Тереска принялась чистить зубы и интенсивно размышлять над тем, как бы отвоевать себе место под солнцем и хотя бы немного покоя. И откуда взять деньги на косметику, на модные тряпки, на парикмахера и маникюршу. Не позволит же она себе сейчас, когда у неё есть Богусь, выглядеть как лахудра! Не пойдёт же к нему на свидание в школьном переднике, в старых туфлях на немодных каблуках и без макияжа…

На прибавку к карманным деньгам рассчитывать нечего. Тереска уже с этим смирилась. Последние два года она на свои расходы зарабатывала сама, худо-бедно заставляя себя давать уроки, которых терпеть не могла, но которые приносили ощутимую материальную пользу. И сейчас известие о том, что первый заработок обеспечен, оказалось весьма кстати. Ради такого дела и потрудиться приятно. Замечание же тёти Магды насчёт выносливости кожи сначала обеспокоило её, но она тут же нашла выход. Чего проще, макияж следует компенсировать освежающими и омолаживающими процедурами, всякими там косметическими масками, и не ждать с этим до глубокой старости, не откладывать до тёткиного возраста, а заниматься этим уже сейчас. Постоянно. Маски, как известно, имеют продолжительное действие. Она возьмётся за себя всерьёз, и тогда Богусь даже через много лет будет взирать на неё с восторгом…

— Две новенькие, все остальные — те же, — шёпотом сообщила Шпулька, когда запыхавшаяся Тереска заняла своё место за партой. — В младших классах полно мальчишек…

Шёл второй день занятий. Школа постепенного перехода на совместное обучение, что на двух последних классах практически не отражалось. Младшие классы были уже смешанные, старшие так и оставались женскими.

Шпулька явилась задолго до звонка, исключительно благодаря тому, что часы в доме отставали на целых тридцать минут. И сейчас она старалась поделиться всеми накопленными новостями с подругой.

— Ивонны вообще нет и не будет, кажется, бросила школу, а Кристина на каникулах обручилась… Тереска так и застыла над расстёгнутым портфелем.

— Что сделала? — переспросила она, не веря своим ушам.

— Обручилась.

— Шутишь!

— Честно! Сама мне говорила.

— Рехнулась, что ли? С кем?

— С прошлогодним поклонником. Ну, с тем, что поджидал её у школы. Теперь у неё есть жених.

— Кто?!

— Жених, говорю. Как в довоенное время. Тот, что приносит цветы и протирает кресло у невесты в салоне.

— Кто-то из вас двоих точно рехнулся. Сама подумай, откуда у неё взялся салон?

— Ну, не знаю. Может, в кухне табуретку протирает, или в ванной. Главное, он у неё есть…

— Букатувна и Кемпиньская! — ледяным голосом процедила Каракатица с кафедры. — Прикажете с первых же дней вас рассадить?

Подруги испуганно умолкли. Перспектива сидеть отдельно страшила их до чрезвычайности, как самое большое несчастье, которое могло случиться с ними в школе. Пришлось хранить молчание, хоть и с риском для жизни — их прямо-таки распирало от избытка информации и всяких соображений, которыми требовалось немедленно поделиться.

Тереска огляделась вокруг. Сидевшая за ней Кристина была, без сомнения, самой красивой девчонкой в школе, а то и во всех школах города. Так наверняка должна была выглядеть Хелена Курцевич[1]. Жгуче-чёрные глаза и волосы, тонкие и выразительные черты лица, бесподобная персиковая кожа, безупречная фигура, — словом, само совершенство.

И все же успех Кристины у мальчишек вовсе не соответствовал её несравненной красоте. Краем уха слушая объяснение по математике, Тереска размышляла о причинах такого странного несоответствия. При виде Кристины ребята сначала обалдевали от восторга, но дальше начиналось непонятное: каждый сохранял дистанцию, отдавая предпочтение другим девчонкам, не таким красивым. И это при том, что Кристина со всеми держалась ровно, доброжелательно, безразлично, никого не выделяя и никому не вешаясь на шею.

— В чем тут дело? — гадала Тереска. Мужчин должна притягивать недоступность, хотя бы для разнообразия.

— Я думаю, наилучшим образом с этим справится Кемпиньская, — сладким голосом возвестила с кафедры Каракатица. — Если хотите, возьмитесь вдвоём с Букатувной.

