Тем временем Нестеров обмывал раны подростков и бинтовал полосками из старой шаммы. В основном, были поранены ноги, только один из них был ранен в ягодицу и руку.

— А мы займемся демонами, — сказал Головнин, попыхивая трубкой.

Он любовно погладил свою винтовку. Видно было, что ему не терпится выйти на охоту.

Багровый диск солнца закатился за горы. Резко похолодало. Григорий с Сапаровым успели разбить палатки, но никто не ложился. Нужно было идти на охоту, ловить демонов.

— Николай Иванович, — как по-вашему, что это может быть?

— Понятия не имею, Полина. Ничего, ввяжемся в драку, там посмотрим.

— Кстати, — Нестеров поднял голову, оторвавшись от очередного больного, — я бы хотел увидеть эти стрелы. Может быть, они смазаны ядом. Хотя в раны, скорей всего, попали песок и грязь, потому и воспалились. Хорошо еще столбняка нет.

Малькамо перевел. Жители опять испуганно замахали руками и принялись бурно высказываться.

— Они сожгли две стрелы на костре, а священник прочитал молитву. Больше нет, — ответил юноша.

— Жаль, очень жаль… Это прояснило бы картину.

— Не волнуйтесь, Арсений Михайлович, — хохотнул Головнин, — ночью я вам столько стрел достану, хватит вам для полной картины!

— Можно мне с вами? — я умоляюще посмотрела на охотника. — Лев Платонович, я очень вас прошу!

— Аполлинария Лазаревна, несравненная, ложитесь-ка вы спать. Дело нетрудное.

— Нет уж, не пойду я спать! Если в спасении принца не дрогнула, то что мне демоны по колено? Карлики какие-то!

— Ну, как вам будет угодно. Только вперед не стремитесь, будет кому в засаде лежать.

В засаду отправились после полуночи: Аршинов, Малькамо, Головнин, я и Григорий с Сапаровым. Автоном остался молиться, Нестеров в темноте ничего не видит, а Агриппина присматривала за Али.

В полночь мы пришли на бататовое поле. Идти было крайне неудобно: я все время цеплялась за коренья и комья земли.

Справа от нас виднелась груда валунов.

— Давайте туда, за камни! — шепотом приказал Аршинов.

Мы, согнувшись, бросились за камни и притаились.

Ждать пришлось недолго. Неожиданно раздалось шуршание, потом треск, словно кто-то перекатывал горошины в сухом стручке.

— Факелы, — шепнул Головнин, и тут же Сапаров с товарищем зажгли два факела из промасленной пакли, намотанной на крепкие ветки.

По полю бегали какие-то круглые существа, похожие на огромных ежей, длиной в аршин. Увидев огонь, они остановились, встопорщили иголки, стали трясти ими. Иголки разлетались в разные стороны.

— Осторожно! — закричал Головнин, прицелился и выстрелил. Одно существо осталось лежать, остальные заметались по полю.

— Сеть! Сеть набрасывай! — закричал Аршинов. — В норы уйдут!

Двое его подручных изловчились и набросили взятую с собой сеть на клубки острых иголок. Те бешено заворочались, пытаясь выбраться, но от этого запутывались все более и более, пока совсем не затихли.

— Кто это? — спросил Малькамо. — Демоны?

— Да какие там демоны? — засмеялся Головнин. — Дикобразы. Правда, довольно большие и упитанные, я такой вид раньше не видел. Поменьше попадались, когда охотился в Индии. Давайте, служивые, беритесь за сетку, только осторожно, не пораньтесь об иголки.

— Они ядовитые? — спросила я.

— Насколько я знаю, нет, но все может быть, так что держитесь подальше, Аполлинария Лазаревна, — предупредил Головнин.

Вернувшись, мои спутники сделали нечто вроде загончика из обломков скал, оставив дикобразов в сети. Я вернулась в свою палатку.

— Барыня! А я уж так боялась, так боялась! — Аграфена приподнялась со своей кошмы.

— Не волнуйся, все обошлось.

— Чем вы демонов-то повергли? Крестным знамением?

— Ружьем и сетью. Не демоны это, дикобразы.

— Ох! Это что за напасть такая? Дикие образом?

