– И не подведи меня, пожалуйста. Из-за того, что я тебе поверила, под удар стала вся наша организация, так что рискую не только я, но и…

– Я все понимаю.

– Тогда, – Мелен поцеловала его в щеку, – до скорого.

– Ну, так не пойдет. Мы же с тобой любовники, а не родственники.

Не дав опомниться, Карл тут же прильнул к ее губам. И уже через несколько секунд с сопротивлением было покончено. Для Карла этот поцелуй был особо приятен. И не только потому, что Мелен была мастерица своего дела, но по большей части из-за того, что, заглянув ей за спину, он увидел ревнивые глаза Жана, которые сейчас казались ничуть не меньше фар его «изящного» автомобиля.

– Береги себя, дорогой, – произнесла Мелен, выскальзывая из объятий, пока он еще чего-нибудь не отхлобучил. – Не забывай звонить.

Ее испепеляющий взгляд, который видел сейчас только он один, выражал совсем не то, что говорили ее нежные губки. Но Карлу на это было уже глубоко наплевать.

– Многое бы я отдал за то, чтоб очутиться в твоей шкуре, когда эта козочка резвилась с тобой, – нагло улыбаясь, произнес незнакомый офицер, который был никто иной, как капитан Фреш, начальник «Особого отдела» 26-го полка ПВО. Все это время он стоял в стороне. А когда Карл направился к базе, решил составить компанию.

– Не завидуй, это плохое качество. Вдруг еще сбудется, – спокойно ответил он вместо того, чтобы съездить наглецу по роже.

– Скажешь тоже, – еще шире заулыбался тот.

Глава 9

2 августа 1943 г.

Киль. Германия

– Черт, что они за машины делают? – в который раз выругался морской офицер в чине капитан-лейтенанта, сидящий за рулем. Коробка передач с диким скрежетом протестовала каждый раз, когда он пытался изменить скорость.

Карл о нем почти ничего не знал, кроме того, что звали его Пауль Шлибен и что он возвращался из отпуска на службу в Шербур, где сейчас в доке стоял его эсминец.

– Не огорчайся, старина, воюют они еще хуже, чем машины делают. Так что благодари господа, что тебе в трофей достался их автомобиль, а не подчиненные из какой-нибудь там Флоренции или Венеции.

А это отозвался его второй попутчик – Гюнтер Кляйн. Прошу любить и жаловать. Впрочем, любить его было довольно трудно, можно было только жаловать. И дело даже не в том, что из-за изуродованного осколками лица на него страшно было смотреть, а скорее, из-за характера, который был столь необуздан и резок, что лицо становилось лишь неотъемлемым дополнением «приятного образа». Именно ему-то Карл и обязан был тем, что возвращался в полк на машине, а не в переполненном железнодорожном эшелоне.

Когда-то в далеком прошлом, когда Гюнтер учился в школе, они с Паулем были друзьями. Сейчас, смотря на него, трудно было поверить, что он когда-то посещал это заведение, но, тем не менее, это было именно так. Вчера они совершенно случайно встретились и, к своему изумлению, узнали, что теперь оба будут служить в одном городе.

Вообще-то Гюнтер был на редкость удивительной личностью. Карлу до сих пор было непонятно, как они вместе могли сойтись. Ведь в быту тот был просто невыносим, а когда выпивал и вовсе терял над собой контроль, становясь невменяемым. К тому же до недавнего времени он воевал с партизанами в лесах Белоруссии, а что там творилось сейчас, Карл знал как никто другой. Но, по воле судьбы, в палате, кроме них двоих, жили еще два румына, которых Гюнтер вообще за людей не считал, и напыщенный венгерский полковник, мнение о котором у него было ничуть не лучше, чем о первых двух «сожителях». Исходя из всего перечисленного, можно было сделать вывод, что «дружить» ему, как говорится, было не с кем. Поэтому за две с половиной недели общения в Карле он нашел неплохого собеседника, а главное, слушателя того, что пережил за последние три года войны.

