Он заметил, что арбалетчики расположились по обе стороны от него, и даже усмехнулся про себя. Хотя они и держали свое оружие наготове, но вряд ли кто-нибудь осмелился бы выпустить заряд. В такой темноте легко попасть только в своего товарища, расположившегося напротив, и с такой же легкостью получить в ответ болт с его арбалета.

У Конана оставался еще один метательный нож, который он успел достать левой рукой, пока внимание всех гвардейцев было приковано к содрогавшемуся на песке Харпе. В схватке нужно всегда начинать первым и не ждать, когда тебя пригласят к драке.

– Послушайте, – миролюбивым тоном произнес он. – Давай разойдемся по-хорошему!

– Именем Митры и герцога Фредегара! Бросай оружие!

– Именем Крома! Что ж, ты сам попросил…

Почти без замаха, движением руки снизу варвар бросил нож. Он привез его из Афгулистана и поэтому мог не сомневаться в успехе. Умельцы в Гимелианских ущельях из поколения в поколение передают секрет изготовления таких ножей – разящих узких лезвий длиной в ладонь и с отличным балансом, помогающим в сотне случаев из ста поразить цель.

Селинас вздрогнул и отшатнулся с диким криком. Обеими руками он еще успел схватиться за нож, вонзившийся ему в грудь по рукоятку после мощного броска, но через несколько мгновений жизнь покинула капитана.

Ближний к Конану гвардеец невольно повернул голову в сторону. Столь скорая гибель его командира заставила зингарца содрогнуться от ужаса. Но через мгновение после броска ножа киммериец с виду как будто расслабленно сделал шаг вперед и внезапно бросился к гвардейцу. Не успели его товарищи сообразить, что произошло, как железные пальцы варвара сомкнулись на остром прыгающем кадыке зингарца, из сдавленного горла несчастного вырвалось натужное сипение. Тяжелая алебарда вывалилась бы из его пальцев на морской песок, но варвар ловко подхватил ее свободной рукой. Его пальцы сжались на горле в полную силу, и понадобился лишь короткий резкий рывок, чтобы еще одним противником у киммерийца стало меньше.

Но их оставалось еще слишком много, и плотное кольцо вокруг Конана начало неумолимо сжиматься. Сзади чернел только деревянный пирс, выдающийся далеко в море, там пока никто не обосновался, поэтому киммериец не беспокоился за спину. Зато с флангов и прямо перед собой он видел не меньше трех десятков гвардейцев.

Варвар не стал дожидаться, пока противники сомкнут кольцо. Стремительным движением он переместился к противоположному флангу. Оказавшийся перед ним гвардеец сделал выпад ла-мирой, но пронзил только воздух, и не успел он отшатнуться, как правая рука Конана стремительно взметнулась вверх и обрушила на голову противника полумесяц лезвия алебарды.

Киммериец получил бы удары с обеих сторон одновременно, если бы хоть на миг задержался на месте, но не успел еще череп зингарца раскро-иться на две части, как варвар низко согнулся и буквально протаранил набегавших сзади, так что волна нападавших наткнулась на тех, кто только что видел мощную фигуру Конана перед собой.

Совершив этот маневр, киммериец оказался за спинами атакующих. Не успел еще никто из них вздохнуть, как забарский кинжал легко отчленил головы двух зингарцев, и кровь, хлещущая из содрогающихся обезглавленных тел, темной лужей стала растекаться по песку.

Противники уже поняли, что имеют дело с настоящим воином, и их первоначальный легкомысленный настрой исчез начисто. Ожидая с вечера в засаде, гвардейцы, скорее всего, не представляли себе, кого встретят на безлюдном берегу, и не сомневались в исходе схватки. Их алебарды и ламиры впустую дырявили морской воздух, ни один удар еще даже не ранил предполагаемую жертву, а кровь их товарищей уже хлестала фонтаном и заливала небольшую площадку прибрежной полосы.

Отряд лишился командира, капитан лежал неподвижно, сраженный жалом узкого острого клинка, и без него гвардейцы беспорядочно топтались вокруг варвара, как отара овец, встретивших в ночи изголодавшегося волка.

