Защелка приподнялась, и он тихонько растворил ставни. Решеток на окнах, к счастью, не было, а рамы никто не закрывал, так как ночь была очень душной.

«Ну что ж, хоть здесь повезло!» Конан-осторожно, стараясь не производить ни малейшего шума, перелез через подоконник и очутился в просторной комнате, убранной без особых изысков: два дивана, сундук, столик с зеркалом и в углу большое ложе, занавешенное прозрачной тканью.

Киммериец прикрыл ставни и немного подождал, давая глазам привыкнуть к полумраку. Лунный свет скупо освещал комнату сквозь щели в ставнях, но варвар видел в темноте не хуже кошки. Мягкими шагами он подошел к ложу и раздвинул полог. Испарана! Она спала совершенно обнаженной, сбросив с себя покрывало. Зрелище, открывшееся Конану, было способно и мертвого поднять из могилы. Женщина лежала на спине, раскинув руки, и киммериец некоторое время просто смотрел на эту необыкновенную красоту, не в силах даже шевельнуться, словно его сковали неведомые силы, точно так же, как совсем недавно магия трехпалых карликов.

Словно почувствовав, что за ней наблюдают, Испарана пошевелилась и перевернулась на бок, и ее густые вьющиеся волосы черной волной упали на точеную шею. Движением руки она убрала их за спину и вновь ровно задышала в крепком безмятежном сне.

«Однако, — подумал варвар, — такие события вокруг, а она спит, как младенец…»

Не в силах больше бороться со своими желаниями, киммериец сбросил одежду и, как ящерица, легко скользнул на ложе рядом с Испараной.

— Испарана! — прошептал он ей на ухо, обнимая теплое расслабленное тело.

— А-а-а, ах!.. — простонала женщина, еще находясь во власти окутавшего ее сна, но непроизвольно потянувшись всем телом к варвару.

Конан сжал ее в объятиях. Испарана вздрогнула и, проснувшись, дернулась в его руках, пытаясь вырваться.

Глаза ее открылись, и она несколько мгновений, ничего не понимая, глядела на киммерийца. Потом рот женщины открылся, и крик уже был готов сорваться с губ.

— Тихо, — слегка прикрывая ей рот ладонью, прошептал варвар, — это я, Конан. Ты что, опять не узнала меня? — Он нежно, но крепко обнимал ее, так что женщина не могла даже пошевелиться. — Это я, — повторил он, вглядываясь в ее глаза, которые в ночном полумраке казались совсем черными, как угли.

— Конан! — выдохнула Испарана, окончательно пробудившись от сна. — Пусти! — Она попыталась отодвинуться от него. — Какой ты быстрый! Разве мы договаривались об этом? Может быть, я не хочу!

— Даже если и не договаривались, — со смешком отпарировал киммериец, — мы можем это сделать сейчас. А заодно ты успеешь, как следует разобраться, хочешь ты этого или нет.

— Дикое животное! Варвар! — сквозь зубы прошипела женщина, но в голосе, произносившем грубые слова, киммериец уже различил знакомые нотки, которые ясно говорили ему о том, что их желания сейчас совпадают.

— Ты права, я варвар! Дикий и необузданный! Но в свое время, помнится, ты не имела ничего против… — прошептал он, опрокидывая ее на спину и покрывая поцелуями пухлые чувственные губы, ямочку на подбородке и все прекрасное стройное тело молодой женщины.

За окном уже забрезжил рассвет, а двое все еще были не в силах оторваться друг от друга.

— Конан! — первой опомнилась Испарана. — Уже утро, сейчас все начнут подниматься.

— Еще совсем рано, — возразил киммериец, не выпуская ее из объятий, — у нас уйма времени.

— Нет, пусти!

Она села на постели, поджав под себя ноги, и варвар залюбовался совершенными очертаниями ее стройного пышногрудого тела на фоне пробивающихся сквозь ставни розовых лучей.

— Какая ты женщина, Испарана! — восхищенно шепнул он, поглаживая ее округлые икры и точеную выпуклость бедер.

— Какой ты мужчина, Конан! — усмехнулась она. — Теперь я, пожалуй, уже не могу сказать: «Каким ты будешь мужчиной», ты стал им, варвар! Только ты забыл, что я терпеть не могу, когда ты называешь меня так!

