Перед рыбным рынком статуя Многоструйного.
Сколько раз смотрю на него, а все еще не надоело. Кто-то потрясающе талантливый сделал его. Вроде бы ничего особенного: мальчишка стоит на камне. Серый камень, о который расшибаются волны. На камне голый зеленый мальчишка. От воды металл позеленел или сразу таким был, не знаю. И мальчишка, как мальчишка. Среднего роста, худой. И мускулы совсем даже не бугрятся. Не культурист он пловец. Только волосы для пловца слишком длинные. До пят и еще на камень сползают. Ветер растрепал их на отдельные пряди, завертел вокруг мальчишки, и кажется, будто тот в водоворот попал. Хотя, почему мальчишка, я так и не понял. Плечи и бедра узкие такие и у девчонки могут быть, пока у нее грудь расти не начала. А основной признак, по которому отличить можно прядь волос прикрыла. Вот и гадай: кого изображал скульптор. Но местные уверены, что парня. Который потом стал морским богом. Ну, и ладно парня так парня. Может быть, они и правы.
Паланкидер подходил к Многоструйному медленно. И отходил от статуи не спеша. Знает, паразит, когда торопиться нужно, а когда можно и задержаться. Чтобы пассажир в полной мере смог насладиться видом. Да и ветер сейчас не от рынка. Хотя, возле моря, если не рыбой, так водорослями пахнет. А в порту такое амбре!.. Кто не нюхал не поймет, а кто нюхал тому объяснять не надо.
Где-то за рынком обитает Мазай. Но я так ни разу и не добрался до его дома.
Кстати, насчет домов…
Щелкнул ногтем по маленькому белому шарику, что висит внутри паланкина. И шарик тихо и приятно зазвенел. Как чашка из тонкого фарфора. Из такой я чай у Акиры пил. Лет семьсот той чашке. Семейное наследие.
На звон шарика появился паланкидер. Самое забавное, он свой шарик даже в базарном шуме слышит. Проверено. Несколько раз.
- Внимаю тебе, Многодобрый. Твой зов для меня, как голос сладкозвучной Китаму, что рассказывает о несравненной…
Я для этого паланкидера Многодобрый, а не многоуважаемый не в первый раз пользуюсь его транспортом. Только совсем уж незнакомых пассажиров называют "уважаемый". Кстати, мужик пять минут может распинаться, как он рад, что я позвал его. Тоже проверено. Дольше проверять у меня терпения не хватило.
- Я счастлив, что доставил тебе такую радость, - успеваю вклиниться в секундную паузу. Человеку ведь дышать иногда надо. Даже паланкидеру. Вот я и воспользовался его слабостью. А если ты сможешь ублажить мои уши, то сердце мое напитается восторгом, как…
Иногда и мне хочется загнуть что-нибудь из местного разговорного, но запала хватает совсем ненадолго. Да и любопытство проклятое донимает. И чем дольше я буду изгаляться в словоблудии, тем позже смогу задать свой вопрос. И еще не известно, успею ли получить на него ответ. Конечно, ради обстоятельного ответа и транспорт остановить можно. Тем более, что я, вроде бы, никуда не тороплюсь. Без меня все равно не начнут. Как спектакль без губернатора. Вот только на обстоятельный разговор настраиваться не стоит паланкидеры знают обо всем, но понемногу. Работа у них такая.
Пассажиры у паланкидера разные бывают. Один молчит всю дорогу, как тюк с шерстью. А у другого рот не закрывается: и то ему интересно, и это, и пятое, и десятое. Пока такого до места доставишь, охрипнуть можно. Потому-то на поясе паланкидера и булькает маленький кувшинчик. Не пьянства ради, а здоровья для! А если булькать перестанет, так мальчишка сбегает наполнит.
Возле каждого паланкидера всегда мальчишка крутится. Хотя бы один. Для особых поручений. Принести там чего-нибудь или подать, позвать, узнать. Вдруг нужный человечек живет в переулке, где двоим не разминуться. Или вдруг хозяина дома нету. Тогда малец выяснит, где есть, и проведет или приведет. А когда такой мальчишка вырастает, то становится новым паланкидером. Если удача ему улыбнется.
Пока мальчишка выяснял, дома ли Мазай, я слушал рассказ паланкидера.
