Народу в зале хватало, правда большинство гуманоидов набились в кабины для фторо- и гелиодышащих, и весь кислород оказался в распоряжении Полонского с маэстро и кочующего по звёздным системам пёстрого племени таукитян. Какой-то малец из их табора попытался было всучить Полонскому заведомо фальшивую поющую медузу, но маэстро Жорж издал тихий, похожий на шорох песка свист, и незадачливый продавец тут же телепортировался под защиту материнских шароваров.

– Я должен был рассказать вам всё это ещё несколько лет назад, в первую нашу встречу, – начал вампир, когда они сели. – Но видите ли, у нас ещё сохранились такие понятия, как честь рода и кровная месть. Это было главной причиной, почему я отказался в своё время давать показания против Гин-Гроана. Помните ту камеру рядом с моей? Вы тогда решили, что её обитатель ещё не прибыл, что его поймали, но пока не привезли. На самом деле, к моменту вашего появления она уже опустела…

Полонский отлично помнил это помещение, потому что прежде ни одна больница, ни одна исследовательская лаборатория не навевали на него такой жути своей сверкающей стерильностью, мертвенным светом электронных ламп и зловещей первозданной тишиной, говорившей об идеальной звукоизоляции.

– Вы хотите сказать…

– Я знал о нём только то, что он родился уже на Ашписе и его звали Рикардо. Он был намного моложе меня, если можно говорить о молодости и старости по отношению к бессмертию. Подозреваю, что эксперименты, которые на нас ставили, не были одинаковыми. От меня требовались вещи чисто физиологические. Должно быть, вы знаете, что над нами не властен ни один наркотик – кроме свежей человеческой крови. Когда-то мне стоило многих мук и трудов освободиться от пристрастия к ней. Простите за откровенность.

– Ничего, продолжайте, – сказал детектив, сглотнув. – А что делали с Рикардо?

– Точно не знаю. Кажется, что-то связанное с психическими реакциями, внушением… Но полностью ручаться не могу.

– Вы считаете, они перестарались, и он умер?

– Я уверен в этом. Они уничтожили все следы его пребывания в лаборатории, уничтожили его тело…

– Или, может, переправили его в другое место живым?

Маэстро Жорж помолчал несколько секунд.

– Нет. Я доверюсь вам, Виктор, хотя обычно мы никого не посвящаем в наши секреты. Есть некая внутренняя связь между представителями моего народа. Это не телепатия, потому что мы не можем мысленно разговаривать друг с другом. Скорее внутреннее осязание, ощущение тепла при воспоминании о своих близких, друзьях, знакомых – если они живы. От имени Рикардо на меня веет холодом небытия. Я отыскал его родственников на Ашписе, но у меня язык не повернулся бы сказать им, что он умер, как подопытное животное, в тайной лаборатории наркомафии. И я решил взять этот долг крови на себя.

Полонский уставился на музыканта в приступе внезапного озарения.

– Значит, ваше пребывание здесь – не гастроли и не туристическая поездка? Вы знали, что Гин-Гроан окажется на Пелестоне именно сейчас? Но откуда?

– Это очень просто, – отозвался маэстро. – Несколько дней назад мне сообщили, что он исчез, унеся с собой нечто важное, связанное с компьютерами. Здесь, на территории одного из старых колониальных посёлков, находится единственный компьютер в Галактике, которым Гин-Гроан мог бы воспользоваться без риска, что его вычислят по электронным сетям. Это очень старая, страшно громоздкая машина, вокруг неё теперь выстроили музей колонистов или что-то в этом роде. Она не связана ни с одним из существующих сейчас компьютеров, но в любой момент может быть подключена к какой угодно сети. В нужный момент, понимаете?

– Надеюсь, что да, – ошарашено пробормотал детектив. – Но откуда это известно Гин-Гроану?

– Как, вы не знаете? – удивился маэстро. – Впрочем, вас тогда, наверное, ещё качали в квази-колыбели. Гин-Гроан когда-то высадился на Пелестон в составе самого первого колониального десанта.

Полонскому понадобилось время, чтобы переварить полученную информацию. Похоже, полицейское досье на Гин-Гроана было далеко не полным.

