Предложения Громадина были обсуждены в Наркомате обороны и легли в основу первого массового призыва женщин-добровольцев в Войска ПВО страны. 28 марта 1942 года ЦК ВЛКСМ принял постановление, в котором рекомендовал обкомам, крайкомам и ЦК комсомола союзных республик до 10 апреля совместно с соответствующими военкоматами призвать на добровольных началах в Войска ПВО страны 100 тысяч девушек-комсомолок. К январю 1943 года их число значительно превысило ранее запланированное и составило 123 884 человека. Всего с апреля 1942 года по май 1945 года в войсках ПВО прошли службу около 300 тысяч женщин, и примерно столько же военнослужащих мужчин было высвобождено для укрепления действующей армии. Нужно ли говорить, какую роль в тех нелегких для страны условиях сыграло предложение Громадина.

До предела загруженный множеством практических вопросов, как правило, всегда неотложных, Михаил Степанович тем не менее выкраивал время, чтобы подумать о дальнейших путях организационного совершенствования Войск ПВО страны.

- Крупные оперативные объединения, - вот что нам нужно, - не раз делился мыслями с Нагорным Громадин. - Войска растут. Из Москвы ими руководить все сложнее. Да и руководство наше сейчас не до всех деталей доходит. А эти детальные вопросы надо на местах решать. Нам же нужно заниматься делами принципиальными, если хотите, стратегическими.

Своими соображениями Громадин делился в Генеральном штабе, со Щербаковым. Слушали сочувственно, нередко дополняли его доводы. Было ясно, что не он, Громадин, один так думает. А однажды Щербаков официально предложил ему составить докладную записку со всеми необходимыми расчетами.

- Товарищ Сталин поручил мне доложить на заседании ГКО предложения о дальнейшем усилении ПВО страны, - пояснил Щербаков. - Не скрою: товарищ Сталин высказывал, правда, в самой общей форме мысль о целесообразности создания оперативных объединений Войск ПВО страны.

С огромным воодушевлением работали Громадин и Нагорный над докладной запиской. Дело шло быстро, споро - мысли ведь были выношены, не раз вдвоем обговорены. Просмотрев ее, Щербаков сказал:

- Собственно, мне и говорить на ГКО будет нечего. Возьму главное из вашей записки.

5 апреля 1942 года состоялось очередное заседание ГКО. На нем были всесторонне обсуждены последние итоги боевой деятельности противовоздушной обороны страны против бомбардировочных эскадр фашистских воздушных флотов. В целом действия Войск ПВО территории страны были оценены Щербаковым, который делал доклад, положительно. Была подчеркнута и роль в этом централизованного руководства, командования этих войск. В основу обсуждения вопросов дальнейшего усиления противовоздушной обороны была положена докладная записка Громадина и Нагорного.

Подводя итоги, Сталин предложил преобразовать Московский корпусной район ПВО в Московский фронт противовоздушной обороны, а также создать Ленинградскую и Бакинскую армии ПВО. Это было как раз то, о чем так много думал Громадин, размышляя о путях усиления эффективности ПВО страны.

Решение ГКО было реализовано в кратчайший срок. Оперативные объединения войск ПВО в дальнейшем сыграли важную роль в обороне крупнейших промышленно-экономических и административно-политических центров страны. Положительно сказалось оно и на деятельности Громадина и его штаба. Обладая более широкими правами, командование оперативных объединений могло теперь самостоятельно решать вопросы, которыми ранее был перегружен штаб войск ПВО территории страны. Это, конечно, не означало, что у Громадина и его штаба стало меньше работы. Ее даже прибавилось. Но сами дела стали во многом иными - можно было более обстоятельно заниматься перспективными вопросами боевого применения войск ПВО, конкретнее и опять же с перспективой направлять действия каждого оперативного объединения. Появилась возможность чаще и на более длительные сроки выезжать на места. И задачи командируемым в войска работникам Громадин ставил теперь иные: "не только дыры латать, решать кардинальные вопросы".

