Лодка перестала сильно качаться. За шалаш уже никто не цеплялся. Только несколько дыр виднелись с правой и левой стороны.

Шалаш сняли и свернули так же быстро, как и установили. Куртки тоже отправились на дно лодки.

Рыбин оказалось не так уж и много. Всего пять штук.

- По одной на каждого, - пошутил я.

Кажется, голос у меня не дрожал.

- Спасибо, Многодобрый, - поклонился Мазай, не поднимаясь с лавки.

- За что?

Кажется, я ничего не делал. Только сидел, смотрел и, надеюсь, не очень сильно вибрировал. Все-таки эта рыбалка не для слабонервных. Прав был Мазай впечатления я получил незабываемые.

- За твою удачу.

- А она тут при чем? не понял я.

- Не каждый день Многоструйный бывает таким щедрым. И таким добрым.

Если смотреть на улов остальных, то нам действительно повезло. Те добыли всего четыре рыбины. Да одному из парней когтем распороло щеку. А мог ведь без глаза остаться. Такое тоже частенько случается.

На обратном пути я узнал много интересного про этих рыб.

Те, на кого мы охотились, считаются совсем не большими. Что-то вроде неполовозрелых подростков. А вот за Гремящим Проливом одна такая рыбина может корабль раскачать. Такую лодку, как у нас, перевернуть ей ничего не стоит. А еще они очень прожорливые. И если еды не хватает жрут друг дружку. Вот и на охоте, стоит подранить одну, и на нее набросятся остальные. Иногда три или четыре приходится убить, чтобы привезти домой хотя бы одну.

- Слышь, Многоуважаемый, а стоит ли так рисковать из-за одной рыбины?

- А ты пробовал ее?

- Нет.

- Попробуй. И этой ночью ты удивишь своих женщин.

Оказалось, что эти рыбины идут нарасхват. А когда я узнал, сколько она стоит, то кроме "ого!" ничего больше сказать не смог. Рыбка получалась реально золотой. Сколько монет выложишь на нее, такой кусок тушки тебе и отрежут. В смысле, тот, что под монетами.

Дорого, однако, некоторые платят, чтобы побыть реальным мужиком. И больше всего покупателей почему-то из Верхнего города. Вот только желающих самому порыбачить, пока не находилось. Ну, многие глупости делаются в первый раз. Иногда он становится и последним, но мне повезло. Отделался впечатлениями.

А ловят Одеяло Многоструйного не на живца, а на остатки шкуры такой же рыбы, только маленькой. Как остальные опознают эту шкуру, не знаю, но как-то опознают, если бросаются на лодку.

Прощались мы пристани, довольные друг другом. Мазай обещал лично доставить мою долю ко мне домой. Заодно и про Многоструйного рассказать. А то у нас времени не хватило нормально поговорить.

Паланкидер уже ждал меня. Но когда я подошел к паланкину, меня ударили в спину. Под правую лопатку.

10.

Домой можно возвращаться по разному. Можно радостно и нетерпеливо, как в предвкушении праздника. Можно спокойно и размеренно, как некоторые уникумы расправляются с едой, даже с самой вкусной. Можно без особого желания, как занимаются нудной работой. А можно так, как мы будто на пожар спешим… спасаясь от потопа.

Паланкин слегка тряхнуло, и я застонал. Кажется, домой меня доставляли бегом.

Услышав стон, Крант заглянул в паланкин.

- Домой, Крант, домой, - попытался сказать я, и удивился своим успехам.

Голос, конечно, тихий и прерывающийся, но вполне разборчивый. А я-то думал, что у меня челюсть сломана.

Чувствовал я себя преотвратно. Похоже, меня долго и основательно били. Вот только когда и за что, не помню. Провал в памяти. Как после удара по голове. Судя по ощущениям по голове меня тоже били. Возможно, не один раз.

Болел лоб и под глазом, ныла челюсть, саднил затылок. Рана под лопаткой, сломанные или треснувшие ребра, раны на руках и ногах. Левая нога, похоже, сломана. И на фоне этого букета у меня явно скачет черепное давление и сбоит сердце. Кажется, я разваливаюсь на куски. И каждый кусок хочет только одного: чтобы все это скорее закончилось. Любым способом. Летальный исход тоже принимается.

- Нутер, мы уже в Верхнем городе, - сообщил Крант и задернул штору.

