15 мая 1591 года в Угличе погиб царевич Дмитрий. Согласно одной версии, он был убит по негласному приказу Бориса. По другой - царевич в припадке эпилепсии упал на ножик-свайку, которым играл во дворе. Ходили слухи, что Дмитрий был своевременно подменен другим ребенком, который и погиб в Угличе, а истинный царевич вырос при дворе Романовых, бежал в Литву и явился затем метить Годунову…

Было ли преступление и свершилось ли оно с ведома Бориса - мы уже никогда не узнаем. Некоторые справедливо указывают на то, что Шуйским и Романовым смерть в Угличе была на руку не меньше, чем Годунову. Борис не мог рассчитывать на то, что убийство Дмитрия автоматически принесет ему царский венец, особенно после того, как у царя Федора родилась дочь. Да и Шуйские с Романовыми имели не меньше шансов сесть на царский престол.

Все это так, однако, если для Романовых или Шуйских смерть Дмитрия означала возможность получить доступ к высшей власти, то для клана Годуновых это был вопрос жизни и смерти. К этому времени они вознеслись так высоко, что при воцарении Дмитрия новое правительство разделалось бы с Борисом в считанные часы. Австрийский посол Варкоч докладывал своему правительству: "Случись что с великим князем (т.е. с царем Федором - авт.), против Бориса вновь поднимут голову его противники… а если он и тогда захочет строить из себя господина, то вряд ли ему это удастся". По выражению Ключевского, Борису приходилось бить, чтобы не быть побитым.

Вопреки расхожему представлению, что ца-ревич Дмитрий Углический был последним препятствием властолюбию Годунова, в середине 80-х годов XVI столетия существовали еще два законных претендента на русский престол: племянница Грозного, ливонская королева-вдова Мария и ее маленькая дочка, царевна Евдокия. Еще в 1586 году Борис поручил близкому к нему авантюристу и английскому агенту Дж. Горсею вести с Полыней переговоры о выдачи их на Русь. Горсей великолепно выполняет свое задание: льстит, лжет, сыплет золотом, намекает на особые отношения с Марией и, наконец, до-бивается их возвращения в Россию. Здесь их сначала с почетом принимают, но вскоре Борис, даже не поставив в известность царя Федора, отправляет королеву вместе с дочерью в монастырь. Монахиня Мария стала не опасна Годунову, но маленькую Евдокию еще нельзя было постричь: несчастная девочка умирает и Годунова винят в ее смерти.

Тогда же Борис совершает неслыханное дотоле дело: уничтожает завещание Грозного царя, которое определяло статус царевича Дмитрия, как наследника престола. Одно-временно с исчезновением завещания умирает единственный человек, который мог бы восстановить его текст - переписчик завещания и бывший личный секретарь Иоанна IV, дьяк Савва Фролов. Он скоропостижно скончался при невыясненных обстоятельствах. Примерно в это же время Годунов разослал указ, запрещающий упоминать на богослужении имя Дмитрия на том основании, что он, якобы, рожден в шестом браке, незаконном по церковным канонам.

Смерть Дмитрия в этом ряду выглядит как логическое завершение череды событий. Следствие по Углическому делу длилось более года и закончилось разгромом Нагих: мать убитого царевича насильно постригли в монастырь, ее братья попали в тюрьму, многих слуг казнили. Всех жителей Углича выслали в сибирский город Пелым: оттуда они уже не могли рассказать правду.

Ничто теперь не сдерживало стремления Бориса к власти. В июле 1591 года Крымская Орда, устрашенная Божественным знамением, не принимая боя, бежала от стен Москвы и Борис не преминул этим воспользоваться. Хотя Годунов ничем не отличился на поле боя (а по некоторым данным и вовсе на нем не появлялся), он получил многочисленные награды и присоединил к званию конюшего титул "царского слуги" - наиболее почетный и очень редко присваиваемый за выдающиеся заслуги. Но этого ему было мало и вскоре Борис наградил себя еще одним, неслыханным и невозможным при живом самодержце титулом: правителя государства. Теперь Годунова официально величали "царским шурином и правителем, слугой и конюшим боярином и дворовым воеводой и содержателем великих государств - царства Казанского и Астраханского".

