Изменить стиль страницы

С дней давних, с древнего времени, когда корабельщики-мытари корабли выставляли, ослов пастухи-мытари выставляли, овец пастухи-мытари выставляли, сети рыбаки-мытари выставляли, жрецы-шутуг зерно за аренду на [самом] болоте отмеряли…

Иными словами, жизнь текла по установившимся законам и обычаям, каждый выполнял свои обязанности и пользовался дарами богов в соответствии с общепринятыми правилами. После этого летописец, не указывая причин – мы можем лишь догадываться, что все это случилось в результате политики предшествующих правителей, – развертывает перед нами мрачную картину зла и несправедливости:

Быки богов огород патеси (энси. – Ред.) обрабатывали. Поле хорошее богов огородом, местом радости патеси стало. Ослы тягловые, быки в ярма всех верховных жрецов им впрягались, зерно всех верховных жрецов воины патеси выдавали…

Как должны были потрясать современников летописца описанные несправедливости!.

Владения бога Нингирсу и его семьи были захвачены энси и его семьей.

У дома патеси, у поля патеси, у дома жены, у поля жены, у дома детей, у поля детей контроль был установлен.

Какое кощунство! Какой грех перед богами! Тяжело было гражданам Лагаша видеть святотатственные поступки энси. Но во сто крат тяжелее для них были грабительская налоговая политика и самовластие чиновников. За все приходилось платить. Когда хоронили покойника в гробнице, жрец брал за это 7 кувшинов пива, 420 хлебов, 1/2 меры зерна, 1 одеяние, 1 козленка и 1 ложе; помощник жреца получал 1/4 меры зерна.

Всюду свирепствовали сборщики налогов. У гребцов они отнимали лодки, у рыбаков – улов. За разрешение остричь белую овцу нужно было платить в дворцовую казну серебро. Человек, оказавшийся у власти, быстро сколачивал состояние за счет своих соотечественников – как бедняков, так и состоятельных граждан. Чиновники добрались и до храмов. Рассказ о несправедливостях, чинимых по отношению к храмам, нисколько не похож на метафору, что отчасти затемняет представление о характере осуществленных Уруинимгиной социальных реформ. Его приход к власти, разумеется, не был обусловлен тем. что он выступал в качестве «народного заступника». Вероятнее всего, его поддержали жрецы, ревниво следившие за ростом дворцовых богатств. Однако, придя к власти, Уруинимгина не оправдал надежд жрецов, которые желали только одного – чтобы доходы снова хлынули в закрома и сокровищницы храмов.

Как рассказывает дальше автор надписи, Уруинимгина, послушный словам бога Нингирсу, который дал ему власть в Лагаше и «повелел властвовать над Юсарами» (т. е. над 10x3600 человек).

Божественные решения прежние… к ним [людям] приложил, слово, которое царь его Нингирсу ему сказал, он установил.

Иными словами, Уруинимгина вернул стране прежние законы, установленные богом Нингирсу.

По словам составителя надписи, сборщики налогов исчезли с кораблей. Не стало их и на берегах прудов.

В дома энси и на поля энси вернулся бог Нингирсу в качестве их хозяина… На землях бога Нингирсу (т. е. в Лагаше) до самого моря не осталось ни одного сборщика налогов.

Это, конечно, не означает, что были ликвидированы все налоги и сборы. Уруинимгина лишь определил их максимальный размер, т. е. реформировал фискальную политику:

Покойник к гробнице положен, – пива его 3 кувшина, хлебов его 80, 1 ложе, I козленка…

Лугаль выступил также против всяческих проявлений самовластия чиновников, жрецов и просто богатых людей по отношению к беднякам:

Если «шуб-лугалю» [«подчиненному царя»] осел хороший рождается [и] если надзиратель его «хочу у тебя купить» скажет, [то] если он [«шуб-лугаль»], когда он ему [надзирателю] продает, «серебро для удовлетворения моего хорошее отвесь мне» ему скажет, [или же] когда он ему не продает, надзиратель в гневе из-за этого пусть его не избивает!

Теперь уже никто не смел врываться в сад «матери бедняка». Запомним эти слова, так как они отзовутся эхом в законодательных актах позднейших (в том числе и последних) шумерских правителей. Кроме того, эти слова характеризуют правителя, при котором могущественный человек не мог обижать сироту и вдову.

Реформы Уруинимгины пришлись не по вкусу ни в дворцовых кругах, ни храмовым служащим. Лугаль существенно сократил дворцовый персонал, ограничил власть чиновников и несколько прижал жрецов. Таким образом, он не угодил никому, кроме простого народа, который был тогда безгласен.

Однако «давние обычаи», как это явствует из хозяйственных документов, были только наполовину восстановлены Уруинимгиной; он не отказался от экономических прерогатив дворца, отвоеванных его предшественниками у храмов. То, что он со второго года правления присвоил себе титул лугаля, по мнению некоторых исследователей, характеризует его как продолжателя светской концепции власти в противовес храмовой. О том же говорят, по существу, и его социально-экономические мероприятия, и среди них главное место занимает установление правового порядка.

Как широко простирались владения Уруинимгины? Царский титул в ту эпоху уже не был признаком господства над всем Шумером. Стремление властвовать над Шумером, несомненно, было присуще Уруинимгине, и не исключено, что ему подчинялись еще какие-то города кроме Лагаша, например Ниппур, управление которым давало право на царский титул.

