Она изредка приходила в себя, сознавала смутно, что около нее совершается что-то недоброе, умоляла со слезами, чтобы ей рассказали, что делалось в доме, и звала умершую племянницу, говоря, что одна Лиза ее любит и не даст в обиду.

— Я здесь, тетушка, — отвечал ей какой-нибудь чужой голос, и чья-то рука брала ее иссохшую руку.

— Отчего же твои руки так жестки? — спросила раз слепая старуха.

— Я работала в саду, — отвечал опять незнакомый голос…

(На этом, к сожалению, обрывается рассказ).