— Найдутся, — беззаботно сказала она. — Мало, что ли, садовых участков вокруг? Уговорим людей поделиться, уж по одному деревцу каждый даст, не обеднеет. И потом, саженцы — это же не дубовые пни, они маленькие и лёгкие, штуки по две запросто унесём. Так что ничего страшного нам не грозит, кроме прогулок на свежем воздухе. Нагуляемся на всю оставшуюся жизнь.

Шпулька отшатнулась от неё с ужасом, как от буйнопомешанной.

— Это уж точно. Вдвоём нам этого занятия как раз хватит на всю оставшуюся жизнь. Послушай, Каракатица ведь не зря предупреждала, что не каждому это под силу! Знаешь, сколько их надо набрать?

— Сколько?

— Тысячу!

— Сколько?!

— Тысячу саженцев. Да, ты не ослышалась. Даже если они весят по килограмму, придётся перетаскать целую тонну! Но лучше уж сразу рассчитывай тонн на десять!

— О, Боже, — потрясение пискнула Тереска, потому что голос у неё отнялся.

Шпулька отвернулась к Кристине, в отчаянии ероша волосы. Казалось, ещё немного, и она начнёт их на себе рвать.

— Ты видишь, Кристина, до чего она меня доводит! С ней рехнуться можно! Скажи хотя бы, о чем ты думала?! — взвизгнула она, снова оборачиваясь к подруге. — О чем таком можно думать, чтобы не заметить, как на тебя взваливают десять тонн груза? Чем таким Кристина тебя пришибла?

— Ну как же, обручилась, — встрепенулась Тереска. — Ты сама мне сказала. Кристина, это правда? Кристина кивком подтвердила.

— И что? Ты и впрямь выйдешь за него замуж? Зачем тебе это? Все было всерьёз? Прямо при свидетелях? А как отнеслись родители?

— Какого черта я ей сказала об этом перед математикой? — рвала на себе волосы Шпулька. — Кто меня за язык тянул?

— Родители ничего, согласны, — спокойно сказала Кристина. — Даже одобряют. Они знают его с детства. Я и вправду собираюсь за него замуж, но вообще поживём — увидим.

— Как то есть? Раз вы помолвлены, раз ты собираешься, раз родители согласны, раз ничего не мешает…

— Но не завтра же свадьба, верно? В лучшем случае — после выпускных экзаменов. Откуда мне знать, как все сложится?

— Тогда какого лешего ты обручилась?

— Чтобы не болтали лишнего. Родители у меня, понимаете, ужасно старомодные.

Тереска сидела и смотрела на красивое, не замутнённое никакими переживаниями лицо Кристины. Смотрела взбудораженно и даже ошеломлённо. Жених, что за чертовщина! В наше время — и какие-то дурацкие женихи! Для чего они нужны? Нет, Кристина точно не от мира сего…

И вдруг одноклассница показалась ей ужасно взрослой, ужасно опытной, обременённой знанием настоящей жизни и ответственностью перед нею, хотя она была старше Терески всего на год. В свои семнадцать лет она уже строила планы замужества, уже осуществляла их, и при этом предвидела, что всякое бывает, неизвестно ещё, как жизнь обернётся…

Шпулька перестала убиваться над десятью тоннами древесины и тоже зачарованно засмотрелась на Кристину.

— Ну, ты перестраховщица, — неуверенно сказала она. — Он же за тобой бегает? Любит тебя?

— Беда в том, что я по уши в него влюблена, — вздохнула Кристина. — Он, конечно, тоже. Только у него может пройти.

— А у тебя?

— У меня нет. Я ещё никогда и ни в кого не была влюблена. Он единственный на свете. Он такой чудесный, просто исключительный!

Глаза её озарились, словно откуда-то глубоко изнутри пробился волшебный свет, и Тереска почувствовала в сердце укол зависти. На её глазах происходило чудо — расцветала великая взаимная любовь, но не она была участницей замечательного события, ей оставалась лишь роль стороннего наблюдателя. Как же так? Тереске тоже хотелось, чтобы ОН был хорошим, исключительным и по уши в неё влюблённым…

При мысли о Богусе укол зависти стал ещё ощутимее. Богусь, конечно, тоже чудесный и исключительный, но что касается влюблённости… Вот наказание! Вместо того, чтобы чувствовать себя на седьмом небе от счастья, приходится ждать и страдать в тревоге и неопределённости. Может быть, блаженное счастье доступно только натурам старомодным? Богусь в роли жениха… гм…

Ладно, жених не жених, но главное, что он существует, что есть кого ждать, есть для кого принаряжаться и вообще следить за собой. Как она вообще прожила свои шестнадцать лет без Богуся?

