— Наргуль, — наконец, позвала Кумрихон.

— Ну, — отозвалась Наргуль.

— Давай посмотрим чемоданы.

— Не надо! — вскочила Наргуль, — Уйгун убьет!..

— Он не узнает.

Кумрихон открыла первый чемодан и отскочила в сторону: в нем аккуратно были сложены золотые и серебряные вещи.

Утром следующего дня в дежурную комнату управления милиции города несмело вошла невысокая девушка. Поздоровавшись с офицерами, она вдруг упала на стул и громко разрыдалась.

— Что с вами? — подавая стакан с водой, спросил дежурный.

Девушка очевидно не поняла его, взяв стакан, она пристально, не шелохнувшись, несколько секунд глядела в окно.

— Вас кто-нибудь обидел? — нарушил молчание помощник ответственного дежурного.

— Нас обокрали, — проговорила, наконец, девушка.

— Что у вас украли?

— Не знаю… Ничего не знаю, — она встала: ее глаза высохли, над переносицей легла тугая коричневая складка. — Пропали чемоданы брата…

— Ну, стоит ли из-за этого расстраиваться, — радуясь перемене девушки, участливо сказал офицер.

— Да что вы! — крикнула она. — В чемоданах были золотые часы и браслеты… Он работает в кишлаке… в магазине… Вчера приехал в Ташкент… Все получил на складе…

Это была Наргуль.

На место происшествия выехали работники уголовного розыска города: старший оперуполномоченный Исмаилов, оперуполномоченный Курбанов, проводник служебно-розыскной собаки Терещенко, эксперт НТО Чеботарев; к ним через четверть часа присоединились сотрудники отдела милиции старший оперуполномоченный Зафар и участковый уполномоченный Каримов.

Соседи Рахмановых, главным образом ребятишки, кольцом окружили дом и говорили о краже. Хасилот-бобо стоял в глубине двора с племянницами и, покачивая бородой, беспрерывно цокал языком. Уйгуна дома не было — ходили слухи, что он находился в вытрезвителе вместе с Шерматом.

Подобрав понятых, майор Исмаилов приказал приступить к осмотру квартиры.

Первыми к пролому, сделанному в стене дома, подошли проводник служебно-розыскной собаки Терещенко и эксперт Чеботарев.

Черная, поджарая овчарка Альма, которой Терещенко дал окурок папиросы, найденный у пролома, неторопливо обнюхав землю, виновато завиляла хвостом, Потом, когда прошли в комнату, она вдруг натянула поводок и ощетинилась, увидев в дверях сестер: Кумрихон и Наргуль.

— Твоя собака может найти только кусок баранины, — сказал Исмаилов.

Приступили к изучению пролома. Почти у всех создалось впечатление, что он сделан из комнаты, словно преступники вошли в дом и оттуда стали разбирать стену. Глина и кирпич были разбросаны по комнате, на улице обнаружили только несколько осколков.

— Налицо факт симуляции, — констатировал майор.

Тщательный осмотр квартиры и двора ничего нового не дал. Из вещей сестер пропали костюм Кумрихон и три пары капроновых чулок Наргуль.

Соседей допрашивали капитан Зафар и участковый уполномоченный Каримов. Все считали, что Рахмановы жили дружно. Частые стычки между сестрами и братом они объясняли горячностью молодых людей, особенно Кумрихон и Уйгуна. Хасилот-бобо сказал, что во всей махалле не найти таких родственников — «аллах влил в них свою кровь. Они добры и послушны».

С мнением соседей, в том числе, и Хасилота-бобо не согласился дальний родственник Рахмановых — Абдулла Талипов. Вертя большелобой гривастой головой, он не спеша говорил капитану Зафару, сидевшему у стола с младшим лейтенантом Каримовым:

— Я знаю этих людей давно. Они способны ка все. Уйгун был в тюрьме. Кумрихон — жена преступника. Ее муж сидит. Наргуль такая же… Яблоко падает недалеко от дерева… У этой укрощенной хищницы — сердце змеи.

Слова Талипова заинтересовали капитана Зафара больше, чем сообщения соседей. Имея за плечами немалый оперативный опыт, он понял, что Абдулла неспроста так отзывался о своих родственниках: между ними наверняка пробежала черная кошка…

На этом рассказ Наташи оборвался. Она взяла со стола два разноцветных карандаша и, не глядя на меня, завертела в пальцах. Я едва удержался, чтобы не рассмеяться: она копировала своего начальника. Корнилов тоже брал в руки карандаши и «играл» ими, не обращая внимания на собеседника.