– Маэстро, вспомните, пожалуйста, в которую из его жизней это случилось?

Вампир пожал острыми худыми плечами.

– В третью или четвёртую. Для тупелектцев этот возраст – время подвигов. Потом, как вы, наверное, слышали, наступает Время Бунта, затем – Время Ответственных Постов… Кажется, объявили посадку.

– Вы не представляете, как вы мне помогли, маэстро! – детектив проводил вампира до входа в уже установленный противосолнечный тоннель. – Не знаю, смогу ли я когда-нибудь отблагодарить вас должным образом.

– Просто считайте, что мы квиты! – улыбнулся маэстро Жорж. – Желаю вам поскорее разыскать вашего младшего товарища. Я видел его в гостинице, симпатичный парень. Откуда он родом?

– Стыдно сказать, не знаю. Всё время забываю спросить.

– Кого-то он мне напоминает… Что ж, прощайте! Возможно, в следующий раз мы встретимся при более спокойных обстоятельствах.

И, взмахнув изящной смуглой рукой, маэстро шагнул в полумрак туннеля.

От некогда обширного поселения первых колонистов остался теперь один квартал. Примерно треть его занимали корпуса музея, в одном из которых, если верить маэстро Жоржу, помещалась старинная электронная машина, своей отъединённостью от прочих представлявшая ценность для бывшего главы космической наркомафии. Ещё здесь было какое-то учреждение, связанное с геологией, оно располагалось в трёх некогда жилых зданиях. Таким образом, Полонскому предстояло обследовать всего пять домов, и он почти не сомневался, что в одном из них наткнётся на временное пристанище обезвреженного ныне Гин-Гроана. Если тому и впрямь понадобился здешний компьютер, он поселился бы по соседству. Интересно было, успел ли Гин-Гроан воспользоваться машиной, и если да – что из этого могло выйти.

В первом доме жильцы не менялись уже на протяжении нескольких здешних лет, и три пожилых пелестонки, гревшиеся на солнышке во дворе, дали детективу исчерпывающий отчёт о незнакомцах, появлявшихся здесь за последние двое суток. Никого похожего на Гин-Гроана они не видели.

Второй дом оказался на капитальном ремонте. Заглянув в его пустую коробку, Полонский увидел ползавшие и летавшие внутри строительные механизмы, которые меняли перекрытия, и убедился, что ни одной целой комнаты здесь не осталось.

На одном из подъездов третьего дома он увидел объявление о сдаче комнат – и, словно гончая, напавшая на свежий звериный след, ринулся к лифту.

Свободных комнат было море. Сидевшая внизу за столиком молодая пелестонка с вызывающе ярко подведённым третьим глазом, зазывно взглядывая на детектива, поведала ему о том, что её семья лишь недавно приобрела в свою собственность этот дом, чтобы сделать в нём маленькую уютную гостиницу для, как она выразилась, гражданских лиц. Уют здесь пока ощущался слабо, но новые хозяева не падали духом – им удалось привести в относительно приличный вид шесть комнат и даже заполучить в них постояльцев. В ответ на вопрос Полонского о Гин-Гроане юная предпринимательница хотела слукавить, но её выдал предательски затуманившийся взгляд: несмотря на роговые пластины и весьма зрелый возраст, Гин-Гроан умел пробуждать в женщинах что-то этакое… Номер его комнаты пелестонка назвала с заметным сожалением.

Полонскому нечем было её утешить, и он отправился на третий этаж, по привычке отметив наличие в доме двух аварийных выходов. Странно, но впервые в жизни его это не насторожило вовремя.

Дверь в комнату оказалась не заперта: видимо, ночью главе преступного синдиката было не до того. Войдя, Полонский первым делом увидел ослепительные узкие дорожки света на полу – жалюзи были опущены, хотя, насколько он помнил своё ночное видение, этого не должно было быть. В полумраке очертания мебели расплывались, кровать смутно белела в углу незаправленными простынями.

В другом углу неясным бесформенным пятном темнело большое кресло, а в кресле ещё более темнела вольготно раскинувшаяся человекообразная фигура… В тот момент, когда Полонский обратил на неё внимание, что-то узкое и твёрдое упёрлось ему в спину. Существо в кресле шевельнулось.