Новгородские купцы мгновенно учуяли, куда ветер дует. Все признали среди ушкуйников и свойственников, и родственников, и лучших друзей. Олег попытался поймать их на вранье, но Новгород оказался слишком «маленьким» городом, все были между собой знакомы. Конечно, разобрать, где разбойник, а где купец, часто достаточно сложно.

Муромские командиры мрачнели, слушая доброжелательные, уважительные разговоры Олега с купцами. Еще более расстроила их беседа с арабом. Мало того, что Олег говорил по-арабски, а муромцы не знали языка, так потом он потребовал привести человека киевского князя. Никто из любителей чужого богатства не удосужился разобраться с пленными, некогда было, делили добычу. И вот теперь выясняется, что у купца был сопровождающий от князя.

Олег тянул время, пытаясь найти больше оснований под уже давно готовое решение. Обижать земляков было вредно для репутации, но попустительство открытому разбою еще вреднее. Со смоленскими князьями Мстиславом Давыдовичем и Владимиром Рюриковичем портить отношения не хотелось. Четыре раза проходили карачевские войска через эти земли. Платили положенную плату, соблюдали условия прохода. Никаких серьезных инцидентов не было.

– Вы, когда в Полоцк шли, купцов тоже грабили? – начал расспрашивать муромких вождей Олег.

– У нас стрелы забрали, по одной на стрелка оставили. И, к каждому из нас троих, по пять человек охраны приставили, – после долгого молчания, насупившись, выдал секрет старший из вождей.

– Кто же такой предусмотрительный?

– Княгинюшка. Жена Иннокентия Петровича, Светлана.

– То есть, если я оружие вам оставил, а палачей убрал, то грабь всех подряд. Без спроса, – выделил последние слова Олег. Наступило долгое молчание.

– Не понравилось у меня служить? Мало добычи?

– Что ты, что ты! Удачный поход! И не помним такого другого! – хором, перебивая друг друга, загомонили муромцы.

– Но в следующий сезон со мной не пойдете?

– Если возьмешь, с превеликой радостью, – с сомнением в голосе, удивленно, ответил старший.

– Хорошо, земляки. Но как мы через Смоленск пойдем, после ваших вольностей?

– Мы всех рабов у себя, в Муроме, болгарам продадим. Никто не дознается. Подозревать будут. Но, не пойман – не вор, – вальяжно усмехнулся в бороду старший из муромских вождей. Ему начало казаться, что всё сладится.

– Нет. Купцов отпускам, товар возвращаем. Все жалобы купцов на мой суд. Согласны? – тихо, с мягкой улыбкой, разочаровал Олег земляков.

– А если мы не согласны, ты нас сейчас отпустишь, Олег-Муромец? – на всякий случай поинтересовался муромский вождь.

– Отпущу.

– Мы уходим, – чуть ли ни с угрозой выкрикнул самый молодой, еще безбородый, муромский вождь.

– Воля ваша! – твердо сказал Олег.

– Окружите муромскую стоянку. У выхода стражу. Всех рабов забирать. Купцов поставить смотреть, чтобы товар их мои земляки не увезли, – приказал своим комбатам Олег.

– И еще… – вдруг усмехнулся Олег, – оставить по одной стреле на стрелка. Даю на сборы два часа, кто к полудню останется на стоянке, тащите его ко мне на суд.

– Моя сотня остается. Я согласен на твой суд, Олег-Муромец, – угрюмо заявил старший из вождей.

– Я тоже, – присоединился второй. Все посмотрели на молодого, несдержанного муромского вождя.

– Мы уходим, – снова выкрикнул он. Но на этот раз обреченно.

Суда не было. Олег договорился с новгородцами о сумме компенсации, ожидаемо скромной. Они подписали договор. Новшество им понравилось. Арабский купец проявил твердость. Сколько по правде положено столько и платите. Олег пригласил земляков и приказал отдать серебро. Только в договоре с арабом добавилась пара слов об ушедшей от Олега муромской сотне.

– Молодежь когда уходит, – спросил Олег старшего вождя муромских стрелков.

– Уже собрались. Налегке идут, добычу нам везти оставили. С одной-то стрелой можно и не дойти.