Некоторое время мы молчали. Лучи солнца, проникнув сквозь листву дерева, прильнувшего к окну, купались в Наташиных волосах, скрывая от меня ее лицо. За стеной уже несколько минут стучала машинка, и бубнил мужской голос. С улицы доносились «вздохи» паровоза — отдел милиции находился недалеко от железнодорожного полотна.

— Что же произошло дальше? — заметив на себе взгляд Наташи, торопливо спросил я. Мне, не знаю почему, стало неловко и вместе с тем радостно. — Ты остановилась на самом интересном месте.

— Что произошло дальше? — принялась она снова за карандаши. — Майор Исмаилов и капитан Зафар, приехав в управление, доложили Розыкову о результатах осмотра места происшествия и о своих заключениях. Противоречивые мнения оперативников не понравились ему, и он послал за мной.

— Твои способности, Наташа обращают на себя внимание начальства, — заметил я. — Ты становишься популярным следователем.

— Полковник не имел в виду мои способности или, как ты пошутил, мою популярность, — нахмурилась Наташа. — Преступление было совершено на территории, которую обслуживает наш отдел. Это обязывало нас, в первую очередь, Игоря Владимировича и меня, быть с теми, кто начал распутывать узел.

В кабинет, постучав, вошел офицер милиции, в котором я без труда узнал капитана Глыбу, Кивнув мне головой, он приложил руку к козырьку фуражки и вытянулся перед Наташей.

— Товарищ лейтенант, вас вызывает к телефону полковник Розыков.

Вскоре мы сидели в милицейской машине. «Победа» быстро скользила по асфальту, обгоняя автобусы и троллейбусы. Ветер, врывавшийся в кабину, обжигал нас горячим воздухом — стоял июль, самый жаркий месяц в Ташкенте.

— Сейчас я познакомлю тебя с полковником, — прошептала Наташа.

Я взглянул в ее глаза. Они горели радостным огнем. Мне казалось, что Наташа говорила о чем-то про себя. Невольно я пододвинулся к ней и протянул руку к ее ладони. Она секунду молча смотрела на меня, потом вдруг засмеялась и сказала не то мне, не то шоферу — молодому краснощекому узбеку, лихо крутившему баранку:

— Как хорошо!..

Во дворе управления милиции, где мы оказались через несколько минут, моя спутница снова стала суровой и деловой. Я узнал, что полковник Розыков, разговаривая вчера с нею, потребовал ускорить раскрытие преступления, что в этот же вечер она побывала в доме Рахмановых и собрала некоторые сведения, проливающие свет на кражу. Сейчас, Наташа должна была изложить свою точку зрения на дело.

Совещание затягивалось.

Это был неравный бой. Временами он прерывался глубокой нервной тишиной, временами в кабинете слышался взрыв голосов — люди ожесточенно спорили.

Особенно горячился майор Исмаилов. Слушая его, я вспомнил первую встречу с Наташей и ее рассказ о преступниках, возглавляемых Скорпионом. В то время Исмаилов немало попортил крови Розыкову своей невыдержанностью.

Более спокойно вел себя капитан Зафар. Он внимательно до конца выслушивал товарищей и, откашлявшись, неторопливо разрушал все, что уже казалось неопровержимым. Большинство присутствовавших, в том числе и Наташа, относилось к нему с большим уважением и слушало внимательно.

В самой Наташе я видел как бы двух людей: одного трезвого и умного, другого — необычайно вспыльчивого к дерзкого. Она умела вовремя подпустить шпильку и капитану Зафару и майору Исмаилову. Ее голос звучал то несмело, то властно и дерзко. Все в ее словах и действиях было продумано и взвешено — все говорило о ее зрелости и силе.

На совещании присутствовал еще оперуполномоченный Курбанов. Его я встречал всего второй раз, но хорошо помнил. Он ничего не утверждал, ничего не доказывал. В нем было что-то и от майора Исмаилова, и от лейтенанта Седых, Он был скользок и изворотлив, как угорь. Его небольшие, глубоко сидевшие глаза, отливали сталью, когда кто-нибудь опровергал доводы старшего оперуполномоченного ОУР; они становились масляными, если начинал говорить полковник Розыков. От его манеры щуриться и беспрерывно покашливать в кулак, сквозило чем-то гаденьким и пошлым, и я никак не мог понять, каким образом такие люди оказываются в милиции, да еще в уголовном розыске?