Зашуршала ширма.

— Добрый день, — сказал Сергеев.

Иванов обернулся и увидел людей, что ждали федералов за ширмой. Двое, мужчина и женщина. Тонкое телосложение и излишне бледная кожа выдавали в них жителей моря. Водяных. На мужчине взгляд Иванова не задержался, его вниманием всецело завладела женщина. Именно так, в его представлении, должна была выглядеть русалка: изящная, хрупкая и чарующе прекрасная. Она и была настоящей русалкой, с длинными, светлыми и мягкими, словно лён, волосами, с глазами цвета морской волны и кожей цвета морской пены… Ему захотелось написать стихи и посвятить их этой женщине, в чьих глазах он тонул и не желал быть спасенным.

Сергеев, не наделенный душой поэта, а только способностями хорошего оперативника, задержал на водяной взгляд на время, допустимое приличиями, затем он повернул голову к водяному, определив в нем главного.

— Здравствуйте, — негромко проговорил водяной; его глаза были темнее, цвета бутылочного стекла. — Прежде всего, позвольте нам представиться. Мою спутницу зовут Аудра.

Водяная коротко кивнула, разметав волосы по плечам, обтянутым «рыбьей чешуей».

Иванов чуть не задохнулся от переполнявших его эмоций, его спасла только выучка федерального агента.

— Меня зовут Аутримпс, — представился сам водяной.

— Сергеев, — назвался Сергеев. — А этот недостаточно воспитанный молодой человек — Иванов.

— Мы знаем, кто вы такие и как вас зовут, — прожурчал Аутримпс.

— Хорошо, — невозмутимо сказал Сергеев. — Тогда давайте перейдем к делу.

— Мы уполномочены передать вам официальное заявление нашей общины, — тихим, но очень торжественным голосом произнес Аутримпс. — Мы заявляем, что никто из нашей общины не причастен к убийству Копфлоса. Также наша община выражает надежду, что голова Копфлоса, будучи обнаруженной вами или кем-либо, будет в дальнейшем передана нам.

Он замолчал.

— Это все, что вы хотели нам сообщить? — спросил Сергеев.

— Да, — ответил Аутримпс.

— Мы примем ваше заявление к сведению, — сказал Сергеев. — Всего хорошего.

Сергеев повернулся к выходу. Иванов не пошевелился; он стоял, таращил глаза на Аудру, глупо улыбался и вообще выглядел как полный идиот. Сергеев не позволил напарнику деградировать окончательно, взял Иванова под белы рученьки и вывел из обители греха на солнечный свет. Иванов шагал словно сомнамбула.

— Ну что, поговорили? — участливо спросила Сильвия у Сергеева, поглядывая на Иванова.

— Поговорили, — кивнул Сергеев. Он попытался растормошить Иванова. — Алло, Алекс вызывает Юстаса. Как слышите меня? Прием.

— Юстас слышит вас хорошо, — после небольшой паузы ответил Иванов. — Можете так не надрываться, Алекс.

— Ну, слава богу, — с облегчением вздохнул Сергеев. — А то уж я подумал, что ты совсем того…

— Не совсем, — сказал Иванов. — Даже совсем не.

— Вы, мальчики, странные какие-то. — Сильвия отступила от федералов на пару шагов, поближе ко входу в шатер.

— Не бойся, — улыбнулся ей Иванов. — Дядя пошутил.

Сергеев подпихнул напарника к гостиничному причалу.

— Пойдем, что ли, дядя.

— Пойдем, — согласился Иванов и с места, легко перескочил через широкий водный промежуток, отделявший плот от причала. Сергеев выбрал место, где расстояние до причала было меньше.

На причале двое гондольеров в ожидании пассажиров развлекались игрой в шахматы. Иванов задержался возле них, взглянул на доску, обронил:

— Лошадью ходи, век воли не видать.

Гондольеры покосились на него, но ничего не сказали в ответ. Сергеев дернул Иванова за рукав, потащил за собой.

В прохладном, притененном портьерами вестибюле гостиницы навстречу федералам шагнул долговязый, немного сутулый человек в сером костюме и черных солнцезащитных очках, скрывавших почти половину лица.

«Мне бы такие очки, — позавидовал Иванов, — а то я так щурюсь, что уже, наверное, мозоли на глазах натер».

