Потом вместе пообедали и после обеда с удовольствием откинули головы на мягкие спинки кресел.

— Закуривайте, товарищ Ганс, — предложил подполковник.

— Спасибо, товарищ Юрий.

Вернер взял две папиросы, разломал их и набил свою трубочку душистым табаком.