— Мерлин, я понимаю Фреда и Джорджа, когда они отказались от этих острых ощущений, — признался Рон. — Удивляюсь, как Билл и Перси умудрились сделаться лучшими учениками.

Вокруг негромко переговаривались, время продолжало медленно ползти. Гарри заметил, что в вестибюль спускается Джинни, и, сам не понимая, зачем, быстро отвернулся к окну. И на мгновение экзаменационная нервозность, сложные и запутанные отношения, необходимость борьбы со злом исчезли из его жизни.

Оттуда на него глядели свобода и беззаботность, такие, каких он давно не переживал, хотя помнил: они существуют. Лето еще не вошло в полную силу, но снаружи все было такое сине-зеленое, свежее и яркое. Некоторое время Гарри продолжал смотреть туда, даже попробовал помечтать о том, что когда-нибудь сможет почувствовать, каково быть частью этого; но он не мечтал. Он знал, что, даже если выйдет, вместе с собой вынесет туда и то, что мучает его. Это было слишком важно, сильно и весомо. Гарри помнил, что самое сложное впереди, и это вовсе не экзамены на ТРИТОН, но не променял бы свой выбор ни на какой другой.

Когда он повернулся, Джинни беседовала с Невиллом; тот стоял, понурившись, а она возложила ладонь на его руку выше локтя и говорила что-то успокаивающее. Выражение ее лица тоже было озабоченным и светилось сочувствием.

В ту минуту Гарри осознал, что давно уже принял это решение. Гарри не мог сказать, когда именно его принял; возможно, в тот самый момент, когда Серый Кардинал раскрыл истинную природу его шрама в доме Сириуса. Но он совершенно ясно понимал, что никакие отношения между ним и Джинни, кроме дружеских, невозможны. Он просто не имел права разделить с ней участь хоркрукса темного мага.

Джинни повернула голову, и их взгляды едва не встретились. В последнюю секунду Гарри успел расфокусировать взгляд, а потом притворился, будто целиком поглощен тем, о чем спорят неподалеку Малфой и Гермиона.

— А я считаю, МакГонагол все-таки это может сама! — настаивала Гермиона. — А Фадж — тем более, ведь он директор!

— А я тебе говорю — нет! — утверждал Малфой без сарказма, потому что Гермионе уже удалось достаточно вывести его из себя. — Не может быть, чтобы один человек из одного места дергал за все нити, основатели бы этого не допустили.

— Но мы же попали в эту комнату! — воскликнула Гермиона.

— А нас было трое! — напомнил Малфой. — И, между прочим, нам там ничего не дали поменять!

— Это так задумано, — убежденно заявила Гермиона, — пропускать только трех!

— И все равно глупо допускать, чтобы директор или учитель в одиночку держал под контролем всю систему безопасности замка! — заявил Малфой, и тут Гарри относительно понял, о чем речь. — Тогда достаточно вывести его из строя — и привет! А вычислить, кто это может быть, не так уж трудно. Кстати, Упивающимся смертью необязательно действовать наверняка. Они не остановятся перед тем, чтобы пару десятков раз ошибиться.

— Что ты предлагаешь? — обратился к нему Гарри.

Еще не договорив, он пожалел, что вмешался. Лица спорящих вытянулись, пока они неохотно оборачивались к нему, безошибочно давая понять, что их разговор предназначался для них, и не более. До Гарри дошло, что Гермиона и слизеринец пытались, что называется, показать друг другу, кто умнее, и он, задав разумный вопрос, испортил им это своеобразное удовольствие.

— Он предлагает вместо людей расставить в уязвимых местах Зеркала Сокровения с защитным экранами, — сердито ответила Гермиона.

— Я считаю, лучше рисковать сохранностью этих дьявольских приспособлений, чем жизнями наших товарищей, — напыщенно бросил в пространство Малфой.

— А кто даст тебе Зеркала? — возмутилась Гермиона. — Спорить готова, что в Министерстве не дадут ими так распорядиться. Они уже стоят там, куда их поставили. И, между прочим, человек может сориентироваться по ситуации, а Зеркало — вряд ли.

— В Министерстве, конечно, нас слушать не станут, особенно меня, — согласился Малфой.

Тут двери Большого зала открылись, и профессор Строут попросила семи— и пятикурсников занимать места.