– А у тебя-то они были?

– Кто? А ты об этом. Нет, бог миловал, но под Москвой они так драпали, что обгоняли наши танки на марше.

– Ну, вы там тоже вроде как не наступали, – широко улыбаясь, произнес Пауль, – теперь понятно, почему мы от Иванов бежим по всем фронтам. Оказывается, проблема в этом.

Судя по дернувшимся желвакам и блеснувшим глазам, фраза Пауля была предпоследней каплей в наперстке терпения Гюнтера, но тот сдержался и, отвернувшись в сторону, стал разглядывать панораму местности, пробегающей за окном.

Закончились пригородные постройки Киля, и машина выехала на шоссе, проходящее по скалистому берегу Балтийского моря. Взгляду открылся необъятный морской горизонт, и в машину ворвался дурманящий запах моря, который, быстро освежив мысли, заставил по-иному взглянуть на этот чудесный, как оказалось, мир.

В нескольких морских милях от берега шла небольшая эскадра, возглавляемая тяжелым крейсером или линкором. По обоим траверзам лидера следовало четыре эсминца, словно борзые, мотавшиеся из стороны в сторону в поисках притаившейся где-то на дне вражеской субмарины. Выполняя очередной противолодочный маневр, корабли все разом повернули на север, оставляя позади широкие полосы бурлящего моря.

– Что это за корыто гребет? – указывая в их сторону, спросил Гюнтер.

– Где? – обернулся Пауль.

– Да вон, – указал тот еще раз.

– Э-э-э, по видимому панцерник «Лютцов» или «Шарнхорст» – карманный линкор[20].

– А почему карманный? – как всегда некстати, подал свой голос Карл.

– Спроси у «адмирала», – кивнул Гюнтер в сторону Пауля. – Он тебе расскажет. – Судя по довольной улыбке, он был отмщен.

– Ты это серьезно? – вопросительно уставился на Карла тот через зеркало заднего вида. – Об этом знают даже дети.

– Не обращай внимания, Пауль, он и не такое не помнит.

– Неужели такое возможно?

– Карл, ты дочитал статью? – обернувшись, спросил Гюнтер.

Его изуродованное шрамами лицо расплылось в добродушной улыбке, если можно было так назвать этот звериный оскал. Карл молча протянул давно прочитанный и все это время лежавший в стороне журнал, с обложки которого загадочно смотрел завораживающе– гипнотический образ Зары Лиандер.

– А второй?

– Я еще читаю.

– Читатель, скоро твоя очередь вести машину. Я уже пятый час за рулем сижу.

– Хорошо, если ты устал, давай поменяемся, – без явного энтузиазма отозвался Карл. – Останови где-нибудь.

– Через пару километров будет переправа, там и поменяемся. А то, если нас обгонит колонна, придется всю дорогу за ними пыль глотать.

– Если Карл не хочет, то машину могу повести я, – опять вклинился в разговор Гюнтер, которому поездка в виде праздного наблюдателя явно наскучила.

– Ну уж нет. Тогда лучше я до самой Нормандии рулить буду. Сиди, вон, на своем месте впередсмотрящего и не дергайся. А то с твоим циклопьим зрением нам дорога как раз до ближайшей канавы.

– Дать бы тебе промеж глаз, самотоп несчастный, – без всякой обиды парировал Гюнтер. – Да руки заняты, – он не обманывал. У него действительно руки были «слегка не свободны», да и не только руки. На его коленях лежал весь периодический запас печати, который он прихватил из палаты для того, чтобы в дороге не было скучно, и по большей части, чтобы насолить румынским «братьям по оружию».

Пауль ударил по тормозам. Машину резко повело, и они чудом «не въехали» во впереди едущий автобус, который, в свою очередь, совершил примерно такой же маневр.

– Ну что там еще стряслось? – раздался раздраженный голос Гюнтера. Из-за резкого торможения вся просмотренная и аккуратно уложенная макулатура обрушилась на него с приборной доски, рассыпавшись по всему салону.