Комок стоял в горле у Катрины, пока она слушала. Он так боролся, так старался. «И чем я помогла?» – упрекала она себя.

Тодду казалось жизненно важным объяснить Шарли все подробности. Ему казалось, что, если он заставит ее поверить, он сможет себя уважать по-прежнему.

– Я понимаю, какой это удар для тебя, – признавал Тодд. – Но у меня было время подумать. Мы не сможем пойти в полицию. Кроме всего прочего, скандал окончательно все погубит. Мы сядем в тюрьму, Боб Левит разорится. Что здесь хорошего? Лучше пусть он не знает. Все, о чем я тебя прошу, – это немного времени, чтобы вернуть деньги.

Шарли вздрогнула. Испугавшись при мысли о тюрьме, она почувствовала, как тело покрылось гусиной кожей.

– Мне конец, если они узнают…

– Они не узнают, если ты им не скажешь, – перебил Тодд, и в его сердце зародилась надежда. – Вопрос в том, сможешь ли ты молчать, пока я смогу что-нибудь сделать?

Формально, конечно, она могла и знала об этом. Боб Левит полностью доверял ей. Конечно, аудиторы обнаружат правду, но аудиторы не будут их проверять раньше лета.

– Ну, может быть, – согласилась Шарли с сомнением в голосе и тут же передумала: – Но мои нервы этого больше не выдержат. – Отвернувшись от него, она мучительно решала свою дилемму. Нет, она бы не осмелилась сказать Бобу Левиту. Но она и не может оставаться спокойной, пока не продадут «Палому Бланку».

– Я думала – это одни сутки, – с горечью произнесла Шарли. – Ты ведь так сказал.

И снова начались обвинения. Тодда сегодня, с одной стороны, как будто проверяли на выносливость, а с другой – на способность убеждать. Он снова и снова повторял, что в тот момент он думал, что они смогут пойти в полицию, и только когда Морони ушел, он понял, во что втянул Шарли. Обиженный и потрясенный ее непониманием, он говорил уже охрипшим голосом, как будто сам с собой.

– Я должен позвонить Хэнку, – сказал он, посмотрев на часы и удивившись, что было уже девять часов. – Я не могу продать «Палому Бланку» без его согласия.

– Он что, ничего не знает? – Шарли побелела. Ухватившись за предлог, чтобы уйти, Тодд обернулся к ней.

– Может быть, я еще долго провожусь. Он, может быть, в ресторане. Я позвоню из кабинета.

– Нет, – начала Катрина, но сдержалась. Только взглянув на Тодда, она сообразила, что он хочет поговорить с Хэнком наедине. Тодд выглядел таким изможденным, что она начала молиться, чтобы эта шлюха проявила к нему хоть немного сочувствия…

Не обращая внимания на неодобрение Катрины, Шарли промолчала, когда Тодд ушел из комнаты. Она никак не могла осознать новость. Она доверяла Тодду. Она верила в него. А сейчас – именно он, а никто другой, так предательски с ней поступил.

– Бог мой, – пробормотала она, не замечая, что говорит вслух. – Никогда не надо доверять людям! И как меня только угораздило?

Вот это было уж слишком.

– В постели с ним тебя угораздило, – резко сказала Катрина. – Именно в постели.

Зеленые глаза Шарли широко раскрылись. Она уставилась на Катрину, словно видела ее впервые. Через секунду она взорвалась:

– Поверить невозможно! – закричала Шарли, спрыгнув с кресла. – Бандиты угрожают вам ножами, говорят, что взорвут ваш дом, потом втягивают вас в подлог, а тебя беспокоит только то, что я переспала с твоим мужем!

Краска бросилась в лицо Катрины.

– Я тебе ответила на вопрос, вот и все!

– В следующий раз я скажу, когда мне от тебя ответ понадобится!

– Так не надо ничего вслух спрашивать.

– Я сама с собой говорила!

– Ты обвиняла его! В постели-то, конечно, тебе с ним было хорошо.

– Как знать, – возразила Шарли, повышая голос. – Это не была любовь, которая могла потрясти мир!

– Нечего оправдываться.

– А я и не оправдываюсь! – Шарли почти кричала. – Я пока еще не в суде! – Она схватилась за бокал и обнаружила, что он пуст. – Боже мой! У тебя что, повышенное чувство собственности к нему? Ты все это теряешь… – Она махнула рукой в сторону комнаты. – Ваш карточный домик в конце концов развалится, и все, о чем ты думаешь, это…

– Я защищаю своего мужа, – произнесла Катрина с достоинством. – Вот так!