Насчет того, появился ли Уруинимгина «слишком поздно», когда кратковременное могущество Лагаша уже нельзя было восстановить, или «слишком рано», когда он еще не мог рассчитывать на поддержку простых граждан, нам остается только строить догадки. Во всяком случае, Уруинимгина был одинок: одни его ненавидели за то, что он обуздал их самовластие, другие за то, что он не оправдал их надежд получить абсолютную власть. Что с того, что его почитало и восхваляло простонародье? Эта бесправная часть общества практически не решала ничего. Реформы Уруинимгины, несомненно, были не по вкусу и энси других городов-государств.

Глубокие социально-экономические преобразования, происходившие в Лагаше в годы царствования династии Урнанше, по-видимому, имели место и в других шумерских юродах-государствах. Эта династия находилась у власти предположительно в те же годы, когда в Уре правили преемники Месанепады. (Опираясь на лингвистический анализ текстов, междинастическую синхронизацию и т. п., некоторые ученые утверждают, что Урнанше был современником Аанепа-ды.) Пример Уруинимгины мог заразительно подействовать на других «узурпаторов», поэтому предположение о заговоре правителей шумерских городов против владыки Лагаша весьма правдоподобно.

ЦАРЬ, КОТОРЫЙ ПРИШЕЛ СЛИШКОМ ПОЗДНО

И вот на горизонте появляется новое лицо. «Царский список» сообщает, что царство было перенесено в Урук, где в течение 25 лет правил царь Лугальзагеси. До того как Лугальзагеси присвоил себе царский и множество других титулов, он был лишь энси города Умма. Сейчас невозможно установить, каким образом правителю маленького и незначительного государства удалось навязать свою власть Уруку. Его следующим шагом явилось выступление против извечного врага Уммы – Лагаша. Это произошло на восьмом году царствования Уруинимгины. Наконец-то после стольких веков унижения жители Уммы смогли отомстить своему соседу-сопернику.

Пылает город, осквернены храмы, людей лишают имущества, свободы, жизни. Трагичен конец короткого, словно одно мгновение (что такое одно столетие по сравнению с тысячелетиями человеческой истории!), периода величия и славы Лагаша. Немногое уцелеет от Гирсу, где находилась царская резиденция, правда, Лагаш, расположенный рядом, враг пощадит: храмы не будут разрушены, и, возможно, в одном из них среди жрецов проживет остаток своих дней Уруинимгина, реформатор, мечтавший изменить систему управления страной. Не исключено, что он даже сохранит номинальную власть.

Лугальзагеси не помышлял о реформах. Из тьмы тысячелетий перед нами встает фигура необычная, но совсем в другом плане, чем Уруинимгина. Это был претендент на титул императора. Какую роль в его завоевательных планах играло властолюбие, выражал ли он экспансионистские устремления определенных кругов, или им руководило убеждение, что для спасения Шумера необходимо объединить его, превратить в централизованное государство, – трудно сказать. Но каковы бы ни были побуждения Лугальзагеси, он объединил страну. Он появился на арене истории в момент невероятно сложный и опоздал. Опасность, нависшую над страной, он уже не мог устранить. Ему удалось лишь отсрочить развязку. На короткий миг, пока на страну еще не обрушились бедствия и несчастья, он вернул шумерскому оружию былую славу. В причитании, записанном на одной из найденных табличек, было сказано: «На царе Гирсу Уруинимгине не лежит никакого греха». (На основании того, что шумерский историк именует Уруинимгину «царем Гирсу», можно предположить, что Лугальзагеси не убил своего предшественника, а лишь «сослал» его, оставив за ним этот менее значительный титул.) Виновен в гибели страны «Лугальзагеси, энси Уммы, пусть его покровительница богиня Нидаба (богиня зерна и тростника. – Ред.) заставит его нести свой грех!» Не правда ли, похоже на попытку оправдать Уруинимгину? Может быть, это нужно было сделать, потому что кто-то считал, что виной всему реформы побежденного царя. Что же касается Лугальзагеси, то он вызывает безусловное порицание. Наверное, не одни лагашцы проклинали честолюбивого завоевателя из Уммы. А Лугальзагеси переносит столицу из своего родного города в Урук, завоевывает Ур, одерживает победу над Ларсой. Когда же он покоряет Ниппур, местные жрецы награждают его титулом «царь стран». Затем он подчиняет себе Киш, где, как предполагают, в то время царствовал Ур-Забаба. Теперь под его властью фактически оказались все земли Шумера. Но человеку такого масштаба трудно было удовлетворить свое непомерное честолюбие. Однако создается впечатление, что им руководила не жажда власти, а понимание политической ситуации. У границ Шумера стояли враги – аккадцы, эламиты, жители горной страны кутиев Авана и множество других племен, лишь дожидавшихся момента, чтобы напасть на раздробленное и ослабленное внутренними распрями государство. Правителю, чтобы устранить эту опасность, необходимо было неуклонно расширять свои владения, в том числе и за счет территорий тех стран, откуда можно было ждать нападений. Дойдя до «Нижнего моря», царские войска двинулись на запад, к «Верхнему (Средиземному) морю», и дальше, пока не дошли до Сирии. Они рвались также на север и восток. Пусть сыплются на голову Лугальзагеси проклятия побежденных правителей, жрецов и жителей завоеванных городов – он не остановит своего продвижения вперед. Он хочет воплотить в жизнь свою мечту о великой, объединенной шумерской империи.