Самым настойчивым, как всегда, был майор Исмаилов.

Он убеждал, что работники ОУР столкнулись со случаем грубой симуляции. К этому выводу его привели факты.

Кража была совершена, когда в комнате никого не было. Сестры, по заверению Кумрихон, спали на улице. Брат проводил время в городе с Шерматом. Никто — ни близкие, ни соседи — не знал, что в доме хранился ценный товар. Инициатором преступления оказалась Кумрихон. План у нее созрел еще вечером. Поэтому она и настояла на том, чтобы ночевать во дворе.

Когда Наргуль уснула, она вооружилась киркой и лопатой. зашла в дом и стала пробивать стену. Потом, взяв чемоданы и некоторые вещи, в том числе и капроновые чулки, вышла на улицу и передала все это сообщнику.

— Я уверен в этом, — настаивал майор. — У меня есть веские улики.

— Какие? — поинтересовался полковник. По-видимому, он считал Исмаилова неплохим оперативником.

«Вескими уликами» оказались отпечатки следов пальцев Кумрихон, найденные на ручке кетменя, которым был сделан пролом в стене. Кроме того, розыскная собака, взяв след, привела проводника к… Кумрихон.

— Товарищ капитан, — обратился полковник к старшему оперуполномоченному капитану Зафару, — что вы можете сказать по этому поводу.

Капитан Зафар пожал плечами. Он не верил в версию майора Исмаилова. Ценности, хранящиеся в чемоданах, взяли другие люди. Может быть, предположил капитан, в похищении участвовал Абдулла Талипов — родственник Рахмановых. Уж слишком неодобрительно отзывался он о сестрах и Уйгуне.

Не внушал доверия сам Уйгун Рахманов. Не случайно в эту ночь он ушел из дому.

Эти соображения капитан Зафар высказал мне после совещания. Сейчас же, когда к нему обратился с вопросом полковник Розыков, он сказал совсем не о том, о чем думал. Доводы майора Исмаилова сбили его с толку.

— Мне кажется, надо попробовать эту версию…

— Не попробовать, а взять за основу, — поддержал оперуполномоченный Курбанов.

Полковник посмотрел на Наташу. Его большие умные глаза словно спрашивали: «Ну, что скажешь ты? Кто из оперативников прав: майор или капитан?» Наташа — может быть, мне это только показалось — склонила голову и взглядом ответила: «Никто!» Он откинулся на спинку стула.

— Товарищ Бельская, у вас будут вопросы к товарищам?

— Будут… Я хочу знать, — сказала Наташа, — что они думают о яичной скорлупе, обнаруженной на кухонном столе у Рахмановых?

Ответил майор Исмаилов:

— После ухода Уйгуна и Шермата Наргуль решила поужинать. Она съела немного колбасы и выпила сырое яйцо…

— Одно?

— Яйцо? Да.

— Это сообщила вам Наргуль?

— Нет, Кумрихон.

Наташа села:

— У меня больше нет вопросов.

— Вы нам ничего не скажете? — поинтересовался полковник.

— Нет.

— Товарищ Исмаилов, — постучал Розыков карандашом по столу, — займитесь поисками преступников. У вас имеются кое-какие улики — опирайтесь на них. Свою гипотезу пока отбросьте… Ты знаешь, — дружески посоветовал он, — в нашем деле нет ничего вреднее гипотез: они могут вывести на ложный путь. Потом колдуй. Для нас ясно одно: произошла кража. Кто преступник — пока неизвестно. Сестер надо допросить, но осторожно… Уйгуна вызовете ко мне… В общем, действуйте!..

Офицеры встали. Меня и Наташу полковник попросил остаться. Он внезапно изменился. С его круглого мускулистого лица исчезли морщины. Две глубокие складки темневшие над переносицей, стали едва заметными. В глазах засветились теплые огоньки.

— Так о чем же вы хотите писать? — после продолжительной паузы спросил меня полковник.

Я вытянулся: служба в армии приучила меня к дисциплине.

— Разрешите написать о «Деле Рахмановых»?

— Дело еще не закончено, возьмите что-нибудь другое, — улыбнулся полковник.

— Мне бы хотелось именно это, — повторил я.

— Ну что ж, не возражаю, — серьезно сказал он. — Я говорил о вас майору Исмаилову. Зайдите к нему через неделю.

