А вот как в той же редакции интерпретируется «покой» (слова Воланда):
«Исчезнет из памяти дом на Садовой, страшный Босой, но исчезнет и мысль о Ганоцри и о прощенном игемоне. Это дело не твоего ума. Ты никогда не поднимешься выше, Ешуа не увидишь, ты не покинешь свой приют […].
Мастер увидел, как метнулся громадный Воланд, а за ним взвилась и пропала навсегда свита и боевые черные вороны. Горел рассвет, вставало солнце, исчезли черные кони. Он шел к дому, и гуще его путь и память оплетал дикий виноград. Еще был какой-то отзвук от полета над скалами, еще вспоминалась луна, но уж не терзали сомнения и угасал казненный на Лысом Черепе и бледнел, и уходил навеки, навеки шестой прокуратор Понтийский Пилат » .
«Оплетал дикий виноград»… Неплодоносный виноград… «Уже не терзали сомнения…» То есть, угасла совесть…
Примечания к 27 главе:
1. В.А. Милашевский. Вчера, позавчера… М., «Книга», 1989, с. 217.
2. В ту ночь Маргарита не просто предала Мастера, а фактически передала его в руки тех, к кому она в самое неподходящее время уходила «гулять» и кто через четверть часа после того, как она покинула Мастера (слово «покинула» – в тексте романа!), «постучал» к нему в окна. И чтобы у читателя ненароком не возникли сомнения на этот счет, Булгаков включает в «ершалаимскую» часть фабулы методику такой «передачи» Низой Иуды в руки палачей.
3. Горький выехал за границу 16 октября.
4. В.И. Ленин: «Конечно, «Новую жизнь» нужно закрыть. При теперешних условиях … всякий интеллигентский пессимизм явно вреден» – В. Малкин. Ленин и Горький. «Правда», 29 марта 1928 г.
5. В.Ф. Ходасевич. Указ. соч, с.31. К замечанию поэта следует следует добавить и мнение Л.А. Спиридоновой (ее комментарий к рассекреченной переписке Горького с Р. Роланом – Неизвестный Горький, с. 71): «Приехав в Германию осенью 1921 года (не по своей воле, а фактическм «высланный» из России), Горький…».
6. Б. Добродеев. Кинопортреты: А.М. Колонтай, М.Ф. Андреева, А.М. Горький. М., 1973.
7. Эта ленинская помета на письме действительно есть. Но она проставлена не против абзаца, где речь идет о Горьком, а сверху листа, как раз над словами «Мне очень хотелось бы повидать Вас…». А в письме самом, кроме рыбалки и темы Горького, затрагиваются и другие вопросы – о распределительном пункте при Доме ученых, о выезде Шаляпина на отдых за границу… Кроме того, часть письма не приведена («М.Ф. Андреева», cс.336-338; фотокопия первого листа на стр. 337). Так что отнесение пометы именно к рассматриваемой теме является творческой интерпретацией автора сценария.
8. 9 августа 1921 г. – ПСС, т. 53, с. 109.
10. «Слово» , № 9-1991, с. 29.
Глава XXVIII. «Где эта улица, где этот дом?»
Из содержания эпилога следует, что Маргарита продолжает негативно воздействовать на поэта и после завершения событий в основной части романа. Следует ли усматривать в этом намек Булгакова на характер деятельности Андреевой после смерти Горького?
Вспомним, о каком вине шла речь при угощении прокуратором Иудеи начальника своей охранки – о «цекубе» именно тридцатилетней выдержки. Центральным женским образом в романе является образ «тридцатилетней женщины» – Маргариты. Стоит проверить, не является ли такое обыгрывание намеком на что-то, связанное с деятельностью Андреевой.
