Но враги святителя просчитались. Пимен не стал митрополитом - Иоанн был не так прост и призвал на место св. Филиппа Троицкого игумена Кирилла. А в сентябре 1569 г. началось следствие о связях московских и новгородских изменников и их участии в устранении Филиппа. Святой стал очень опасным свидетелем и его решили убрать. Когда Малюта Скуратов, руководивший расследованием, достиг Твери, святитель был уже мертв. Малюте оставалось только доложить обо всем Иоанну. "Царь… положил свою грозную опалу на всех виновников и пособников его (св. Филипна -авт.) казни" (40). Паисий был заточен на Валааме. Филофей лишен сана, пристав Кобылий, так неудачно "охранявший" святого, сослан в монастырь (41). Были казнены Басмановы и, после бездарной обороны Москвы в 1571 г., князь Темкин-Ростовский. Не ушли от расплаты и другие преступники, в первую очередь Пимен, заключенный в Веневский Никольский монастырь.
Но и много лет спустя участники заговора не прекращали клеветать на царя и извращать исторические факты. В конце XVI века в Соловецком монастыре было написано житие святого Филиппа. Его составили со слов… державшего святителя в заключении пристава Стефана Кобылина (в монашестве - старца Симеона) и нескольких уцелевших соловецких монахов из числа тех девяти, что лжесвидетельствовали против святого Филиппа на соборе 1568 года (42). Нечего и говорить, в каком виде они, желая выгородить себя, преподнесли все поступки Иоанна и М. Скуратова. Например, житие рассказывает, как царь послал уже сведенному с кафедры, но еще находящемуся в Москве святому отрубленную голову его брата. Михаила Ивановича. Но окольничий М. И. Колычев умер в 1571 году, через три года после описываемых событий. В других изданиях жития брат заменяется племянником, сыном младшего брата Бориса (43). Практически все поздние варианты жития, изданные для "простого народа" (как дореволюционные, так и советского периода) имеют искажающие текст вставки, дословно повторяющие целые абзацы из сочинений Курбского или псевдо-исторические лекции о правлении Иоанна IV. Вызывает удивление и то, что житие подробно передает разговор Малюты и св. Филиппа, а так же рассказывает о том, как Малюта якобы убил святого узника, хотя "никто не был свидетелем того, что произошло между ними" (44).
Смерть митрополита стала последней каплей, переполнившей чашу царского гнева. Иоанн двинулся к Новгороду. Наверное, никакое другое событие того времени не вызвало такого количества гневных филиппик против царя, как так называемый "новгородский погром". Над возведением здания лжи поработали многие злые языки от Карамзина до К. Маркса. Но в основе их сочинений лежат вымыслы изменника Курбского, шпиона Штадена и ренегатов Таубе и Крузе. Из четверых на месте событий присутствовал один Штаден. О "погроме" писали и другие авторы, но они либо вообще не бывали в России, либо их "данные" настолько одиозны, что даже не все историки решились их повторить. Горсей, например, в своих "воспоминаниях" путает и время, и последовательность событий: Иоанн, якобы, отступая от Ревеля (а это было в сентябре 1558 года - авт.), "мстит" за поражение и "грабит" сначала Нарву (май 1558 г.), затем "милует" Псков и, наконец, вводит в Новгород 30.000 татар и 10.000 стрельцов (45) и уничтожает 700.000 человек (46)! Бредовость этого сообщения понятна каждому, кто знаком с историей. Во всех 150 городах тогдашней России не набралось бы, пожалуй, и половины названного количества убитых: единственным большим городом была Москва - около 100.000 жителей. Новгород был вторым по величине населения городом страны - примерно 26.000 человек. Остальные населенные пункты в нашем понимании больше всего напоминали села: Можайск - 5 700 человек, Коломна - 3 200, Серпухов - 2 500 (47).
Истинные подробности января 1570 года можно было бы узнать из дела по новгородской измене. Оно хранилось в государственном архиве со времен Иоанна Грозного, пе-режило Смутное время, но не уцелело и исчезло в XIX в. точно так же, как другой важнейший документ той эпохи - Учредительная грамота опричнины.
