– Пушки это, просто, чудо! От картечи не увернешься, летит быстро, убивает наверняка. Но заряжать! Замучаешься! Пока пушку зарядили, я успел два километра до мишени проскакать и обратно вернутся, – Счастливчик покачал головой.

– Ну а, взрывчатка? – продолжил тему Никита.

– Одна граната стоит двести грамм серебра. Сто тонн серебра достаточно для изготовления пятьсот тысяч гранат. На остальные деньги сделаем самострелы. Битва на Калке показала средний расход три гранаты на двух монголов, – Валентин выглядел вполне убедительным.

– Глупость. На Калке монголы шли плотной цепью. Мы метали гранаты вплотную к цели. Точность была существенно выше, убитых и раненых больше. Этот вариант нереален. В Болгарии монголы действовали издалека, мелкими группами, на пределе убойной силы стрелы. Полторы сотни метров граната летит долго, всадник отъедет метров на десять. Разброс гранат большой. В основном будут страдать лошади, а их у монголов по три-четыре штуки на воина, – Счастливчик был неожиданно многословен.

– Валентин! Мины, – напомнил Никита.

– Одна мина в пять раз дешевле гранаты. Лошадь наступает на мину и копыта, как не бывало. Чтобы покалечить лошадь требуется в среднем десять мин. Этот вариант более затратный и разминирование потом проблема.

– Полная глупость. Потеряв тысячи лошадей, монголы научатся обходить участки с минами, или защищать лошадей, – Счастливчик не любил, когда убивают лошадок.

– Уберечь лошадь невозможно. Если подкова защитит копыто, то взрыв сломает ногу. Но я согласен, этот вариант и опасен для нас, и менее действенен против врага, – кивнул Валентин.

– Огнеметы до сих пор бьют на пятьдесят метров?

– Зато как! Наши крепости монголам не по зубам. Китайская осадная техника полный отстой! Наши механизмы и точнее и скорострельнее. «Греческий» огонь поджарит любого монгола! – сообщил Валентин.

– Дядя Володя, крепости?

– Строительство кирпичной башни обходится в две сотни килограмм серебра. Маленькая крепость с четырьмя башнями шестиметровой стеной и рвом, замок барона, стоит больше тонны серебра. Строительство двух крепостей на Днепре уже съело десять тонн, их завершение требует столько же.

– Бездонная дыра! Хорошо, что строительство крепостей на Днепре оплачивает Валера, – Никита знал цифры.

– Эта работа на перспективу. Ложимся под монголов, а через двадцать лет, не через триста, наши дети показывают им, – Коробов согнул руку в локте. Светлана оттопырила изящный средний пальчик.

– Ложиться под грязных кочевников не намерена вообще, – сообщила она с улыбкой.

– Валера недавно вернулся от Григория IX, без малейших надежд на помощь. Это вы все уже знаете. Предварительные условия были оскорбительны. Уголино ди Конти провоцировал Валеру на демарш. Вернуть Ревель датчанам, а Кокенгаузен немцам, в качестве условия для начала переговоров глупо, – Никита покачал головой.

– Могу рассказать подробности о найме рыцарского войска. В Европе сейчас много свободных наёмников. Формально они не рыцари, но вооружены и обучены не хуже. Нанять такого спеца на военную компанию, месяца на три, стоит меньше трех килограмм серебра. Всадник, вооруженный на уровне наших половцев, стоит вдвое дешевле. В Европе сейчас свободно около пяти тысяч «рыцарей» и пятидесяти тысяч «кнехтов». Их хватит для разгрома монголов. С нашей помощью, конечно. Получится около ста тонн серебра, – Валера был сдержан.

– Во-первых, никто нам не позволит нанять целую армию в Европе. Польша и Венгрия воспротивятся. Испугаются. Во-вторых, три месяца не срок. Монголы не дураки, будут избегать сражения. Поход растянется на год, значит денег нужно в четыре раза больше. А их у нас столько нет. В-третьих, наемники опасные люди, могут захотеть обосноваться у нас навсегда. Справиться мы, возможно, справимся, но не так просто, – Счастливчик опять расточал критику.

– В Европе к нам сейчас враждебное отношение. Светлана не может создать империи хороший имидж. Я встречался с Конрадом Мазовецким. Он не желает союза с нами, ни за какие уступки и посулы, – Валера уныло признал очередное дипломатическое поражение.

