— Около девяноста миль, — определил Данилыч, — ходу часов восемнадцать… Может, сразу в Таганрогский залив пойдем?

Я открыл лоцию, раздел «Наставления для плавания по генеральным курсам», и вслух прочел:

— «Плавание из Керченского пролива до Таганрогского залива и обратно осуществляется по рекомедованному курсу № 30, начинающемуся от светящего буя Варзовский (точка А-24). Пройдя светящий буй точки А-2 (46°32 8» N, 37°03 5» О), следует идти далее по рекомендованному курсу через точку А-3 (46°49 00» N, 37°19 08» О) в порт Жданов, затем…»

— Понятно, — перебил шкипер, — а в Бердянск как идти?

— «Плавание из Керченского пролива в порт Бердянск осуществляется произвольными курсами».

— Ладно, идем в Бердянск, — решил Данилыч и, закрывая демократическую часть совещания, уже командирским голосом предупредил:

— Чтоб ночью пристегивались! Достаньте страховочные пояса.

Даня иронически козырнул. Страховочные пояса, как же! Мы их и у Тарханкута не надевали. Снова застучал мотор, и «Юрий Гагарин» двинулся вперед.

Из главы «Гидрометеорологический очерк» лоции Азовского моря. Признаки перехода от спокойной (антициклонической) погоды к восточному шторму:

Башня Еникальского маяка давно осталась позади, но Керчь-Еникальский канал все не кончался. Прорезая мелководье, искусственный фарватер далеко уходил от берега. В открытом море было как-то странно идти вдоль ровной линии сигар-буев, тянувшихся к горизонту, как столбы на большой дороге.

Азовское море встречало нас мертвой зыбью. При полном безветрии яхта чувствительно покачивалась. Пологие, прилизанные волны шли по желтоватой воде. Мы решили, что это остатки волнения, поднятого утренним ветром. Воздух был горячим, не по-морскому сухим.

— Какой закат! — восхитился Сергей, ни к кому специально не обращаясь. Щелкнул затвор «Зенита». Судовой врач питал упадническую страсть к заходящему светилу. Вечерний свет заливал половину цветных пленок.

Закат был действительно великолепен. Солнце опускалось в странную сизо-багровую дымку.

— Это либо к ветру, либо к большой жаре, — авторитетно заявил Данилыч. Я поддакнул:

— Скорее к жаре. Ветра не будет: барометр поднимается.

В это время дохнуло нечто легкое, нежное, почти неуловимое.

— Вот оно, — обрадовался шкипер, — восточный! Вполветра… — но Даня махнул рукой:

— Сильно слабенький. Вчера надо было идти, батя! Пропустили мы ветерок.

Робкое дуновение как бы прислушалось к словам мастера по парусам и стыдливо потухло.

— Не пойму здешней погоды, — сказал Саша. Я открыл лоцию на главе «Гидрометеорологический очерк» и прочел:

— «Гидрометеорологические условия в Азовском море различны…»

— Можешь не продолжать. Это мы сами видим.

— Тут есть раздел «Местные признаки погоды».

— А ну их к черту, — общее мнение выразил не кто-нибудь, а сам шкипер. — Ночные вахты нужно распределить, вот оно. Давайте так: с вечера Даня и Саша заступят, потом Сергей и Слава, а я…

— Минуточку! Я бы предпочел с Даней, — высказался судовой врач.

Я тут же заявил, что хочу в напарники Сашу. Матросы, каждый порознь, к этим пожеланиям присоединились.

— Вот даже как? — Данилыч внимательно оглядел команду. — Ладно, как хотите… А кто «собаку» будет стоять?

Лирическое название «собаки» носит вахта, на которую нужно заступать с двух. Такой способ разбить себе ночь считается наименее удачным.

Произошла короткая борьба великодуший. Я сказал шкиперу, что мы с Сашей готовы стоять всю ночь. Ну, может, не всю, а часов до трех.