Хорошо, что не стал спрашивать, как я себя чувствую, и просить, чтобы я потерпел еще немного.

Боль чем-то похожа на волну. Она появляется, растет, достигает своего пика, уменьшается и уходит туда, откуда пришла. А за одной волной боли появляется вторая и еще, и еще… А между "волнами" всегда есть период покоя. Чтобы успеть немного отдохнуть перед следующим приступом.

Блин, а ведь это здорово напоминает роды! Когда схватки уже сильные, но до потуг дело еще не дошло. Теперь мне есть с чем сравнивать. Опыт имеется. Личный.

Я даже живот пощупал на всякий случай.

Плоский. И не болит. Какое счастье! Хоть что-то в моем теле не болит.

Паланкин опять слегка тряхнуло.

Я выдохнул сквозь зубы и смог не застонать. Кажется, Крант подгонял носильщиков.

Домой, в клинику, там мне помогут.

Считать вслух, чтобы обмануть боль, я не стал. Сильную боль этим не обманешь, а слабую можно перетерпеть.

Я раскинулся на подушках и постарался расслабиться.

"Мне хорошо… боль уходит… боль ушла… у меня ничего не болит… мне хорошо… боль уходит…"

Сколько раз я повторил эту ерунду, не помню, но боль действительно ушла. Или отошла в сторонку. А я, воспользовавшись передышкой, осторожно пощупал разбитое лицо.

Ссадины на лбу не обнаружил. Губы оказались целыми. Зубы не шатались. Занялся ревизией остальных повреждений. Ладонь не пробита. Пальцы не сломаны. Попытался вздохнуть. Осторожно. Каждый миг ожидая, что заболят помятые ребра. Полный вдох, задержал дыхание, выдохнул. Боли не было.

Я опять могу нормально дышать!

И тут же постучал по дереву, чтобы не сглазить.

В самую последнюю очередь пошевелил головой, опасаясь приступа тошноты. Обошлось. Кажется, давление нормализовалось. Попытался сесть. Запутался в ремнях и подушках.

- Твою ж мать! Понакладывали тут…

Сначала сказал, потом понял, что голос у меня стал громче и уже не срывается.

На шум заглянул Крант. С другой стороны отдернул штору паланкидер. Вид у мужика был испуганный и озабоченный.

Я уже не удивляюсь. Многие люди рядом с моим телохранителем выглядят испуганными и озабоченными.

- Крант, залазь ко мне, - позвал я, и он залез, не дожидаясь остановки паланкина.

Без напоминаний и особых просьб паланкидер убрался с глаз долой. Он громко затарахтел своей погремушкой. Где-то впереди. Все понятно: мужик работает и ему некогда подслушивать разговоры пассажиров.

- Нутер, тебе лучше?

Не ожидал от нортора такой заботы.

- Лучше, - изображаю радость.

Крант изучает мою улыбку и задумчиво кивает.

Надеюсь, улыбка не очень похожа на оскал.

Не хотелось бы выглядеть геройствующим идиотом. Не геройствующим, кстати, тоже не хотелось бы выглядеть. Хватит уже того, что я чувствовал себя, как последний идиот.

Только что помирал, и вдруг попустило. Как бабка пошептала. Или у меня галлюцинации от переутомления или кто-то из колдунов немножко пошутил.

А ведь на такие шутки и обидеться можно. И отшутить что-нибудь в ответ.

- Нутер, что с тобой было?

- Блин, ну ты спросил! Я ведь у тебя хотел узнать, что со мной было. Или ты тоже не помнишь?

- Я не знаю.

- Чего "не знаю"? Не знаешь, помнишь или нет?!

- Нутер, я не знаю, что с тобой было.

Приятная новость. Радостная и жизнеутверждающая. Типа, делайте с Лехой Многодобрым все, чего хотите он стерпит и простит. А его телохранитель прикинется слепым и глухим. Чтобы не пришлось потом отчитываться перед обиженным хозяином. И обидчика искать.

Хорошо устроился, паразит! Или они сговорились?

- Не надо, нутер. Не злись. Мне больно.

Нортор скорчился, уткнув лицо в колени.

- Мне тоже было больно!

Блин, совсем как маленькие! Хвастаемся друг перед другом своими царапинами.

- Я слышал твою боль, нутер.

- Как это? Я так громко… стонал?