– Говорят, под Форт-Ламаром было большое сражение?

– Да. И мы были там все это время.

– Я так и думала. – Эвелин откинулась на спинку кресла. – Так янки разбиты?

– Да, они отошли назад.

Старуха глубоко вздохнула, и пальцы ее на трости побелели от напряжения.

– Но они вернутся. Да. Они всегда возвращаются.

– Ну, ба, не стоит впадать в такой пессимизм! – В дверях, скрестив руки на груди, стоял Дивон. Улыбаясь, он окинул дам насмешливым взглядом и прошествовал в грязных сапогах прямо по ковру к стулу Фелисити. – Я послал Эзру наверх, и он теперь весьма переживает из-за этого.

– Может быть, я пойду проведаю его? – Девушка вскочила на ноги, но тут же села обратно, остановленная безаппеляционным тоном миссис Блэкстоун.

– Глупости. Нечего смущать мальчика, когда он принимает ванну. А тебе, Дивон, скажу, что подслушивать чужие разговоры, а тем более в них вмешиваться, невежливо. Но раз уж ты так сделал, то смею тебе напомнить, что относительно этой войны мы всегда имели с тобой единую точку зрения.

– Возможно, возможно, но так пугать нашу гостью все же не стоит.

– Чепуха! Нашу гостью, как ты ее назвал, напугать не так-то просто! Неужели ты этого не понял?

Дивон пожал плечами и невозмутимо уселся на хрупкий стул рядом с Фелисити, полностью игнорируя поджатые губы бабки, наблюдавшей за тем, как он водружает свои грязные сапоги на вышитую скамеечку для ног. Устроив поудобнее свое большое тело, он откинул со лба волосы и посмотрел на женщин.

– На самом деле дела действительно обстоят не блестяще. Насколько я могу судить, федераты усилили свои позиции под Хилтон-Хедом и, таким образом, смогут замкнуть блокаду, без особых трудностей перекрыв все побережье Южной Каролины.

– А как же «Бесстрашный»? Сможешь ли ты выскользнуть из гавани?

– Я-то выскользну. – Дивон тихо присвистнул. – Я, пожалуй, даже смогу привезти обратно в Чарлстон кое-какие припасы… на этот раз. Но без постоянного притока оружия и провианта конфедераты скиснут.

Фелисити слушала и не верила сама себе: она, северянка, сидит здесь и слушает, как эти рабовладельцы осуждают войну. Кажется, они даже не прочь втянуть в разговор и ее, словно и она может сообщить нечто важное. А что касается заявления миссис Блэкстоун об ее неустрашимости, то… самой страшной окажется только правда. Хотя всего остального Фелисити боялась тоже.

Она боялась, что не довезет детей домой целыми и невредимыми. Что попадет в плен к янки. Что будет окружена бунтовщиками. Что… В конце концов, она боялась даже саму миссис Эвелин. Поэтому она почти с радостью согласилась с предложением Дивона отправиться в доки и посмотреть, как обстоят дела с ремонтом «Бесстрашного». По крайней мере, ей не придется оставаться с глазу на глаз с этой невозможной старухой.

– Думаю, что перед обедом мне все-таки надо часок соснуть, – объявила Эвелин. – А что касается вас обоих, то, судя по вашему виду, вам бы тоже не мешало отдохнуть. – С этими словами старуха величественно вышла из гостиной.

Обед в этот вечер превратился в настоящее мучение. Отчасти это произошло потому, что Дивон не вернулся из доков, и Фелисити тяжело переживала его отсутствие, причем не только потому, что он служил отличным буфером между ней и его строптивой бабкой.

На сей раз беспокоила Фелисити не бабка, а несносная тетка Дивона Юдифь, оскорбленная тем, что ее мать позволила остаться в порядочном доме трем негритянским детям.

– Меня-то это мало волнует, – ворчала она, поедая кукурузные хлебцы, – но что скажут люди?! Ведь Гарри занимает теперь такой пост, который обязывает внимательно следить за общественным мнением! Мне даже странно, что вы, мама, этого не понимаете.

– Твой Гарри всего лишь мелкая сошка и все корчит из себя дурака, – пробормотала в ответ старуха, но повторить свои слова по просьбе дочери все же отказалась. – Заботиться о том, что скажут о нас чужие люди, тем более в такие времена, просто глупо.

– Что ты хочешь этим сказать? Ведь конфедераты только что выиграли такую грандиозную битву, и Гарри теперь утверждает, что впереди у нас еще немало славных побед. – Тут Юдифь снизошла наконец до Фелисити, кажется впервые за все время обеда. – Я вам так завидую, милочка, что вы собственными глазами видели, как полковник Ламар обратил этих янки в позорное бегство!

– Многие из них не бежали, а мужественно умирали. – Фелисити сама не понимала толком, что заставило ее сказать эту, несколько патетическую фразу. Ведь сражение – всегда смерть. Смерть и страх смерти.

– Фелисити права, – неожиданно подтвердила ее слова миссис Блэкстоун, немало удивив этим девушку. – Твой племянник тоже был там и мог быть убит, как и янки, в любую минуту…

Юдифь обиделась.

– Вы, мама, говорите так, словно я этого не понимаю. Кроме того, мой собственный сын Джеймс тоже сражается в этой ужасной войне.

– Под крылышком у папаши.

– И что же в этом плохого? Честное слово, мама, люди могут подумать, что вы не любите нашего великого президента и не одобряете его позиции в этой войне!

Юдифь продолжала свои похвалы доблестям великого президента Джефферсона Дэвиса до тех пор, пока старуха не задремала над тарелкой супа, что дало возможность Фелисити ускользнуть от нудной дамы, вызвавшись отвести миссис Блэкстоун до постели.

Однако придя к себе в спальню, девушка так и не смогла заснуть. Она долго мерила осторожными шагами огромную богатую спальню и никак не могла придумать, что же ей делать дальше.

Слава Богу, что миссис Блэкстоун оказалась, в отличие от своей дочери, благородным человеком и позволила черным детям остановиться в доме, тем более что явившийся доктор установил у Сисси тяжелую форму плеврита.

– Путешествовать поездом она решительно не может, – отрезал он, когда Фелисити заикнулась было о необходимости возвращения домой. – Отдых – вот в чем она нуждается. Отдых, постель и сон.

Судя по своему печальному опыту езды по железным дорогам, Фелисити прекрасно знала, как тяжело подобное путешествие даже для здорового человека, и тем более она не может подвергать такой опасности жизнь маленькой девочки. Но что же делать? Единственным приемлемым видом передвижения был бы корабль, но в условиях бушевавшей войны и блокады и это становилось невозможным.

Девушка подошла к окну и раздвинула кружевные занавески. Прижавшись лбом к холодному стеклу, она мучительно раздумывала, как поступить ей в столь неблагоприятно сложившихся обстоятельствах, и, погруженная в свои размышления, даже не сразу заметила появившуюся на улице одинокую фигуру.

Дивон.

Волна радости и возбуждения захватила девушку. Она не отрываясь смотрела на капитана, совершенно не замечая его странной, шатающейся походки. У железной ограды он остановился и, неверной рукой схватившись за кованые прутья, посмотрел вверх на ее окно. Фелисити отпрянула, не будучи все же до конца уверенной, заметил он ее или нет. Но в одном можно было быть уверенной абсолютно – Дивон Блэкстоун был мертвецки пьян.