— Здравствуйте, — произнес незнакомец в черных очках. Говорил он без акцента, но чересчур четко, недостаточно свободно, что выдавало в нем иностранца. — Меня зовут Берндт фон Дрост. Я прибыл в Северную Венецию из Берлина специально для того, чтобы повидаться со своим давним знакомым Марком Копфлосом. Я хочу заявить, что никаким образом не причастен к его несвоевременной кончине.

Федеральные агенты от неожиданности застыли на полушаге.

— Вы не причастны к несвоевременной кончине Копфлоса? — первым опомнился Иванов. — Прекрасно. Очень рад за вас.

— А зачем, собственно, вы это нам говорите? — спросил Сергеев,

— Потому что я хочу, чтобы вы были поставлены в известность о моей непричастности к гибели Марка Копфлоса, — чопорно ответствовал Берндт фон Дрост.

— И что, вы каждому встречному-поперечному сообщаете о своей непричастности к смерти Копфлоса? — с усмешкой полюбопытствовал Иванов.

— Нет. Только вам.

— А почему именно нам?

— Вы федеральный агент Иванов? — холодно осведомился Берндт фон Дрост.

— Да-а, — как-то не слишком уверенно ответил Иванов, сопровождая ответ пожатием плеч. — Но причем?..

Берндт фон Дрост обратил свое скрытое очками лицо к Сергееву.

— Вы федеральный агент Сергеев?

— А вам тоже нужна голова Копфлоса? — спросил Сергеев, не ответив немцу.

— Она у вас есть?

— Нет.

— Известите меня, когда будете обладать ею, и мы обсудим этот вопрос, — сказал Берндт фон Дрост. — Благодарю вас за оказанное мне внимание.

— Данке шён, — сказал Сергеев.

— Ауфвидерзеен, — сказал Иванов.

Берндт фон Дрост шагнул в сторону, обогнул федералов и вышел на улицу. Иванов и Сергеев проводили его задумчивыми взглядами, затем посмотрели друг на друга.

— Немец! — с чувством сказал Сергеев.

А Иванов спросил:

— Ну, и кто там дальше по списку?

— Евреи, бандиты, неизвестно кто, — сказал Сергеев. — Ты кого предпочитаешь?

— Не знаю, — засомневался Иванов, трогая пистолет в кобуре под пиджаком. — А можно я никого не буду выбирать?

— Тогда они сами тебя выберут, — пообещал Сергеев.

Напарники вошли в лифт. Иванов нажал кнопку верхнего этажа, и двери лифта уже стали закрываться, как вдруг в кабину впорхнула быстроглазая жгучая брюнетка в белом платье; платье было короткое, облегающее и с глубоким вырезом спереди.

— Ух! — только и сказал Иванов, от неожиданности сунув руку под пиджак, поближе к пистолету.

А Сергеев посмотрел на внезапную попутчицу и равнодушно промолвил:

— Мы вас слушаем.

— Мария Залмансон, — представилась брюнетка, улыбаясь расправившему плечи Иванову. — Я хочу поставить вас в известность о своей непричастности к гибели Марка Копфлоса.

— Да-да, — как бы рассеянно покивал Сергеев. — Мы вам очень признательны за то, что вы поставили нас в известность.

Иванов тоже улыбнулся Марии Залмансон.

— Вы, случайно, не знаете, где находится голова Копфлоса? — спросил он.

— К сожалению — нет, не знаю, — сказала она. — А вы знаете?

— Увы. — Иванов вздохнул и развел руками. — Если бы мы знали, разве стали бы спрашивать?

Лифт остановился на седьмом этаже, двери раздвинулись. Иванов и Сергеев помедлили, желая пропустить даму вперед, но Мария Залмансон, очевидно, не собиралась здесь выходить.

— Всего хорошего, — сухо сказал Сергеев и первым покинул кабину лифта.

— Было очень приятно побеседовать с вами, — галантно сказал Иванов на прощание. — Был бы рад повидать вас еще разок…

— Возможно, мы еще и встретимся, — улыбнулась Мария Залмансон. — До свидания.

Двери лифта стали закрываться, и Иванов, не отводивший глаз от красивого личика Марии Залмансон, заметил, как в самый последний момент выражение ее лица изменилось — словно упала маска. Иванов вздрогнул.

— Что это с тобой? — спросил наблюдательный Сергеев. — У тебя такой вид, будто ты скорпиона увидал. Помнишь, тогда, в Коканде, тебе в кровать скорпион заполз?

— Еще бы не помнить, — сказал Иванов, передернувшись. — Такое на всю жизнь запоминается.