— Не мельтеши, — посоветовал Стайен, который, наоборот, был совершенно спокоен. Картина, или что это на самом деле, странным образом влияла на вероятность событий. Выражаясь по-простому, мелкие неприятности им не грозили вовсе. А крупные или случатся, или не случатся — в общем, нет смысла нервничать. — Успокойся, Мира. Я уже всё проверил.

— Пошёл ты!

Выдворить всех людей из поезда оказалось простым делом. Мира справилась одна, хотя её это несколько утомляло — морочить голову стольким людям. Но дело своё она знала, Теней не зря обучали на диверсантов. В поезде только машинист и они с Мирой, через час с небольшим они спрыгнут, и дойдут до неприметной базы, которая выдержит осаду чего угодно, если только её не бить со спутника или термической бомбой…

— Мира, я хотел бы повторить… — Хорёк поправил костюм и повторил то, что говорил Мире сутки раньше.

У Миры едва не выпала челюсть.

— Ты другого времени не нашёл?

— Другого может не быть, Мира.

— Стайен, ты псих! Нашёл когда предлагать руку и сердце!

— Мы все здесь психи, Мира. Но ты ведь сама об этом думала.

— С чего ты взял?

— С того, что назвала меня по имени. Если бы не принимала всерьёз, дала бы в челюсть, как раньше.

Мира вскочила (ударившись головой о верхнюю полку — но даже не поморщилась). Долго смотрела в глаза напарнику.

— Я же никто, Стайен. Меня хорошие люди взяли с помойки. Ни прошлого, ни будущего.

— Меня тоже, — пожал тот плечами. — Я остался без семьи и меня тоже взяли хорошие люди.

— Меня обучали убивать, ты же знаешь. Я ни на что больше не пригодна!

— Я так не думаю. Я думаю совсем иначе!

— Ты же от меня слова доброго не слышал!

— Мне достаточно твоего взгляда, Мира. Я люблю тебя.

Он сказал это просто — без улыбки, серьёзно, глядя ей в глаза. Мира почувствовала, что её не держат ноги. Она уселась рядом с Хорьком и положила голову ему на плечо.

— Если выберемся из этого живыми, — она прикрыла глаза, — спроси ещё раз. И я тогда отвечу.

— Спрошу, — Хорёк взял её за руку. — Не сомневайся.

И пронзительно взвыла сирена, все сигнальные датчики замигали красным. Мира преобразилась во мгновение ока.

— Всё, работаем, — она уселась, надела гарнитуру. — Куница на связи, приём.

Хорёк достал свою указку-индикатор, изменился в лице. Хотел что-то сказать, Мира жестом указала — потом.

Слабый голос Вессен.

— Куница, Хорёк, покинуть поезд! Воздушная тревога! У вас три минуты!

— Меньше, — указал Хорёк. Мира уже рассовала всё по карманам, указала Хорьку взглядом на чемодан и выглянула в коридор. Чисто.

Падать с поезда, даже и в защитном костюме, даже и после многих тренировок, неприятно. Правда, Хорёк спрыгнул хорошо, даром, что у него-то почти не было тренировок.

— Туда! — указал он в сторону леса. — Там поймаем машину.

На траву под ногами, на землю упал красноватый отблеск. Мира глянула в небо и чуть не споткнулась. Небо светилось красным — в зените — и оттуда что-то двигалось. Падало, неслось. Ракету запустили, сволочи, подумала она. Плевать им на людей.

— Куница, Хорёк, вход в километре и двухстах метрах.

Пусто. Одинокие здания рядом с железной дорогой — как вымершие. Ни людей, ни животных или птиц — темнота, звёздное небо и красный огонь над головой.

— Мира, включай костюм, — выдохнул Хорёк. — Не уйдём. Включай быстро!

Мира послушно нажала, где требовалось. По обшлагам и воротнику пробежал малиновый огонёк, и… ничего больше. У Хорька, похоже, та же беда.

— Всё, приехали, — Мира остановилась. — Опять немножко не работает, да? — Хорёк ожидал, что она выругается, но Мира даже не скривилась.

— Всё работает, — возразил Хорёк. — Индикация в порядке! Это что-то…

— Куница! — и рация умолкла. Мигала огоньком — идёт сигнал — но молчала.

Указка Хорька потухла, выключилось всё остальное оборудование.

— Это она, — Мира со злостью пнула чемодан. Он тоже перестал мигать огоньками, хотя многослойную капсулу и без фантомной защиты трудно взломать. — Будь ты проклята!