Свое большое наступление 1942 года на южном крыле советско-германского фронта гитлеровское командование решило начать ударом на воронежском направлении. Армейская группа "Вейхс", преодолев оборону советских войск, быстро продвигалась вперед. Создалась угроза прорыва вражеских войск к Дону и захвата ими Воронежа. Наступление наземных войск противника поддерживал 4-й воздушный флот.

Противовоздушную оборону Воронежа осуществляли Воронежско-Борисоглебский дивизионный район ПВО, 3-я дивизия ПВО и 101-я истребительная авиационная дивизия ПВО. Этим незначительным, если учесть масштабы развернувшихся боев, силам пришлось действовать в крайне тяжелых условиях. Воздушные налеты противника на войска и город с каждым разом становились ожесточеннее, в них участвовало все больше самолетов. К тому же зенитной артиллерии нужно было бороться не только с воздушным, но и наземным противником - с фашистскими танками. В течение двух наиболее напряженных суток 5 и 6 июля 1942 года войска ПВО совместно с малочисленными частями гарнизона отразили 16 танковых атак противника и 25 воздушных налетов, в которых участвовало в общей сложности до 2 тысяч вражеских самолетов.

Несмотря на тяжелые потери, враг остервенело рвался вперед, стремясь реализовать свое численное и техническое превосходство на этом участке фронта. 6 июля его передовые подразделения начали просачиваться на окраины Воронежа, обходя с флангов и с тыла зенитные батареи. В связи с этим командование Воронежско-Борисоглебского дивизионного района ПВО отдало приказ частям 3-й дивизии ПВО оставить город и отступить на восток.

Внимательно следивший за обстановкой на воронежском направлении, Громадин решил разобраться во всем на месте.

- Осторожнее будьте, Михаил Степанович, - напутствовал Громадина Нагорный. - Воронеж - это почти передовая.

- Не одним же солдатам быть там. И генералам следует бывать на передовой, - ответил Громадин. - Распорядитесь, чтобы подбросили в Воронеж боеприпасов для зенитчиков. Дела там жаркие, боеприпасы расходуются быстро.

Уже в самолете, вспомнив разговор с Нагорным, Громадин устыдился. "Вроде бравады вышло, - досадовал он. - Вот, мол, какой я смелый, на передовую рвусь! Нехорошо". Он глубоко уважал Нагорного, знал, что и тот пойдет на любую опасность, если надо. Но надо и другое: без нужды в пекло не лезть. Он командующий войсками, и его долг руководить этими войсками, заботясь при этом (что также часть его служебного долга) и о своей личной безопасности. Громадин понимал это, но не всегда соблюдал: бывало, летал (как-то раз даже в учебном самолете) в прифронтовой зоне без сопровождения истребителей, ездил по фронтовым дорогам без охраны. Каждый раз он оправдывал себя: "Это исключительный случай. Долечу и без сопровождения истребителей. Обойдется". Действительно, обходилось. Но могло и не обойтись. Громадин понимал, что Нагорный, провожая его, намекнул именно на это. Вспомнились и общие (но тоже с намеком) рассуждения Нагорного: "Личное мужество военачальника не в том, чтобы с автоматом ринуться в атаку. Это может сделать даже лучше рядовой боец. Личное мужество военачальника в способности смело, не страшась ответственности, принимать принципиальные решения и добиваться их осуществления".

Поездка в Воронеж была необходима. А опасности? "Осторожней будьте", повторил про себя Громадин слова Нагорного и усмехнулся: "А как? Как на войне быть осторожным?" Но он знал, что в главном Нагорный прав: военачальник не имеет права рисковать своей жизнью. "Э! - отбросил от себя досадные мысли Громадин. - Должен, не подумает же Нагорный в самом деле, что я рисовался".

Мнения о нем, о его поступках людей, которых он уважал, для Громадина многое значили. Он каждый раз обстоятельно осмысливал замечания товарища, нередко поедом ел самого себя за необдуманный поступок или слова и всегда учитывал в дальнейшем прошлые промахи. Поэтому, по сути, самый обычный, заурядный разговор с Нагорным и на этот раз вызвал в нем "прилив самокритики", как называл Михаил Степанович свои подобные раздумья и чувства.