— Выходит так: ошибемся мы — нас немедля оштрафуют. А как же сам экзаменатор? Если он совершит промашку, какое наказание ждет его?

— Тоже штраф — три лишние чарки… Но тогда он начинает сызнова, пока не добьется успеха!

Благовещая Жемчужина потянула первую таблицу, на которой оказалась надпись: «Стрекоза коснулась глади вод». На картинке изображена лежащая дева, а над ней мужчина. Опираясь руками на ложе, застеленное циновкой, он будто повис в воздухе на расстоянии примерно в три чи от ложа. Жемчужина, показав всем таблицу, освободилась от одежд, и Вэйян тут же взмыл вверх, подобно стрекозе. Он стал метаться и взлетать, беспорядочно нанося удары. Жемчужина что-то лепетала, делая вид, что испытывает полное блаженство. Видно, хотела потрафить тетке и прежде всего Инспектору, надеясь вызвать у него еще большую страсть. Стрекоза, опускаясь на гладь вод, вызывала легкое волнение, а после каждого касанья волны расходились все шире и становились все мощней…

— Теперь мой черед! — воскликнула Сянъюнь и, вытянув таблицу, показала подругам. «Лодку толкают по течению» — так она называлась. Женщина лежала на «весенней скамье», а ее дружок, упершись руками о скамью, стоял возле ее ног. Именно так толкают судно на реке. Сянъюнь с Вэйяном изобразили все, что было на картинке. Понятно, что сейчас волны были уже совсем не те, что раньше, когда порхала стрекоза, судно плыло по теченью без малейших затруднений. Попутная вода, что несла его, переливалась совсем легко, журчание слышалось под носом корабля, а ниже оно переходило в мощный рев реки. Ответьте мне, ну разве не приятно слышать этот шум текущих вод?…

Как вам известно, тетка Чэнь любила слушать возбуждающие звуки. Но раньше ладья обычно двигалась в полной темноте, будто на ощупь, а сейчас она плыла на глазах у всех. Какая красота! Неудивительно, что страсть женщины вскипела, паром воспарила вверх. Несчастная, она даже закашлялась от волнения. То был не обычный кашель, но кашель нетерпенья. Едва Сянъюнь закончила положенный урок, тетка Чэнь вскричала:

— Теперь черед экзаменатора! — Одна ее рука потянулась к таблице, а другая в нетерпенье теребила пояс. Вдруг она вздрогнула, на лице появилась гримаса ужаса. — Нет, ни за что! Таблица эта не годится! Я должна тянуть другую!

Подруги страшно возмутились и убрали таблицы прочь (само собой, они собирались их изучить потом и более подробно). Оказалось, что на таблице, которую вытянула тетка, изображена картинка «Я собираюсь замуж». На ней — игра Лунъяна в «покоях дальних». Надо же, какое странное стеченье обстоятельств! Именно тетке досталась эта самая таблица, а ведь в кучке немало и других. Не правда ли, очень даже странно? Нисколько! Это и был тот хитроумный план, который придумали соперницы. Они заранее меж собой договорились и поставили на табличке тайный знак, дабы, когда наступит время, подсунуть ее тетке. Именно так все и получилось! Как известно, по приказу тетки они начали «торжественное шествие», а главный экзаменатор его завершал. Жуйюй — Благовещая Яшма, перемешивая таблицы, положила нужную третьей сверху вот тетка ее и вытянула. Недаром говорят, что воздаяние порой свершается необычайно тонко и искусно!

Три женщины торопили тетку Чэнь, но та заупрямилась.

— Сжальтесь надо мной, мои родные! — упрашивала она племянниц. — Никак я не могу, ведь он же сущий зверь!

Подружки на миг задумались.

— Нет, не выйдет! — вскричала вдруг одна. — Вытащи кто-то из нас подобную таблицу, вы бы не пожалели!.. А кто настаивал на том, что таблицы менять нельзя? Разве не вы? К тому же содержание ее вам хорошо известно. Зачем же говорить, что она вам не годится? Коль вам досталась, значит, так тому и быть. Извольте скинуть одежды! Не заставляйте нас прибегнуть к силе!

— Ну а вы, господин Инспектор состязаний, почему молчите, словно в рот воды набрали? — обратилась вторая к Полуночнику. — Сидите словно истукан и даже пальцем не шевельнете! Какой же вы Инспектор? Какой от вас прок?!

— Я хоть и Инспектор, но никому не собираюсь потворствовать. Меня одно беспокоит — не выдержит она! Может, пусть выпьет несколько чарок и тем искупит свою вину?

