Значит, на счёт сестёр я не ошибся. Мы добрались до автобуса. Рядом с ним шли братья, увешанные гирляндами из бумажных цветов и горланящие священную песню.

– Братья! Сёстры! – завопил Борама. – Это Лео, наш будущий брат.

– Да здравствует Лео! – вскричали братья и сёстры.

– Община принимает тебя, – сказал Кобург. – Заходи.

Я вскочил на подножку автобуса. Мой наставник за мной следом. В салоне сидели две лысые старухи в белых одеяниях.

– Сёстры! – скомандовал Кобург. – Обрейте Лео и подготовьте к обряду.

– Нет, нет, я могу и сам, – запротестовал я.

– Лео, – Борама повернулся ко мне и положил руки мне на плечи. – Тебе нечего бояться. Ты в семье. Малета и Хейда сделают это нежно. Так, как будто ты их ребёнок. Я чуть не плакал.

– Раздевайся, – приказал он. – Мне нужно приготовиться к обряду.

Он задёрнул заштопанную простыню, которая разделяла салон автобуса на две части. Я остался наедине с двумя старухами. Они сразу же загромыхали посудой. Я покраснел до корней волос и стал раздеваться. Меня тревожили две вещи. Что будет, если они увидят камни и как не показать им медальон. Я отвернулся и проверил места расположения камней. Всё в порядке. Они ушли под кожу. Даже на ощупь не ощущались. Это меня порадовало. Я осторожно расстегнул цепочку медальона, снял его и спрятал в кармане брюк. Сёстры ничего не заметили. Первые две тревоги улеглись, осталась главная. Я почти всё снял с себя… и не решался продолжить дальше.

– Ты готов? – спросила меня одна из старух.

– Я… я… – закрыв глаза, я снял последнюю деталь моего туалета.

Глава 9.

Если вы надеетесь, что я опишу, что было дальше, то вы жестокие и наглые люди. Ничего я описывать не стану! Вот.

Глава 10.

Брови неприятно щипало. Да и в паху ощущения были не лучше. Я клял самыми последними словами всех сектантов на свете и очень жалел, что мне это приходится делать про себя. Если раньше у меня были причины недолюбливать Морана, то теперь я возненавидел его всей душой.

У меня слипались подмышки. Голове было непривычно холодно. На свои ноги я вообще не мог смотреть. Вот, стою я, голый, посреди автобуса, в окна которого заглядывают радостные лица, а моё тело мажут каким-то благовонием две пожилые женщины…

У меня затряслась нижняя челюсть. Нет! Простите, я не могу дальше продолжать.

Глава 11.

Всё! Я стал братом для тридцати двух человек. Все они радостно приветствовали меня. Мне на шею повесили гирлянду из крашеной туалетной бумаги и выдали зажжённую свечу. Обнимали и целовали. Я натянуто улыбался и чувствовал себя полным идиотом. Кто сказал, что адепты тоталитарных сект пребывают в состоянии эйфории? Такого гнетущего впечатления я давно не испытывал. Почему, ну почему я не послушался мудрого Этваса? Кто меня дёрнул переться в этот безумный город? Сидел бы сейчас, пил кофе и мирно обсуждал планы захвата Эо с офицерским составом или спал бы где-нибудь в уголке.

Мы подошли к окраине города. На въезде стоял полицейский патруль. Все мои братья и сёстры дружелюбно помахали господам полицейским и мы беспрепятственно вошли в Эо.

Ярко освещённая улица была усыпана цветами из разноцветной бумаги. Радостные люди высовывались из окон и приветственно махали нам. Гремела музыка. Местные жители заменяли братьям выгоревшие свечи на новые. Прыгали и кричали дети. На стенах домов висели белые полотнища с изображениями солнца с человеческим лицом и лебедя, поднявшего крылья. Здесь царила атмосфера праздника. Такое ощущение, что присутствуешь на карнавале. Мне снова стало интересно. Интересно, что будет дальше.

На одной из площадей, по которой проходил наш путь, танцевали люди. Братья кружились в хороводах, а простые смертные, каким был и я каких-то полчаса назад, скакали как угорелые в центре этих кругов. Члены моей общины, увидев это, немедленно запрыгали в такт музыке. И я немного попрыгал, чтобы не отрываться от коллектива.

Процессия повернула направо, мы прошли по узкой улочке. Из окон домов над нашими головами возбуждённо кричали горожане. Снова цветы, снова поцелуи…

Вот мы вышли на широкую длинную улицу, в конце которой можно было разглядеть гору с замком – цель нашего путешествия. Скорость наша сразу увеличилась. Общее возбуждение возросло. Всё чаще слышались восторженные возгласы вроде: «Моран ты свет!» и прочее. Кто-то затянул знакомый мне гимн.