Откинувшись в кресле, Шарли надула щеки и выпустила воздух.

– Извини, пожалуйста. Но я тоже сижу по уши в дерьме, как ты прекрасно понимаешь. По милости твоего мужа я могу получить десять лет.

– Конечно, ты бы предпочла, чтобы он дал им перерезать мне горло!

Шарли открыла было рот, но тут же закрыла его. Впервые за все время она попыталась представить себя в такой ситуации. Она всегда испытывала ужас при виде ножей. Она и в кухне у себя всегда прятала ножи. Иногда, в зависимости от настроения, один вид кухонного ножа наводил ее на неприятные мысли. Представив холодное острое лезвие у своего горла, она вся передернулась.

– Да, пожалуй, да, – сказала Шарли мягко, когда до нее дошел смысл сказанного. – Это должно быть ужасно. Ужасно.

Катрина смотрела вниз.

Глядя на нее, Шарли почувствовала вину. «Пройти через все это, а тут еще я». Она попыталась откашляться.

– Э-э… пожалуй… насчет нас с Тодди. Это было…

– Так, обычное дело? Я не хочу ничего обсуждать, – холодно сказала Катрина, поджав губы и давая этим понять, что разговор закончен.

Шарли поставила стакан рядом с баром.

– Ох, – сказала Шарли устало, чувствуя, что постарела на сто лет. – Ты не возражаешь, если я еще выпью? Если мы собираемся продолжать скандалить…

– Угощайся. Я и не устраиваю скандала. Я просто говорю…

– Я слышала, что ты говоришь, – перебила Шарли, которая не хотела слушать все снова. Но когда она взяла бутылку, мысль о том, что пережила Катрина, заставила ее вздрогнуть. – Я… э-э… да, это должно было быть ужасно. Я об этом не подумала. Вы только что вернулись из ада, а тут я, и думаю только о себе. Так? И я по-скотски поступила с бедным старым Тодди. Я… правда, извини. Я себя не помнила в тот момент, сдали нервы…

Однако то, что у этой шлюхи, оказывается, есть нервы, забеспокоило Катрину, а извинение – удивило. Размышляя над тем, было ли оно искренним, Катрина принялась разглядывать рыжие волосы Шарли. Потом Шарли повернулась к ней лицом. Секунду они смотрели друг на друга без улыбки. Шарли первая прервала молчание:

– А насчет всего остального…

– Я не хочу обсуждать это.

– Да, но мы не можем делать вид, как будто бы ничего не было. Я не хочу, чтобы ты подозревала… – Шарли оборвала фразу и села обратно в кресло. – Мне кажется, это нас обеих касается, нравится нам это или нет. Лучше будет, если мы проясним ситуацию.

Она села, чтобы не начать снова ходить по комнате. Внутри у нее все тряслось. «Зачем я в это полезла? Это ее дом и ее муж». Ее рука дрожала, когда она взяла бокал. Она смотрела на Катрину сквозь стекло. «Если бы взгляды убивали, я уже была бы мертва. Она ненавидит меня!» – подумала Шарли.

– Послушай… э-э… да, я признаю, что была им увлечена. Мы были в постели один раз, и, если хочешь знать правду, это я к нему пристала. Он и не хотел. Но это больше не случится, потому что я не имею привычки спать с женатыми мужчинами, а Тодд – самый женатый из всех. Да и ты сама это знаешь.

Подсознательно Катрина, конечно, знала это, но в данный момент ее больше интересовали дрожащие руки Шарли.

Покраснев, Шарли выплеснула всю остальную информацию.

– Тодд – приятный мужчина. Вот поэтому я и сходила с ума… Я имею в виду, когда все произошло… после этого мы стали просто друзьями, а не любовниками, особенно когда я встретила Хэнка и начала заниматься «Паломой Бланкой». – Она перевела дыхание, выпила свой бокал одним глотком, встала и опять пошла к бару. – Конец цитаты. Это правда, вся правда, ничего, кроме правды, и, помоги мне Бог, я не хочу больше возвращаться к этому вопросу. Никогда! Договорились?

Растерянная, Катрина удивилась еще больше, когда почувствовала, что одобряет Шарли. Она и не сомневалась, что сейчас выслушала правду. Она спросила себя, как бы, интересно, повернулось дело, если бы все было не так. Конечно, этого не могло быть, но все-таки…