За последующие два часа Гарри, пожалуй, единственный раз в жизни получил удовольствие от письменной работы. Так здорово было сосредоточиться на вопросах, извлекать знания из памяти, записывать, сконцентрировавшись на этом, и ни о чем больше не беспокоиться. Он полагал, что справился с теорией успешно.

После этого они с Роном вышли на свежий воздух и присоединились к группке семикурсников из «Равенкло» и «Слизерина», в кои веки мирно обсуждающих экзамены и статьи в «Пророке».

Проверку практических навыков по защите от темных искусств, как метко заметил Рон, вполне можно было провести в реальных условиях. Хогсмид находился на положении осады, а в местах вроде Министерства, где еще раньше установили Зеркала Сокровения, то и дело штучно попадались Упивающиеся смертью. Каждая такая поимка вызывала ликующие хвалебные статьи, хотя Серый Кардинал был далек от ликования.

— И все равно с этими зеркалами была отличная идея, — гордо заявил Малфой, глядя так, словно это его личная заслуга. — А что, Поттер, рассчитываешь, что тебе снова дадут дополнительные баллы за Патронуса?

Гарри проворчал, что нет, поскольку многие этому научились, и на том напряженность разговора иссякла, поскольку во дворике появилась Амбридж.

Гарри вытерпел многое, но так и не смог смириться с той вопиющей наглостью, что ей позволено здесь находиться. Она же, несомненно, чувствовала, что он еле сдерживается, чтобы не сорвать с нее бант и не запихать в глотку. Она, он знал, нарочно оказывалась поблизости как можно чаще, ожидая, когда он позволит себе что-нибудь неподобающее или вовсе выйдет из себя. Но на сей раз она обратилась к Малфою.

— Я слышала, Вы все-таки изъявили намерение сдавать экзамен по Защите от темных сил, — зажурчала она. — На вашем месте я бы не рискнула показывать отличные результаты, — собственные слова вызвали у нее приступ глупого хихиканья.

— Благодарю за совет, — процедил Малфой.

«И это еще Гермионы рядом нет», — подумал Гарри, с ненавистью сверля глазами ее удаляющуюся спину.

— Жаль, мой отец больше не в попечительском совете, — посетовал Драко.

Гарри не мог бы искренне согласиться с ним, но по такому поводу предпочел не спорить, тем более что и Рон тоже промолчал.

— С одной стороны, это несправедливо, — изложил свое мнение Рон, когда они возвращались на практическую часть, — а вообще-то Малфой сам ведь постарался, чтобы все считали его сторонником Сам-Знаешь-Кого.

Практическое испытание защиты проходило, как долгожданный вызов. Часто, когда он колдовал, у Гарри возникало состояние, как будто сознания его и Темного лорда перекрещиваются. Битва близилась; и все равно у Гарри не было ощущения чего-то решающего, окончательного. Все происходило очень буднично, как за одним экзаменом следовал другой. Угроза зависла над ним; но зависла она давно, еще тогда, когда он и понятия о ее существовании не имел. Он привык.

— Гарри, ты как будто все время о другом думаешь, — заметила Сюзан Боунс, когда они освободились, и вместе со всеми шли на ужин.

Гарри понимал, почему она так говорит. Ведь с разумной точки зрения предполагалось, что именно для того, чтобы получить возможность сдать эти экзамены и получить диплом волшебника, он и провел в «Хогвартсе» семь долгих, подчас трудных, подчас опасных, неповторимо прекрасных лет. Экзамены наступили, но вот оказалось, что, находясь в школе и даже учась, Гарри стремился совсем не к этому. Более того, ТРИТОН был бледным отражением того, что пережил Гарри, выписывая до ночи формулы ядов, ловя снитч, временами вступая в драки и прогуливаясь с друзьями возле озера.

И, тем не менее, он готовился, а теперь, когда все закончилось, его посетило такое чувство внутренней опустошенности, что он просто не знал, куда себя деть.

Несколько однообразных, с короткими дуэлями, дней, когда вроде бы ничего не происходило, а младшие курсы начинали готовиться к своим экзаменам, промелькнули как туманный сон. В душе Гарри нарастала тревога, пока, наконец, она не сконцентрировалась в прорыве сознания.