Как метко заметил Р. Г. Скрынников, смысл этих титулов был понятен всем: Годунов объявил себя единоличным правителем государства и сам царь находился у него в полном подчинении. Боярская Дума заполнялась родней правителя, он контролировал вес важнейшие ведомства и посты в государстве. За несколько лет Борис превратился в самого богатого человека России: его владения приносили до 100.000 рублей ежегодно, что составляло 10% от государствен-ного дохода. Он мог выставить в поле до 100.000 бойцов. Приняв самое активное участие в учреждении Патриаршества, Борис заручился поддержкой высшей церковной иерархии. Чувствуя за спиной церковь, деньги и оружие, Годунов был готов сделать последний шаг к трону.

6 января 1598 года умер царь Федор, не ос-тавив ни наследника, ни завещания. Подданным предложили присягнуть патриарху Иову, православной вере, царице Ирине и правителю Борису и его детям! Но взять трон с налету Годунову не удалось: знать и народ не захотели подчиниться самозванцу. По словам современников, все выражали возмущение "шайкой Годуновых". Толпа посадских ворвалась в Кремль и вынудила Ирину Годунову объявить об уходе в монастырь. Вокруг опустевшего трона завязалась ожесточенная борьба между Годуновыми, Мстиславскими и Романовыми. Никто из них не имел достаточно сил для победы над соперниками, и к концу января все осознали необходимость созвать для избрания новой династии Земский собор. Не все депутаты смогли на него добраться: Борис выставил на дорогах заставы, пропускавшие в столицу только верных ему людей.

В Москве началась избирательная кампания. Рейтинг Бориса был самый низкий - в народе ходили упорные слухи, что он отравил царя Федора. Положение настолько обострилось, что правитель не смог посещать за-седания Боярской Думы и, бросив городское подворье, укрылся в загородном Новодевичьем монастыре, где уже жила его сестра Ирина. 17 февраля закончился траур по Федору и Патриарх собрал совещание, на которое никто из противников Годунова не по-пал. От имени духовенства была предложена кандидатура Бориса и нового царя тут же единогласно избрали. Однако, без утвержде-ния Боярской Думой решение Собора было нелигитимно. А Дума и не собиралась отдавать Борису власть. Пока на патриаршем подворье выбирали царя, бояре, собрав альтернативное собрание, предложили москвичам учредить республику на новгородский лад. Но эта идея не пришлась народу по вкусу. Выборы зашли в тупик.

Чтобы обойти закон стороной, прогодунов-ский Собор решил апеллировать непосредственно к народу и назначил массовое шествие к месту уединения Бориса. Однако, манифестация оказалась столь малочисленной, что Годунову пришлось отклонить "всенародную" просьбу взойти на престол. В течение следующих суток сторонники правителя развили невероятную активность. В ход были пущены обещания, деньги, угрозы. Во многих храмах прошло ночное богослужение, привлекшее своей необычностью множество людей. А утром, прямо из церквей в Новодевичий монастырь двинулся крестный ход, увлекший большое число московских жителей.

Годунов вышел к народу и, обмотав вокруг шеи платок, потянул его вверх, показывая, что скорее удавится, чем согласится стать царем. Эта его последняя попытка проявить скромность имела успех. Те, кто еще вчера взахлеб сплетничал о преступлениях правителя, теперь, по словам очевидца, "нелепо вопили, раздувая утробы и багровея лицом", требуя Бориса на царство. Пройдет всего семь лет и эта же толпа выкинет его прах из Архангельского собора.

А пока Годунов мог праздновать победу. Оставалось лишь получить согласие Думы, но его все не было и не было. Напрасно потеряв почти неделю, Борис торжественно въехал в Москву 26 февраля. В Успенском соборе он получил благословение Патриарха Иова на царство и стал ожидать появления представителей Думы, надеясь, что бояре смирятся со свершившимся фактом. Но этого не случилось, и к концу дня стало ясно, что венчание на царство не состоится. Обескураженный правитель покинул Москву и вновь укрылся в монастыре.