— Но это же было так давно, — улыбнулся киммериец, — теперь ты переменила свое мнение, я уверен.

— Переменила, не переменила, — передразнила его Испарана. — Тебе угрожает смертельная опасность, вот о чем в первую очередь надо думать своей варварской головой! — Она посмотрела на него взглядом, в котором он прочитал нежность и беспокойство. — Надо свою шкуру спасать, а ты разлегся тут, словно хан в своих покоях.

— Что-то вроде этого, — с удовольствием потянулся киммериец, — с тобой, в самом деле, чувствуешь себя уж не меньше чем ханом.

— Ты будешь когда-нибудь серьезным, мальчишка? — всплеснула она руками. — Послушай меня хоть сейчас!

— Но раньше же у нас не было времени, — взяв ее за руку, ответил киммериец.

Ему очень хотелось продолжить занятие, которому они предавались всю ночь, но по лицу Испараны варвар понял, что дело действительно серьезное.

— Говори, — вздохнул он с сожалением.

— Хафар все рассказал о наших замыслах начальнику шангарской стражи Азатбахту, и тот обещал нас охранять и оказывать помощь…

— Ну и славно, — перебил ее варвар, — у вас будет меньше забот. Так в чем же беда?

— А в том, — сверкнула глазами Испарана, — что за это Хафар пообещал выдать им тебя! Вчера вечером он приезжал сюда и был очень раздосадован, что ты так и не появился. Тебя ищут по всему городу!

— В какое время он приезжал? — наморщил лоб варвар. — Я что-то ничего не заметил.

— Когда опустился туман…

— Какой туман? Разве вечером был туман?

— Куда же ты, интересно, смотрел? — удивилась Испарана. — Вчера вечером город накрыл такой туман, что за пять шагов ничего не было видно!

— Хм-м! — протянул варвар, — Наверное, только в ваших кварталах он и был, а я ничего не заметил.

— Ну, ладно, — махнула рукой Испарана, — не в этом дело. Азатбахт клялся Вечноживым Таримом, что не выпустит нас отсюда, пока не поймает тебя!

— Да пусть хоть Эрликом клянется! — усмехнулся варвар. — Так он меня и взял, шангарская блевотина!

— Понимаешь, — Испарана скрестила руки на груди, — у нас нет выхода. Мы должны попасть в Хоарезм, ты же знаешь, там у Джунгир-хана родственник, а так…

— Охвостье Нергала! — выругался киммериец. — Ты что, забыла про меня? Я доберусь туда, только скажи, к кому мне обратиться. Потом и вас вытащу. Не впервой такие дела проворачивать, — не удержался он, чтобы немного не похвалиться.

— Надо подумать.

Испарана встала и сделала несколько шагов к окну, потом вернулась обратно. Варвар, не отрываясь, глядел на нее, потому что женщина так ничего и не накинула на себя и точеные линии ее тела, словно высеченные рукой божественного мастера, были несказанно прекрасны.

— Какая ты…

— Одевайся! — приняла, наконец, решение Испарана. — Пока раннее утро, постарайся незаметно выбраться из города. Помнишь, где мы встретились вчера?

— Обижаешь, — фыркнул киммериец, — я еще не старик, и с памятью у меня хорошо.

— Да, не старик, — улыбнулась Испарана, набрасывая на себя легкий халат, — это я знаю. Даже совсем не старик… Так вот, — продолжила она, — мои всадники остановились в селении чуть подальше на север от этого места. Доберешься туда, они дадут тебе коня, и поезжай в Хоарезм, к великому визирю тамошнего сатрапа. Его имя Мусаиб. Расскажи ему все, что знаешь. Он должен помочь.

— Ну и ну, — присвистнул киммериец. — Большой человек… А если он не поверит мне?

— Поверит. — Испарана подошла к столику и из стоящего там ларца вытащила какой-то предмет. — Вот. — Она протянула киммерийцу белый платок, на котором был вышит ханский вензель. — Покажешь ему это.

— Жди! — Конан мгновенно облачился в свои одежды, подтянул пояс с мечом и кинжалом. — Дня через три-четыре вернусь либо пришлю гонца. Только не говори ничего Хафару. Если он продал меня, то и вас продаст, клянусь Кромом! Такой уж у вас в Замбуле народишко!

Он крепко прижал к себе Испарану и тихо, как привидение, выскользнул в окно.