— Через неделю? — искренне огорчился я.

— Якуб Розыкович, разрешите ему участвовать в розыске преступников? — встала рядом со мной Наташа.

— Это опасно, — задумался полковник. — Впрочем, — оживился он тут же, — игра стоит свеч. О милиции надо писать правду. Идите к майору и скажите, что я включил вас в оперативную группу.

— Благодарю вас, — обрадовался я. — До свидания.

Розыков протянул руку:

— Всего хорошего.

Уже за порогом кабинета я услышал слова полковника:

— Ну, а с вами, товарищ лейтенант, у меня будет такой разговор…

Майор Исмаилов поднял телефонную трубку:

— Дайте гараж… Говорит Исмаилов… Пришлите к подъезду машину… Так, та-ак, значит, вы — журналист! — Он посмотрел на меня. — Хорошо… Ты увидишь, как мы закончим это дело. Можно такую вещицу написать, что ахнешь. В историю войдешь. Милиция, брат, не спит.

Я сказал, что постараюсь сделать все, что от меня зависит.

— Только ты, — поднял палец майор, — пиши объективно, не копайся в недостатках, это ни к чему. Надо прививать у граждан любовь к милиции. Сделай так, чтобы, прочитав твою книгу, можно было сказать: «Вот люди!..» Ты меня понял? — Он пустил в потолок кольцо дыма. — У нас не каждый сможет работать. Тут, брат, нужны смелость и ум… Иногда бывают такие дела, что голова трещит. Уравнение со многими неизвестными… С математикой знаком?

В машине, в которой мы вскоре ехали по городу, майор достал позолоченный портсигар, закурил, потом подмигнув мне, зачем-то переложил из кармана в карман пистолет. Я отодвинулся к дверце и посмотрел в боковое окно. Мне хотелось посидеть молча, освоиться с новыми для меня ощущениями.

— Сейчас ты поймешь, что значит допрос, — громко сказал Исмаилов. — Я буду говорить с сестрами. Они у меня вот тут, — показал он на папку, которую держал на коленях — Так поверну дело, что все сразу станет ясным…

— Скажите, — спросил я, — почему Уйгун поступил так легкомысленно? Ведь он знал, что государственные ценности нельзя хранить дома!

— Один человек об этом говорит так, — повернулся ко мне майор. — Уйгун сделал это, чтобы дать возможность своим близким овладеть золотом… Неплохо придумано, не правда ли?.. Что ты об этом скажешь?

— Вы имеете в виду предположение капитана Зафара?

— Разве ты с ним знаком?

— Мне о нем рассказывала Бельская.

— Наташа. — В голосе майора я уловил теплоту. — Ты — журналист… Прикинь, мог ли Уйгун сделать это?

— Не знаю, — искренне сказал я.

— Не мог, — ответил майор. — За вещи, полученные со склада, отвечает он и никто больше! Если золото не найдется — ему придется сесть за решетку.

— Тогда, может быть, надо проверить Шермата?

— Уже проверяем… Этот человек у многих вызывает подозрение. — Майор выглянул в окно. — Как говорят: время покажет, кто прав, кто виноват… Сейчас Кумрихон сообщит нам кое-что…

Мы сидели в большой светлой комнате. Майор, постукивая мундштуком папиросы по столу, неторопливо задавал вопросы. Сестры отвечали живо, обмениваясь дружескими взглядами, словно перед ними был не представитель уголовного розыска, а старый знакомый, друг семьи.

«Ничего у него не выйдет, — думал я о майоре. — Кто решится воровать вещи в собственном доме? Притом, вещи, принадлежащие собственному брату и за которые ему придется отвечать».

На улице поднимался ветер. За окном упало дерево. Я вздрогнул. Неожиданный звук почему-то вызвал во мне иной ход мыслей. И то, что делал сейчас майор показалось ненужным. Я вырвал из блокнота лист бумаги и, боясь, что меня может кто-нибудь опередить, написал косым торопливым почерком: «Надо узнать, где сейчас находится муж Кумрихон. Может быть, он сбежал из заключения?»

Я подумал, что Кумрихон действовала вместе с ним — для меня, штатского до мозга костей, эта мысль была равносильна открытию Ньютоном закона всемирного тяготения.

Майор, прочитав записку, которую я передал ему, не стесняясь сестер, посмотрел на меня так, будто видел впервые.