Известно, что 2 января 1570 года передовой отряд опричников выставил заставы вокруг Новгорода, а 6 или 8 января в город вошел царь и его личная охрана. Зимин пишет о "15 тысячах опричного войска" (48), но из документов той эпохи известно, что число опричников никогда не превышало 5-6 тысяч, из которых 1200 человек были придворные и обслуживающий персонал и около полутысячи - царская гвардия (49). Костомаров неопределенно говорит о каком-то войске и отдельно о 1500 стрельцах (50). А Валишевский пишет, что Иоанн прибыл вслед за передовым отрядом всего с пятью сотнями людей (51). Зная, как часто в описании событий того времени появляются и пропадают по воле авторов нули (например, Гор-сей пишет о 700.000 убитых, а Валишевский исправляет эту цифру на 70.000; Карамзин сообщает о 800.000 сгоревших в Москве, а Костомаров - о 80.000) и, учитывая, что опричников было намного меньше, чем 15.000, вернее всего будет считать, что царь вышел в поход с 1500 опричниками. Из них 1000 со-ставлял передовой отряд под командой М. Скуратова и 500 человек охраняли царя. Значение вопроса о численности опричного отряда в том, что количество участников похода прямо пропорционально числу казненных в Новгороде. Понятно, что если говорить о десятках или даже сотнях тысяч казненных, то тут и 15.000 стрельцов Зимина и даже 30.000 татар Горсея будет маловато. Но факты свидетельствуют об ином. Иоанн не собирался брать штурмом новгородские твердыни, он знал, что народ не позволит знатным заговорщикам закрыть перед ним ворота. Так и случилось. Передовой отряд арестовал знатных граждан, чьи подписи стояли под договором с Сигизмундом, и некоторых монахов, виновных в ереси "жидовствующих", которая служила идеологической подпиткой сепаратизма новгородской верхушки (52). Часть историков пишет, что были схвачены все монахи и священники, но известно, что царя встретил многолюдный крестный ход - не один же Пимен в нем участвовал!
После прибытия государя состоялся суд. Сколько было приговоренных к смерти изменников? Отбросим 700.000 Горсея и даже 70.000 Валишевского, он и сам сомневался в достоверности этого числа. Псковская летопись пишет о 60.000, но данные Новгородской, более близкой к событиям, в 2 раза меньше: примерно 30.000 человек. Однако, и это количество, на 5000 превышающее население города, не вызывает доверия у исследователей (53). Таубе и Крузе сообщают о 15.000 казненных, но находились они в это время на берегах Волги! Зато Курбский, как всегда, впереди всех - пишет о 15.000 убитых в один день, тогда как даже такой недруг России, как Гуаньино ограничивается 2770 убитых. Историк Р. Г. Скрынников, на основании изученных документов и личных записей царя, выводит цифру в 1505 человек (54). Примерно столько же, полторы тысячи имен насчитывает список, посланий Иоанном для молитвенного поминовения в Ки-рилло-Белозерский монастырь (55). Много это или мало для искоренения сепаратизма на 1/3 территории страны? Пусть очевидцы "восстановления конституционного порядка в Чечне" решают этот вопрос сами.
Но, может, все же правы те, кто сообщает о десятках тысяч "жертв царской тирании"? Ведь дыма без огня не бывает? Не зря же пишут о 5000 разоренных дворах из 6000 имевшихся в Новгороде, о 10.000 трупов, поднятых в августе 1570 года из братской могилы близ Рождественского храма? О запустении Новгородских земель к концу XVI века?
Все эти факты объяснимы и без дополнительных натяжек. В 1569-1571 гг. на Россию обрушилась чума. Особенно пострадали западные и северо-западные районы, в том числе и Новгород. От заразы погибли около 300.000 граждан России (56). В самой Москве в 1569 г. гибло по 600 человек в день - столько же, сколько, якобы, ежедневно казнил в Новгороде Грозный (57). Жертвы чумы и легли в "скудельницу" у новгородского Рождественского храма. Это подтверждается и тем, что погибших свозили в братскую могилу все лето (58), но только в августе их отпели. Значит, сначала "жертв опричного режима" искали по окрестностям, свозили к могильнику, не отпевая, хоронили (это в православной-то России! - авт.), а через 7 месяцев решили поправить ошибку и отпеть? Совершенно не в духе времени. Зато, если это были жертвы чумы, все становится на свои места. Умерших от "черной смерти", как это часто бывало в средневековых городах, хоронили быстро, стараясь поскорее изба-виться от зараженного тела. Да и отпеть умершего не всегда была возможность, потому что от чумы умирали и священнослужители. Именно такая ситуация сложилась в Новгороде весной и летом 1570 года. По словам Карамзина, "голод и болезни довер-шили казнь Иоаннову, так что иереи в течение шести или семи месяцев не успевали погребать мертвых: бросали их в яму без всяких обрядов" (59). Показательно, что именно этих людей, погибших от чумы, Кобрин самым бессовестным образом при-писывает "тирану" (60), не обращая внимания на то, что они погибли через несколько месяцев после отъезда Иоанна из Новгоро-да.