— Вонючая брехня, — закричали подруги. — Если бы можно было подменять одно другим, мы бы с самого начала так и сказали: пьем вино, и больше ничего! Ты думаешь, нам не стыдно раздеваться друг перед другом да гадости творить на виду у всех?

Вэйян чувствовал справедливость этих слов, а потому не стал перечить.

— Молчу, молчу! И все ж прошу: явите милосердие, не требуйте зараз всего. Пускай она лишь скинет платье, покажет общий вид — и все!

Но Сянъюнь с Жемчужиной уперлись на своем, требуя, чтобы все происходило, как на картинке, без изменений.

— Пускай все будет так, как он сказал, — вдруг вмешалась Благовещая Яшма. В ее глазах они увидели вроде как участие к тетке. — Пусть картина будет в самом общем виде, зачем все видеть до конца?!

— Это сделать совсем нетрудно! — воскликнул Полуночник. Его рука устремилась к штанинам Чэнь, но тетка ни в какую! Она проявила в своем нежелании снимать одежду изрядное упорство, и Вэйяну пришлось приложить усилия. Наконец тетушка Чэнь смирилась. Со скорбным выражением на лице она приблизилась к «весенней скамье» и распустила пояс. Но едва гость приблизился к «воротам дальним», хозяйка вдруг истошным гласом заорала и попыталась встать, чтобы немедля кончить это представление. Не тут-то было! В нее вцепились шесть злодейских рук. Мошенницы заранее продумали сей хитроумный план до самого конца, и даже участливость Благовещей Яшмы была наигранной. Просто надо было как-то одурачить тетку. Едва та сняла одежду и легла, как все трое тут же бросились к ней. Одна прижала голову к скамье, вторая держала за руки. Третья проявила особое коварство: крепко обхватив Вэйяна сзади, изо всех сил давила на него. Ах, бедняжка Чэнь! Ей не то что встать — даже шевельнуться не давали. А между тем безжалостный злодей уже перешагнул порог «далекой залы». Тетка завизжала — ну прямо поросенок, в которого всадили нож!

— Ой, пощадите, пощадите! — взмолилась она.

— Ну, будет вам! — проговорил Вэйян. — Это ведь не шутка. Глядишь, еще случится что-нибудь!

— Она сама твердила: поскольку-де она экзаменатор на этих состязаньях, значит, отличается от всех других, ей счет не устанавливается и она будет сражаться, покуда хватит сил… Вот мы и желаем знать: сколько у нее сил?

— Нету, нету сил, иссякли до конца! — вскричала Чэнь. Она имела очень жалкий вид. Племянницы, сжалившись, освободили ее. Тетка едва стояла на ногах. Лицо — ну прямо как у мертвеца. И слова вымолвить не может. Но вот наконец она пришла в себя и тут же позвала служанку, чтобы та свела ее домой.

Три или четыре дня тетушка болела: то мучил жар, то колотила дрожь. Одни места раздулись, другие саднили. Спустя немало дней она все же через силу поднялась с постели.

После этого случая тетка затаила в сердце злость, но открыто проявлять ее боялась. Она еще мечтала о своей доле в горячих ласках, а потому старалась всем потрафить, угодить… С этих пор они нередко собирались вместе, вкушая радости без меры.

В свое время Вэйян, покидая дом, обещал жене Яньфан, что вернется через три луны — к тому времени, когда ей придет пора рожать. Однако в утехах он забыл счет времени и вспомнил про дом лишь тогда, когда три месяца давно уже прошли. Он послал домой слугу Шусы: узнать, что там творится. Вернувшись, тот сообщил хозяину, что Яньфан разрешилась от бремени сразу двойней — девочками. Услышав эту новость, тетка Чэнь с племянницами накрыли стол с вином, чтобы поздравить возлюбленного со счастливым событием. Понятно, что не обошлось дело без совместных ласк. Но вот через несколько дней Вэйян отправился домой.

А теперь вернемся к Яньфан. Ее тревожило, что дети могут помешать ее утехам. Она нашла двух баб-кормилиц и передала детей их заботам. Через месяц после родов приехал муж. Как говорится, пришла пора привести в порядок оружие и боевые стяги, чтобы снова двинуться на штурм твердыни. Воин рвался в бой, намереваясь нагнать упущенное время. Не тут-то было! Как говорили в древности: «Богатства оскудели, народ обнищал!» Увы! Павшего на поле брани ни понукания, ни приказы не воскресят. Четыре или пять лун, которые Вэйян провел в любовных удовольствиях, не зная меры, забыв о смене ночей и дней, конечно, не прошли бесследно. Силы его будто надломились, а дух иссяк. Яньфан так и не смогла удовлетворить своих желаний до конца. В ее душе кипела злоба и жгучая обида.