— Зверьки, похожие на больших ежей. С иголками. Давай спать.

Наутро вокруг загона собралось все население городка. Люди жались друг к другу и вскрикивали, когда пойманные дикобразы шевелились или топорщили иголки. В загоне сидел Нестеров. Он налил животным воды в глиняную плошку и попросил у местных жителей пару бататов.

— Вы уже здесь, Арсений Михайлович, — улыбнулась я.

— О да! С рассвета! Получаю неизъяснимое наслаждение! Ути, моя цыпочка, — он предложил дикобразу плошку с водой. — Это же африканский гребенчатый дикобраз, Аполлинария Лазаревна, я о таких только читал, и не думал, что доведется живьем увидеть! Редкое животное.

— На ежей похожи.

— Смотрите, какая у них грива из гибких шипов и острых игл. Не сомневаюсь, что они поворачивались к вам хвостом и нападали, стараясь уколоть.

— Не знаю, их Григорий с Георгием ловили. Я в засаде сидела. Кстати, и много у них игл? Они ими так стреляли!

— Нет, — рассмеялся Нестеров, — они не могут стрелять. Это легенда.

— Но я сама видела! — возразила я.

— Дело в том, что иголки у этого животного держатся очень непрочно. Когда на дикобраза нападает враг, он начинает трясти иглами. При этом они отрываются и летят во все стороны, куда попало. Именно из-за этого вы и решили, что дикобраз стреляет иглами. А их у животного около тридцати тысяч.

— Невероятно! Откуда же они взялись?

— Иглы? Выросли.

— Нет, я о самих животных. Откуда они пришли?

— Судя по тому, что местные жители их никогда не видели и приняли за демонов, дикобразы пришли издалека. Их что-то спугнуло, или кто-то спугнул, — ответил подошедший Аршинов.

— Причем шли они под землей — они выкапывают длинные норы и ведут ночной образ жизни, — добавил Нестеров.

— Не нравится мне все это, — посерьезнел Аршинов. — Когда звери трогаются с места, это обозначает катастрофу не менее, чем лесной пожар.

— Может быть, на них охотились? — спросил Нестеров. — Все же в культуре народов многих стран принято украшать себя иголками дикобразов.

— Не помню, чтобы эфиопы украшали себя подобным. Нет, дело не в погоне за иголками. Что-то происходит буквально в нескольких верстах отсюда.

Дикобразы тем временем поели и залезли в тень отдохнуть.

— Что будем с ними делать? — спросила я.

— Надо отнести их в монастырь, — сказал Малькамо. — Там их никто не тронет, на монастырских землях какие только животные не водятся.

— Предложи это старосте, — согласился с его доводами Аршинов.

— А я пока снова займусь ранеными, — Нестеров оторвался от своих любимцев.

Жители городка опять стали свидетелями возливания розово-фиолетовой воды на раны больных, которые уже подсохли и больше не гноились. Приветственными криками они встретили такое лечение, а больные стали героями дня.

Аршинов договорился со старостой, что дикобразов отнесут в монастырь Дебре-Маркос и там отпустят на волю.

Мы неуклонно продвигались к озеру Тана. Уже с севера стало тянуть влажностью, ночью сырели наши бурнусы, а в воздухе появилось больше птиц.

Аршинов сказал, что перед тем, как добраться до озера, мы переночуем в монастыре Дебре-Табор. Он старался выбирать для ночевок монастыри, так как там были каменные полати, на которые можно было бросить бурнусы, и столы, а в хижинах эфиопов нас кусали злые насекомые. Уж лучше на твердом камне, чем с кровососами. Я так скучала по обычным гостиницам с кроватью и кувшином горячей воды. Но делать было нечего — я поклялась, что пройду путем моего незабвенного мужа Владимира Гавриловича.

Уже на подступах к монастырю мы заметили нечто необычное: многочисленные струйки дыма устремлялись ввысь, ржали кони, кричали ослы, ревели верблюды. Перед монастырем обосновался самый настоящий бивак.

— Малькамо, спрячь лицо! — приказал Николай Иванович. — Кажется, это войска негуса.

Нас заметили. Навстречу нам скакал отряд эфиопской армии. Мы остановились.