– И день начнётся…

– Новой жизни день! – немедленно подхватил я, хотя петь уже не было сил.

Рядом со мной почти всё время шёл мой новый наставник. Он время от времени возлагал руку на моё плечо и нёс какую-то возвышенную чушь. Мне это было неприятно, но я помалкивал. Я не переставал удивляться, почему большинство из нас было одето в белые балахоны, а он оставался в том же костюме, в котором я увидел его в первый раз на корабле. И с той же шевелюрой! Наверное, в этом был какой-то сакральный смысл, недоступный мне.

Последние дома города остались позади. Дорога стала спускаться с холма, и я увидел потрясающую картину. Среди темноты ночи к горе протянулась движущаяся огненная лента. Сколько людей шло по ней? Десять, двадцать тысяч? Огненная лента скользила, поднималась вверх по возвышенности, извиваясь по ней серпантином, и казалось, что это вовсе не дорога, а узкий и длинный раскол, обнаживший раскалённую лаву в чреве горы.

На самой вершине Актеона высились башни замка, освещённые мощной подсветкой. Самая высокая башня, Леда, упиралась своим шпилем в небеса. Две другие, пузатые, башни, стоящие близко друг к другу, прикрывали её собой. А ниже, справа, были видны низенькие квадратные башенки, между которыми протянулась крепостная стена. Замок светился на фоне тёмных силуэтов гор, и лучи от мощных прожекторов ударяли в небо павлиньим хвостом.

Отсюда сцену было практически не видно, но два пятна проекционных экранов я разглядел. Были ещё видны лучи прожекторов, направленные в одну точку. Меня снова стало охватывать волнение. Пора бы уже задуматься над тем, как там себя вести. И главное, что делать! Ведь моя задача не распевать тут гимны с восторженными бритыми адептами, а достать камень, драгоценный аметист Йорина.

Вдруг мы остановились. Я увидел пост со шлагбаумом. У него всех останавливали несколько полицейских и двое штатских с внимательными глазами. Я поспешил спрятаться за спины братьев. Полицейские и эти двое разговаривали только с наставниками, которых вызывали к себе. После чего пропускали очередную группу. За шлагбаум не пускали одиночек и транспортные средства, так что нашему автобусу пришлось остаться на обочине. Настала наша очередь.

– Откуда вы? – спросил полицейский Кобурга.

– Из Лавриона. – ответил тот, показывая маленький серебристый медальон.

– Сколько вас?

– Тридцать три.

– Ваше имя? – полицейский делал отметки в ведомости.

– Борама Кобург.

– Списки есть?

– Да, пожалуйста, – Кобург протянул ему листок.

– Видеоаппаратура? – спросил один из штатских.

– Нет, – ответил наш вождь. – Я проверял.

– Проходите, – кивнул полицейский. – Только поторопитесь. Уже начинается.

Мы двинулись дальше под внимательными взглядами двоих штатских, которые смотрели на каждого из нас так, будто у них вместо глаз были рентгеновские аппараты. Но пронесло. Мы все заметно повеселели, пройдя пост. Прежнее чувство радости вернулось. Кто-то снова затянул очередной гимн, некоторые подхватили его. Шли быстро, Борама нас поторапливал. Через некоторое время до нас стали долетать звуки со сцены. Уже можно было различать силуэты людей, появляющиеся на экранах.

Дорога снова пошла вверх. Идти стало труднее, но мы не замечали трудностей. Впереди кто-то упал, все стали помогать ему подняться. Я неосознанно стал считать шаги. Потом обратил на это внимание и перестал. Петь не то, что не хотелось, было уже просто невозможно. В горле першило. Я заметил, что многие тоже примолкли, сосредоточившись на восхождении. Кто-то бормотал про себя молитвы, кто-то просто шёл, опустив глаза. Но по мере приближения к горе, всё-таки любопытство брало своё, все поднимали головы и смотрели, что происходит там, наверху. Вот мы подошли к подножию горы, дорога стала вскарабкиваться вверх, обходя наиболее крутые уступы. Ноги стали ощущать тяжесть. На этом участке вообще шли молча. Дорога повернула влево, начался серпантин. Я поднял голову и посмотрел на впереди идущих людей, которые шли над нашими головами в противоположную сторону. Потом посмотрел назад. Людской поток ни разу не прерывался. От шлагбаума каждое мгновение в него вливалась очередная группа людей со свечами.