Понятия не имея, о чем идёт речь, Тереска при упоминании своей фамилии невольно встала. Каракатица вроде бы ни о чем не спрашивала, так что отвечать не было надобности, и она просто стояла и бессмысленно таращилась на Каракатицу. Шпулька сидела рядом не шелохнувшись, и помощи от неё, судя по всему, ждать было нечего.

— Итак, задача вам ясна, — продолжала Каракатица. — Я вижу, ты согласна. Пожертвователей, если таковые найдутся, будете записывать. Сама понимаешь, от результатов ваших стараний зависит многое. Можешь сесть.

— О Боже, ты совсем рехнулась! — прошипела Шпулька убитым голосом. — Зачем ты согласилась?

— Не знаю, — ответила Тереска тоже шёпотом, тревожась и сокрушаясь. — Она поймала меня. А что ей нужно? Я ни слова не слышала.

— Кемпиньская, это не значит, что вам надо уговариваться с Букатувной прямо сейчас!

Только после звонка, уже на перемене, Тереска узнала, на какую страшную вещь дала молчаливое согласие.

— Оглохла, что ли? — расстраивалась Шпулька. — Меня чуть удар не хватил. Кто нам пожертвует саженцы, люди продают их за деньги, может, ты собираешься нанять носильщика?

— Ничего не понимаю, — совсем растерялась Тереска. — Какие саженцы, какой носильщик?! Что нам поручили ?

— Посадить сад.

— Нам?!

— Всему классу. А мы должны достать саженцы и вообще всякий посадочный материал. Считается, что люди нам его подарят. Пожертвуют на богоугодное дело. Фрукты с этого сада пойдут для Дома Младенца, забыла, какого именно.

— Матерь Божья! И где будет этот сад? Возле школы?

— В Пирах. Запланирован в рамках программы по озеленению. Интересно, о чем ты думала, что до такой степени оглохла?

— О Кристине, — кисло призналась Тереска. — Вот влипли! Кому взбрела в голову эта глупость?

— А я и не знала, что могу вызывать такой захватывающий интерес, — вмешалась с вежливым удивлением оказавшаяся рядом Кристина. — Только не пытайся свалить всю вину на меня.

— Педагогическому коллективу, — удручённо ответила Шпулька на вопрос Терески. — Общественно полезный труд, воспитательные плоды и все такое.

— Погоди. Плоды будут через несколько лет! Нам что, копаться в этом саду и после окончания школы? Всю жизнь? Как это понимать?

— Ой, не могу, — вздохнула Шпулька. — Никаких сил на тебя нет. — Ты и вправду все прослушала? — Кристина, растолкуй ей, мне надо прийти в себя.

— Мы занимаемся садом только до выпускных экзаменов, — терпеливо объяснила Кристина. — Потом следующий класс, и так далее, пока существует школа, сад, Дом Младенца… Хотя нет, Дом Младенца ещё только задумали, как и сад, его построят рядом с садом. Уже и участок выделили. А охранять будет сторож, с собакой, кто-то там обязан нанять. Сторожа, не собаку… Собаку лучше взять бездомную, заодно подкормим. Ухаживать за садом должны все классы, после уроков и по выходным. Мы только посадим. Заодно вся школа будет дышать свежим воздухом.

— Соединим, значит, приятное с полезным, — обрадовалась Тереска, которая ещё в полной мере не осознала всей тяжести взятых на себя обязательств. — И младенцы, и собака, и свежий воздух…

— Святая простота, — сочувственно буркнула Шпулька и свесила голову, подперев подбородок рукой. Вся её поза выражала безутешное отчаяние. — Каракатица там что-то ещё заливала про разумную организацию труда и помощь, мол, все двадцать пять девчонок понемногу подсобят… Как бы не так! Не верю ни единому слову! А ты-то! Все сидят тише воды, ниже травы, чуть под парту не лезут, а ты вдруг выскакиваешь! Никакая собака нам не поможет, влипли мы по уши. Теперь вынь да положь им эти саженцы, да ещё отборных сортов. Ты разбираешься в сортах? А как их прикажешь носить? На спине? Если, конечно, достанем! Ты знаешь, где их искать? Я — нет. А Тереске идея неожиданно начала нравиться, может, из-за бездомной собаки, которая благодаря им будет обеспечена пристанищем и едой. Тереска любила животных.