Молнией обрушивалось на зингарев лезвие алебарды, зловеще свистел клинок забарского кинжала. Без устали Конан орудовал обеими руками, стремительно перемещаясь с места на место. Отчаянные крики умирающих смешивались со звоном оружия, тяжелые хрипы пораженных в самое сердце раздавались рядом со зловещим бульканьем крови, хлещущей из рассеченных шей.

Неожиданно мощный удар по голове ошеломил киммерийца. На мгновение в глазах у него потемнело, и он не сразу понял, что крепкий бочонок, пущенный чьей-то рукой, угодил ему прямо в затылок. Скорее всего, это произошло случайно, кто-то из гвардейцев от страха прижался к зубчатой стене наваленных бочек и метнул одну из них, желая защититься от грозного воина.

Варвар развернулся в ту сторону, и удар отбросил его назад, оглушив и едва не опрокинув на песок.

– Сеть!.. Сеть!.. Сеть!.. – доносились до него возбужденные голоса, словно издалека пробивающиеся до слуха.

Нанесенный удар затуманил разум Конана, но тело, поймав подсознательный импульс, метнулось вперед. Между ним и ближайшим гвардейцем оказалось пустое пространство, шагов пять. Взревев от ярости, киммериец покрыл его в один прыжок, и кинжал его должен был уже снести очередную голову, но внезапно что-то точно вцепилось в его ногу так, что он не смог оторвать ее от земли.

Длинная металлическая цепь с увесистым шаром на конце обвила ногу варвара и заставила остановиться на месте. Кто-то из зингарцев с силой пустил шар с цепью по низу, и, повинуясь силе инерции, звенья замотались в несколько слоев вокруг голени Конана.

– Кром! – прорычал киммериец, и его алебарда взмыла в воздух, чтобы обрушиться на оковы, неожиданно выросшие на ноге. Но мощный удар не перерубил крепкие звенья, лишь брызнул во все стороны сноп ярких искр, а гвардеец, державший цепь с другой стороны, рванул ее на себя, отчего варвар снова пошатнулся, однако смог удержать равновесие.

Дальнейшее произошло стремительно. Подвижность Конана оказалась ограничена, и внимание на несколько мгновений было отвлечено. Он не мог наклониться, чтобы распутать металлический узел, и был не в состоянии перемещаться так же легко, как раньше; внезапно раздался легкий свист, и на киммерийца обрушилась влажная сеть, опутав сотнями мелких тугих ячеек. Он невольно пригнулся, напряг все мышцы и попытался освободиться, взмахивая мощными руками, но в это время сокрушительный удар, обрушившийся сзади ему на голову, заставил его застыть на миг и зашататься. Удар чем-то тяжелым повторился еще раз. Руки варвара продолжали сжимать оружие, но все плыло перед его глазами. В третий раз точно тяжкий молот врезался в его затылок. Лицо Конана исказила мучительная гримаса, почва стала уходить из-под его ног, сознание заволокла тьма, и в один миг он удивительным образом перенесся в кузницу своего отца. Мощные руки отца сжимали огромный молот, точно такой же, какой несколько раз обрушился на его затылок, и отец безостановочно бил по длинной полосе раскаленного металла; раздувались мехи, звенела наковальня, а отец все бил и бил по мечу молотом, сбрызгивая порой клинок кровью черного петуха и соком киммерийской омелы, для того чтобы волшебный состав помог проявиться магическим рунам на острие грозного оружия…

Головная боль, умерившаяся было во время забытья, разыгралась снова, стоило киммерийцу открыть глаза. Он попытался поднести руки ко лбу, но не смог этого сделать. Тяжело брякнуло железо, и он заметил на запястьях оковы. Мощные браслеты стягивали руки варвара, а от браслетов в стороны устремлялись толстые черные цепи с продолговатыми, слегка изогнутыми звеньями.

Конан не мог бы сказать, сколько времени прошло с тех пор, как на морском берегу его несколько раз ударили сзади по голове. Сколько времени он провел в забытьи? Несколько мгновений? Тысячу лет? Один день?

Тяжелые кандалы все же позволили киммерийцу привстать на холодном каменном ложе и оглядеться вокруг. Видимо, его били после того, как он потерял сознание. Ушибленные места сразу дали о себе знать – стоило ему только повернуться, как в тело в разных местах словно впились раскаленные щипцы. Один глаз так заплыл, что варвар ничего им не видел.