– Захват новых территорий напугал. Светлана работает хорошо, но короли не дураки, – Никита ободряюще посмотрел на Свету.

– Все видят, выхода у нас нет. Гуманные методы убийства врага не сработают. Остаётся чума. Опасно. Страшно. Аморально. Но использование возбудителя чумы в качестве биологического оружия со стороны монголов имело место в Китае. Они применяли трупы заражённых лошадей, коров и людей для заражения источников воды. Бросали их из катапульты при осаде некоторых городов. У нас в Смоленске несколько тысяч человек выжило. У них образовался некоторый иммунитет. Я специально отобрал около тысячи мужчин и мальчиков. Получился батальон, устойчивый к чуме, – Коробов стеснялся, но был готов к ужасным средствам борьбы.

– Папа, ну чем чума хуже… напалма? Во время войны за Ревель мы предложили одной крепости сдаться. Те уперлись, а мне нужно было провести полевые испытания огнемета. Это ужасное зрелище, сторожевые башни полыхали… Жутко было, я не смог наблюдать, – Валентину были неприятны эти воспоминания.

– Чума в Смоленске распространялась через укусы блох. Её легко избежать, кочевники хорошо знают как. Способ войны ужасный, но он не гарантирует победы. У Светланы есть альтернативное предложение, – зловеще усмехнулся Никита.

– С этого следовало начинать. Камень с души свалился, – Коробов обрадовался.

– Папа! Мальчики! Вы заметили, что наши дети не болеют ветрянкой?

– Зеленки нет. Откуда заметишь, может и болеют. Пять дней температура чуть повышена и десяток мелких прыщиков. Мелочь, – Валентин был удивлен.

– Местные знахари путают ветрянку с обычной оспой. Боятся, организуют карантин. В результате, когда болезнь приходит, взрослых колбасит по полной программе. Болезнь невероятно заразная. Двухнедельный инкубационный период, заразность наступает до появления прыщей. Минимальная смертность, максимальная неработоспособность взрослого населения, животные не болеют, – Светлана посмотрела победным взглядом.

– Это ужасно. Но не чума, – лицемерно согласился Коробов.

– Кто ещё «за»? – ухмыльнулся Никита.

– Если даже наполовину сработает, то монголам кирдык, – согласился Валера.

– Негуманный метод, но выхода нет, – Валентин сделал кислое лицо.

– Можно подробно объяснить. Для военных, – заёрничал Счастливчик.

– Дети до двенадцати лет болеют этой болезнью легко. У детей старше двенадцати лет тяжесть болезни заметно увеличивается, а взрослые болеют исключительно тяжело. Настолько тяжело, что надо лежать пластом, иначе умрешь. Если в детстве переболел, то второй раз не заразишься. Разжевать для военных? Если тысяч пять мальчиков переболеют сейчас ветрянкой, то через пять лет эти юноши будут спокойно разъезжать по монгольским стойбищам и угонять лошадей, – Светлана чарующе улыбнулась Счастливчику.

– Я согласен. Но пять тысяч погонщиков мало. У каждого монгола по три-четыре лошади. Только думаю, что ничего не получится. Всегда так, придумаешь что-то хитрое, а выходит не совсем гладко. Если мужчины в четырнадцать-шестнадцать лет выздоравливают полностью, то надо испробовать эту заразу на последнем наборе дворянских сынков. А года через два отработать «ветрянку» на поляках. Не нравится мне этот Конрад Мудовецкий, а полячки нравятся, – Счастливчик старался казаться простым и грубым, но никого это не обманывало.

– Где мы будем искать ветрянку, когда она нам потребуется? – удивился Коробов.

– Всё уже найдено, папа. У меня живет женщина с опоясывающим лишаем. После продолжительного контакта с ней дети заболели ветряной оспой. Я думаю отыскать еще несколько таких «инкубаторов» ветрянки, – ответила Светлана.

– Ребята все переболели, помню. Сам тоже. Светлана?

– Да, папа. Иначе не стала бы рисковать. Возраст.

– Срочно нужна зеленка или марганцовка. Кто-то знает состав зеленки?

– Я смотрел состав зеленки. Хотел для полевой аптечки применить. Ничего не получится. Это анилиновая краска, – влез Валера.