Сияние в небе становилось непереносимым. Мира схватила Хорька за руку.

— Стайен, мне жаль, что так получилось. Мне правда жаль.

Он кивнул, улыбнулся и взял Миру за другую руку.

Я не испугаюсь, подумала Мира. Вот он же не пугается, а я считала его слабаком.

Очень хотелось закрыть глаза. Но она не закрыла.

Вейс

— А потом я увидела, что стою у дома Весс, — Мира посмотрела на Вейс. — С ним вместе, только без чемодана. Как будто никуда и не уезжали. Потом меня снова ударило, как тогда у поезда — я ещё успела подумать, что уже умерла, и так это всё выглядит. И тут снова дом, всё рушится, и вы слетаете с небес в роскошной тачке…

Вейс крепче сжала её руку.

— Досталось вам. Сначала вам, теперь Лас. Скажите, картину правда можно уничтожить?

Мира покачала головой.

— Весс говорила что-то, что картина — это вроде как машина, у неё есть программа. Пока программа не выполнена, машина будет работать. А всё, что она творит, это побочные эффекты. Вейс, я видела, что творилось рядом с картиной. Это в голове не укладывается. Но пока Лас не сказала два слова, картина вроде как ей не опасна.

— «Я хочу»?

— Да. Так говорили все, кому картина попадалась в руки. Она… только не смейтесь… исполняет желания. Ну, простенькие, много ли человеку нужно! И чего-то ждёт в ответ, я так поняла. Если в ответ ничего не делаешь, картина со временем находит нового хозяина и отменяет всё, что сделала для старого.

Вейс содрогнулась.

— А если выполнить программу?

Мира пожала плечами.

— Картина станет просто картиной. Или исчезнет, не знаю. Никто не смог понять, что ей нужно. Простите! Я не хотела вас пугать! Вам нужно отдохнуть, Вейс.

— Нет, всё в порядке, — Вейс прикрыла глаза. — У меня появились идеи. Нужно подумать. Хорошенько подумать…

И уснула. Мира даже не поверила своим глазам. Не сразу отпустила её руку. Смотрела на улыбающуюся Вейс и улыбалась сама. Сто лет, это же надо! А как выглядит!

Уже машинально — привычка — Мира оставила на столе у кровати «камушек», датчик движения, и на цыпочках подошла к двери. Хороший пол, не скрипит.

— Где он? — поинтересовалась Мира. Хорёк-старший обходил периметр — проверял своей указкой оборудование.

Хорёк понял, о ком речь.

— Он там, — махнул рукой в сторону прохода. — В Тегар-Тан, там много дел. Не спится?

— Не спится. Скажи, так кто из вас настоящий?

Стайен выпрямился. Поправил шляпу, улыбнулся. Ну и одет! Одно слово — пижон!

— Оба, Мира. Мы с какого-то момента перестали различать. Сами не могли, хоть бирочку наклеивай.

— Ну так и наклеивали бы!

— Однажды по пьяни потеряли, — вздохнул Стайен. — Ну, не сердись!

— Ты помнишь? — Мира взяла его за руку. — Что я сказала там, в поезде?

— Конечно.

— Даже то, что я согласна?

— Ты не сказала, что согласна, — возразил Хорёк. — Ты хорошо держалась там, в поле.

— Ты тоже. Скажи, что мне делать? Ты тридцать с чем-то лет тут, а для меня всё было несколько часов назад. И для него тоже. Ты меня правда помнил всё это время?

— Каждый день, Мира, — Стайен взял её за руку, указал рукой — идём. И они пошли — к фонтану, в центре сада.

— У тебя был кто-нибудь потом?

Хорёк покачал головой, улыбнулся. Мира схватила его за обе руки, всмотрелась в глаза.

— Не врёшь, — поразилась она. — А ведь клеился ко всем подряд, паразит! — обняла его, уткнулась лицом в грудь. — Скажи, почему так, а? Я вот больше всего хотела выжить. Вот выжила, и что мне теперь делать?

— Скажи ему, — предложил Хорёк. — Просто скажи, что хотела. И всё.

— А ты?

— А я буду приезжать к вам в гости. Надеюсь, ты найдёшь для старичка пару часов, изредка, ну хотя бы раз в месяц?

— Убью! — оскалилась Мира. Тут же расплакалась и обхватила Стайена. — Я люблю тебя! Всё не могла сказать, чтоб тебе провалиться! — Хорёк прижимал её к себе и был счастлив. Впервые за много лет был по-настоящему счастлив. Беспричинно и беспредельно.