— Выкинь все лишнее из головы, — наставляла подругу удручённая Шпулька, когда они вдвоём возвращались из школы. — Эти чёртовы деревца сажают, если не ошибаюсь, осенью. Перед тем их, естественно, надо собрать. Это значит, нам конец, начинать ведь нужно прямо сейчас, то есть бегать и искать повсюду любителей богоугодных дел. И сразу тебе заявляю: вести переговоры будешь ты, потому что я не умею.

Факт прибытия на трамвайную остановку остался ими незамеченным, они прошли мимо неё и побрели дальше, к следующей. С Кристиной подруги расстались ещё у школы, её ждала эта курьёзная личность — жених.

— А вот и мой парень, — сказала Кристина, углядев его издалека. — Ещё, значит, не разлюбил. Привет!

Сказано это было тоном, в котором сквозь лёгкую иронию пробивалась растроганность, и у Терески снова внутри что-то дрогнуло. Ни её, ни Шпульку никто никогда так вот не ожидал. Она попыталась обсудить это с подругой, но той было не до возвышенных чувств. Саженцы настолько завладели мыслями Шпульки, что ни на что другое её уже не хватало.

— Удивляюсь тебе, — зловеще протянула она, — как это тебе не пришло в голову, что Богусь может заявиться как раз тогда, когда ты будешь рыскать по садам? А ещё, помнится, ты взялась за репетиторство. Не знаю, где ты на все это найдёшь время. Ты чокнутая, это факт. Никто не ожидал, что ты сама полезешь в петлю, Каракатица и та сомневалась, слышала бы ты, каким тоном она с тобой заговорила. Прямо подлизывалась!

— Но я не слышала, и хватит об этом, — решительно заявила Тереска, хотя напоминание о грузе свалившихся на её плечи обязанностей сразу отрезвило её. — Кончай каркать. Во-первых, если окажется, что мы не справляемся, Каракатица даст нам помощников. Не волнуйся, душу вынет, если не из наших, то из «Б», но заставит нам помогать. Во-вторых, ты права, саженцы придётся искать сразу после школы, в такую пору Богусь точно не придёт. В-третьих…

Тереска осеклась, вдруг вспомнив, что ей ещё требуется время для косметических процедур и обновления туалета. Дело срочное, Богусь может нагрянуть со дня на день. А эти маски — вещь хлопотливая…

— Вообще, конечно, не представляю, как я справлюсь, — признала она. — Наверно, и правда с ума сошла.

— Я бы умыла руки, если б не дети, — мрачно сказала Шпулька. — Если бы не то, что этот проклятый сад будет для Дома Младенца, и Каракатица даже сказала, для какого именно. Все-таки польза!

— Причём тут это? В Польше уже нет голодных и брошенных детей.

— Ты что, с Луны свалилась?! — Поражённая Шпулька остановилась как вкопанная. — Ну конечно же, есть!

Тереска удивилась не меньше и тоже задержала шаг.

— Неужто? — спросила она с недоверием. — Где?

— Везде! Да хотя бы в нашем доме. У нас живёт одна такая… у неё трое детей, может, когда-то был и муж, не знаю, но сейчас нету, и она приводит домой всяких типов, а детям деваться некуда, ночуют на вокзале, воруют. Она их под пьяную руку избивает. Мама их иногда подкармливает.

Взвинченная и расстроенная, Шпулька прошла несколько шагов вперёд и снова остановилась, Тереска проделала то же самое.

— По-моему, некоторые люди не должны иметь детей… — Неуверенно заикнулась она.

— Ага, — насмешливо прервала её Шпулька. — Попробуй не иметь! Не успеешь глазом моргнуть, а они тут как тут! И что ты сделаешь? Утопишь? Чем издеваться над ними под пьяную лавочку, лучше отдай их в детдом! Если уж твоя жизнь искалечена, зачем калечить жизнь своему ребёнку?

Тереска остолбенела. Обвинение в том, что она под пьяную лавочку издевается над ребёнком, да ещё своим, отказывается отдать его в детдом и калечит таким образом ему жизнь, ошеломило её настолько, что на какое-то время лишило дара речи.

— Ты чего, у меня же никакого ребёнка нет! — неуверенно запротестовала она, смутно догадываясь, что у подруги в голове происходит какое-то бурное брожение мыслей, а её неожиданный выпад надо воспринимать как выброс отработанного пара.