– Это правильно, что налегке. А со стрелами я погорячился. Нехорошо на верную смерть молодежь посылать. Пусть берут полные колчаны. И киевского человечка придержи, не отпускай. Пускай арабский купец без него отправляется. Поберечь его надо, неровен час, за поворотом реки лихие люди на купца нападут. Молодежь наша, муромская, на такие дела не осмелится. Хотя я им теперь не указ, а без добычи в Муром показываться стыдно, – немного порассуждал вслух Олег.

– Надо было арабу с новгородцами плыть. А он судиться задумал. От охраны у него хорошо половина осталась. Десяток охранников убёг, когда мы напали, пятерых ранили. Нет, далеко купцу не уплыть, – согласился муромский сотник, и лицемерно повздыхал, – надо ребятам по паре сменных лошадей выделить. Чтобы быстрее домой доехали, добычи то у них нет, нечего везти.

Араб попытался найти киевского чиновника, но карачевские конники куда-то пропали, а муромские стрелки прогнали купца пинками на судно. Снова идти судиться к Олегу араб не решился. Искать киевлянина следовало в шатре у муромского сотника. Пьяный и сытый он спал на коленях толстущей селянки, которая третий день кочевала в обозе.

Никиту вывели из запоя ливонские вожди. Три недели он не принимал новобранцев, их накопилось три сотни. Вожди желали заплатить долги. Во время болезни Мышкина, Никита под честное слово вождей отпустил крестьян из концлагеря. Злой, мрачный, больной Никита сердечно поприветствовал вождей. Те поморщились от его вида, но уважили горе.

Погода стояла самая мерзкая. Холодный дождь, сильный ветер, грязь. Дистанция кросса стала жестоким испытанием. Вместо только что оправившихся от ранений кавалеристов, на негодных лошадях, лучшая сотня карачевских волков. Экзамен стал не просто тяжелым, он превратился в верную смерть. Первая тридцатка новичков еле доползла до позиции, шатаясь, встала в каре, и, буквально, была затоптана десятком кавалеристов. Дюжина мальчишек были искалечена, трое погибли. Сотник орал на своих, слишком резвых вояк, те разводили руками.

Никита дал отмашку последней тридцатке. Мальчишки, только что увидевшие смерть товарищей, побежали. А вторая группа еже заканчивала дистанцию. Сотник отозвал кавалеристов, приказал ехать в лагерь.

– Сотник! Я отдал прямой приказ, – возмутился Никита.

– Это не война. Я не буду убивать мальчишек.

– Вот как?! Заместитель! Фрол Карпыч?

– Так точно, вашбродь.

– Принимай командование. Теперь ты сотник, – Никита улыбнулся дрессуре штабс-капитана. И повернулся к бывшему сотнику, – вечером придешь за расчетом, и чтобы утром тебя в Риге не было. Начнешь мутить воду, трижды подумай. В Карачеве у тебя семья осталась.

Новый сотник подъехал к кавалеристам, и долго растолковывал им задачу. Во второй тридцатке потерь было меньше. Бывший сотник ускакал в город. Вечером выяснилось, к Светлане, жаловаться.

Целый день на очень свежем воздухе выбил из Никиты остатки хмеля, привел его в норму. Вечером, дома, его ждала недовольная Светлана.

– Что за гладиаторские бои ты устроил?

– Обычный экзамен на профпригодность. Через пару дней начнется для них настоящая учеба, будут настоящие экзамены. Сама знаешь, две трети новобранцев отсеиваются за полгода. Статистика, – Никита обрадовался выходу Светланы из состояния безразличия.

– Сотника, почему уволил? Лучший командир у … Мышкина был.

– Он отказался выполнять приказ.

– Я возьму его командиром личной охраны, – предложила Светлана.

– Нет. Слишком почетная ссылка. Ко мне, в интенданты, у меня на глазах, под приглядом моих людей.

– Согласна. Проголодался? Ужин сейчас подадут, – впервые, после смерти Мышкина, улыбнулась Светлана.

Коробов старший давно завершил сбор урожая на своих огромных полях. Но фортификационные работы были в полном разгаре. Дележка власти в Киеве закончилась в прошлом году, в этом, следовало ожидать «гостей». Бесхозным удел не бывает, варяги не потерпят славянской самостоятельности.