Рожденной по инициативе Горького «Цекубу» – Центральной комиссии по улучшению быта ученых – официальный статус был придан декретом Совнаркома от 10 ноября 1921 года. «При ней («Цекубу») Дом ученых, сначала в Петрограде, а затем в Москве». Это свидетельство принадлежит перу директора московского Дома ученых в период с 1931 по 1948 год – Марии Федоровне Андреевой. Получается, что «вершительница театральных судеб», как определил роль Андреевой по периоду послереволюционного Петрограда В. Милашевский, в период создания «Мастера и Маргариты» вершила судьбы и на Пречистенке (улица Кропоткина) – совсем недалеко от того места, где жил Булгаков.
За описанный в романе «Дом Грибоедова» настолько легко принять здание на Тверском бульваре, 25, что их идентичность никем не оспоривается, а принимается как несомненный факт.
Да, описанное в романе место легко узнаваемо. Я бы сказал – даже слишком легко, без какого-либо «Черного снега». Это-то и настораживает. К тому же, московские следопыты – «булгаковцы», тщательно обследовавшие описанные в романе маршруты и дома, что-то не очень торопятся подтвердить наличие в «Доме Грибоедова» таких элементов, как «круглый зал с колоннами во втором этаже», «ореховые теткины двери»…
Складывается впечатление, что под легко узнаваемым зданием Литинститута описан другой дом, тоже отделенный от тротуара «чахлым садом» и решеткой. Только этот дом находится на Пречистенке и называется Домом ученых.
Это впечатление усиливается при чтении описания Дома ученых : «Дальше – «Голубая гостиная» для отдыха и большие светлые комнаты, где помещается столовая для академиков. Окна всех нарядных комнат выходят на юг, в сад с цветниками. Направо – большая столовая для членов Дома ученых. Бесшумно двигаются подавальщицы… Это – нарядная комната с верхним светом и пышным внутренним убранством – мрамором, бронзой и зеркалами, с колоннами и большой стеклянной стеною». Не правда ли, эта выдержка чем-то напоминает описание «грибоедовского» ресторана? Не создается ли впечатление, что Булгаков и автор описания пишут о чем-то весьма схожем? Разумеется, в противоположных целях. Хотя, впрочем, в приведенном описании юмора тоже вполне достаточно…
«Дом Грибоедова»… «Дом ученых»… Если вчитаться, то в романе слово «дом» употребляется слишком уж часто, на грани срыва стиля: « – Ба! Да ведь это писательский дом. Знаешь, Бегемот, я очень много хорошего и лестного слышал про этот дом. Обрати внимание, мой друг, на этот дом!» […] Сладкая жуть подкатывается к сердцу, когда думаешь о том, что в этом доме сейчас поспевает будущий автор «Дон Кихота», или «Фауста», или, черт меня побери, «Мертвых душ»! […] Удивительных вещей можно ожидать в парниках этого дома…»
Такое невероятное нагромождение сочетания слов «этот дом» может свидетельствовать либо о неумении писателя владеть словом, что исключено, либо о приглашении воспринять буквально слова «Обрати внимание, мой друг, на этот дом!» В пользу второго свидетельствует тот факт, что это нагромождение создавалось уже в процессе диктовки окончательной редакции романа на машинку в 1938 году. В тексте, с которого диктовал Булгаков, слово «дом» использовалось четыре раза, но не так концентрированно: оно было разбросано по разным абзацам, не привлекая к себе внимания. Очевидно, что в процессе диктовки Булгаков решил придать ему более выраженное «ключевое» звучание, использовав его пять раз в одном абзаце.
Как и в случае с описанием Маргариты, не может не настораживать и демонстративно развязная манера «повествователя», который, в частности, сообщает, что домом владела «тетка писателя – Александра Сергеевича Грибоедова… Помнится даже, что, кажется, никакой тетки-домовладелицы у Грибоедова не было… Однако дом так называли. Более того, один московский врун (вспомним, в какой ситуации Булгаков употребил фразу «Да отрежут лгуну его гнусный язык!» – А.Б.) рассказывал, что якобы вот во втором этаже, в круглом зале с колоннами, знаменитый писатель читал отрывки «Горя от ума» этой самой тетке, раскинувшейся на софе. А впрочем, черт его знает, может быть, и не читал, не важно это».