— М-минуточку! Так и я с Даней готов, — моментально отреагировал Сергей. — Мы с вечера постоим, а они…

— Нет уж, — не согласился Саша. Борьба великодуший сползала на уровень кухонной свары. Высокие договаривающиеся стороны, друг с другом не общаясь, апеллировали к Данилычу. Переработать и недоспать — само по себе все это не страшно, но чтобы этим воспользовались другие! Не нужно делать из меня дурака!.. Уже начались, ни к селу ни к городу, воспоминания о том, кто стоял на руле последние два часа, уже аристократически побледнел Саша и Сергей втянул воздух — чшшш? — начиная закипать, когда Данилыч не выдержал:

— Противно на вас смотреть, вот оно! Сам всю ночь простою. Вы мне не нужны!

Команда опомнилась. Решено было тянуть жребий, и короткая спичка, означавшая «собаку», досталась нам с Сашей. Раздор затих. Данилыч прилег, а мы четверо тихо перекурили на палубе.

Было около половины одиннадцатого. Сизо-багровый закат догорел, луна еще не всходила. Мягкая мгла ночи была вся пронизана разноцветными, точечными, ничего не освещавшими огоньками. Небо, исколотое булавками звезд, стекало вниз и продолжалось в густой тьме воды.

За кормой, построившись в длинную очередь, светил первой величины, мигали буи Керчь-Еникальского канала. В стороне проплывали ходовые огни судов, следующих рекомендованным курсом № 30. Теплым, домашним, печным светом при каждой затяжке разгорались и опять меркли угольки папирос. Все-таки ночь многое меняет.

— И ше мы делим? — неожиданно спросил Даня. Ему никто не ответил.

— Жаль, что домой скоро… — Это был голос Саши.

— Ну ты же телеграммы пока не получил.

— Все равно придется. Неспокойно… — Саша помолчал. — А хорошо бы под конец — приключение! Очень уж гладко идем.

— Что значит «приключение»? Переворот оверкиль?

— Это скорее досадное недоразумение! — Саша засмеялся. — Подул бы ветер — чтоб закладывало хорошенько, брызги, волна в борт била — чтоб нервы, короче, пощекотать!.. Вот каких приключений я жду от Азовского моря, — после паузы резюмировал он своим обычным, суховатым тоном.

Да он скрытый романтик, подумал я, как же с моими версиями?! Сергей лениво сказал, что ждет от Азовского моря более мирных приключений — например, рыбацких.

Вскоре разговор затих; ничего он не изменил, ночные пары — Саша со мной, Сергей с Даней — были определены, и диспозиция корректировке не подлежала. Мы с Сашей докурили и улеглись, оба в носовом кубрике. Грохот мотора доходил сюда ослабленным, я быстро заснул.

Из лоции Азовского моря.

С мая по сентябрь гидрометеорологические условия для плавания судов в Азовском море благоприятны. Погода обычно тихая, ясная. Циклоническая деятельность ослаблена, штормы наблюдаются редко…

Немолодой, но крепкий палач поднял меня — и с размаху бросил на бетонный пол. Глаза резал беспощадный мертвый свет камеры пыток.

— Где страховочный пояс?! — завизжал человек с глумливым лицом садиста.

Стиснув зубы, я молчал. Было очень больно. Сознание уходило, я куда-то проваливался и снова толчком выныривал. Садист ухмыльнулся, заплечных дел мастер зачерпнул воды из стоявшей почему-то здесь же, в пыточной, эмалированной ванны и с криком «пристегнись!» выплеснул мне в лицо…

Я проснулся. Сквозь дыру люка лились лунный свет и морская вода. Натужно ревел мотор, какой-то свист и клокотанье перекрывали глухие шипящие удары. Перед каждым ударом меня приподнимало над койкой, швыряло вниз, а сверху каскадом изливалась очередная порция пронизанной мертвым светом воды.

С трудом ориентируясь в запрокинутой тьме, я наспех оделся и полез вон из этого миксера. На краю люка сидел Саня; он курил, явно наслаждаясь происходящим.

— Чего встал! Еще только час ночи!

Не отвечая, я вылез на палубу. В лицо с правого борта бил горячий, плотный ветер. Накренившись, яхта шла под гротом и штормовым кливером. Мотор работал на полных оборотах.

— Пристегнись! — закричал с задней банки Данилыч. — Где пояс?

Я сполз вниз. Сергей — почему-то вместо того, что-бы нести вахту с Даней, он лежал на своем обычном месте, — Сергей сонно спросил, что случилось.