То, что я принял за кору неведомого дерева, оказалось чем-то совсем другим. Появляется оно после ухода Карающей, и держится в море до первого шторма. Вот рыбаки и спешат собрать ценный материал, вот и рискуют… Штормы после Карающей сильные и налетают внезапно. А рискуют рыбаки всегда почти никто из них не умеет плавать традиция такая. И материал действительно ценный: легкий, прочный, в воде не тонет, в огне не горит и что самое главное! воду не пропускает. А в Нижнем городе, который регулярно затапливается до второго этажа, такое водоотталкивающее покрытие вещь незаменимая.
Конечно, когда сходятся три луны, то море в Нижнем городе и крыши помыть может. В другое время тут не так все трагично. Да и человек тварь живучая ко всему приспособится. Вот и местные приспособились: живут на верхнем этаже. А в нежилых оборудовали склад, мастерскую и гараж. Только вместо машины там лодка стоит. Лодка здесь тоже вещь незаменимая. В каждом доме имеется хотя бы одна. И богатого хозяина можно вычислить по количеству лодок и по тому, сколько этажей у него обложено Слезами Многоструйного.
Забавная, кстати, легенда про эти слезы.
Говорят, что Многоструйный оплакивает всех, кто погиб в море. А так как погибших много, и не только людей, но и всякой живности морской, то и слез нужно много. И времени на оплакивание тоже много требуется. Даже, если на каждого по слезинке ронять. А рыдать ежедневно это ж слез никаких не хватит! Да еще отвлекаться на рыдания посреди важных дел, будто заняться больше нечем так из Многоструйного быстро в Многослезного переименуют. Вот бог и выделил для оплакивания особое время когда Карающая торчит над миром. Все равно, пока она не уберется, ничем другим заниматься нельзя. А раз в двадцать пять лет можно и поплакать. Заодно и тех помянуть, на кого Карающая прогневалась.
Конечно, паланкидер рассказывал все куда красивее и многословнее, но так выспренно я даже думать не могу.
Хотел еще о Многоструйном расспросить, но прибежал мальчишка, и болтовню пришлось прекратить.
- Быстрее на берег! Отлив скоро!
А быстрее это значит "бегом!"
С тех пор, как паланкины усовершенствовали, носильщики бегают. За отдельную плату, понятное дело, и по требованию заказчика. Пассажиров тогда зажимают между двумя подушками и пристегивают ремнями. Еще и петли внутри специальные есть, чтобы руками в них вцепиться.
После того, как мы с Алми устроили гонки на паланкинах, это стало модной развлекухой в городе. Даже ставки делают, как перед отправкой караванов. Правда, в Верхнем городе посматривают на такое новшество свысока, да поплевывают через губу. Типа, мы не такие, мы в плебейские игры не играем. А на самом деле улицы в Верхнем узкие и мало приспособлены для забега. А вот в Среднем!.. От Торговых ворот и до базара… Там не улица, там проспект, можно сказать. С четырех полосным движением. Там четыре каравана в ряд спокойно пройти могут. Могли бы, если точно. Но поальи вожаки те еще придурки, особенно в сезон спаривания. Любого поала воспринимают как соперника, если тот подойдет ближе, чем на пять метров. А если подходит чужая поалиха значит, заигрывает. Значит, ее надо срочно удовлетворить. И плевать, что на спине груз или наездник. Настоящая любовь преград не замечает!
Караваны даже впускают и выпускают через разные ворота. Чтобы два вожака нос к носу не столкнулись. Они же полгорода разнесут, пока выяснят, кто из них круче. Прецеденты уже были.
Бег с крутыми поворотами то еще удовольствие. Особенно, если зажат в тесной коробке и трясешься, как шарик в погремушке. Хорошо, хоть держаться было за что. Так что вывалиться нам не грозило, а вот стукнуться лбами… пару раз я с Крантом чуть не стукнулся. Повезло, что у него реакция хорошая. Обычно, меня не укачивает, но минут через пять такого передвижения, я пожалел, что позавтракал.
Опозориться не успел мы прибыли на пристань.
Мазай нас уже ждал. В компании пяти взрослых сыновей. Еще несколько мелких и голоногих крутились рядом. У тех, что постарше короткие юбки, а совсем малыши были без одежды. Но у всех, даже у мелких, нож с собой. В ножнах и на пояске. И все детеныши обращаются к Мазаю уважительно, обзывая его папочкой. Кажется, в прошлый раз их было меньше.