И как будто мало было этого невероятного зрелища, произошло нечто уже и вовсе несообразное. Внезапно целый рой этих крохотных созданий со всех сторон ринулся к моей ладони. Они подхватили своего раненого собрата – клянусь, все так и было! – кто за руки, кто за ноги, кто за крылья, и вместе с ним растаяли в ночи.

Спустя мгновение ладонь моя опустела, но тут я перевела взгляд на неподвижно лежащего Антара и забыла обо всем. Кинулась к нему, затормошила, принялась хлопать по щекам, но все впустую. Он не подавал никаких признаков жизни. Я наклонилась, чтобы приложить ухо к его груди, и вдруг ощутила легкий укол в области затылка. Наверно, еще одна серебристая тварь укусила и меня. Слава богу, сердце у Антара билось. Значит, он просто без сознания. Но что произошло? Неужели эта человекоподобная букашка впрыснула ему яд?

Я подумала, что нужно набрать в рот воды и брызнуть Антару в лицо. Приподнялась, протянула руку к розовой чашке и вдруг почувствовала, как все перед глазами поплыло.

Возникло ощущение, точно сверху наваливается огромная тяжесть, пригибая меня к земле. Руки и ноги отяжелели, не было никаких сил удержать опускающиеся веки. В глазах возникло жжение, точно в них забился песок.

Мелькнуло повернутое набок лицо Антара, спокойное, почти безмятежное. Потом его затянула дымка, я почувствовала, что падаю, и все поглотила тьма.

ГЛАВА 5. ДЕРЕК

– 1

На этот раз "запои" продолжался трое суток. И последствия его были очень похожи на те, от которых в свое время страдал Мартин Брук.

Скверный был человек и к тому же пьяница, но теперь он, без сомнения, уже давным-давно мертв, упокой господи его душу, и поэтому не стоит даже думать о нем плохо. А Дерек жив. Пока. Однако если так будет продолжаться, то и его ждет та же участь, что и Мартина Брука. Вообще-то она ждет любого, потому что все на свете имеет конец, но Дерек понимал, что, позволяя себе подобные длительные "загулы", он ускоряет ее приближение.

И на этот раз – как всегда, как всегда – Чип снова пошел у него на поводу. Он понимал, как Дереку сейчас трудно. Он всегда обладал способностью понимать других. Довольно редкой, надо сказать. Из трех дней только один и то не целиком они провели в заповеднике на берегу маленького озера. Там плавали прекрасные горделивые лебеди и смешные утки с выводками утят, неотступно, точно привязанные, следовавших за своей матерью.

Темная вода сильно заросла крупными плоскими листьями и желтыми чашами кувшинок, над ней носились стрекозы и толклась всякая мелкая мошкара, а из камышей раздавалось несмолкающее кваканье лягушек, которые при приближении людей с громким всплеском плюхались в воду. Чип купался, загорал, ловил садком рыбу и тут же выпускал ее обратно, а Дерек сидел на берегу и получал удовольствие просто оттого, что видит мальчика.

Да, электронного дубля Чипа так и тянуло на природу, не меньше, чем когда-то его самого. Создавая его, Дерек потрудился на славу, вложив в это творение всю свою любовь – и все, что сам знал о мальчике и что сумел обнаружить. На доводку ушло лет десять, не меньше, но оно того стоило.

Чип, дорогой, незабвенный друг, так навсегда и оставшийся пятнадцатилетним.

Именно в этом возрасте он погиб по нелепой случайности, сорвался со скалы в горах, куда отправился побродить вместе с отцом, который тоже вскоре умер от инфаркта. Или, что более похоже на правду, от горя. Чип всегда предпочитал городу природу. Когда-то Дерек тоже ничего против нее не имел и с удовольствием принимал участие в его прогулках. Но не теперь, нет, не теперь. Кстати, если бы в тот раз они взяли его с собой, может быть, мальчик и уцелел. Хотя, конечно, это не бесспорно. И хватит об этом.

Теперь Дерек эту самую природу почти возненавидел и поэтому все оставшееся время они просто шатались по огромному городу. Там по улицам сновали длинные черные мобили, низкие, широкие и плоские, точно жуки; между небоскребами, закладывая немыслимые виражи, скользили похожие на диковинных бабочек разноцветные аэрокары и спидеры; на дороге то и дело попадались маленькие, голубые в белую полоску роботы-уборщики, которые кидались подбирать каждую бумажку или окурок. Но, главное, там были тысячи – нет, миллионы! – людей, общества которых Дереку сейчас так не хватало.

И конечно, именно Чип вечером третьего дня напомнил Дереку, что, "как ни жаль, старина, но тебе, наверно, пора возвращаться".

У мальчика всегда было удивительно сильно развито чувство ответственности. У Дерека оно тоже еще не угасло – хотя, по правде говоря, едва теплилось – поэтому они и распрощались прямо там, в маленьком уличном кафе, где Чип потягивал колу и бросал заинтересованные взгляды на сидящую за соседним столиком долговязую девицу, которая не обращала на него никакого внимания. Там они и встретятся в следующий раз, будто Дерек никуда и не уходил. А пока он благодарно сжал руку Чипа, мысленно сказал "возврат" и увидел, как кафе стремительно удаляется, а фигура мальчика становится все меньше, меньше, в конце концов превращается в крошечную сверкающую точку и гаснет. И вот уже нет ни города, ни кафе – нет ничего, кроме тьмы, неприятного гула и пощелкивания в голове и еще более неприятного, какого-то тянущего ощущения в левом коленном суставе. Мартин Брук тоже всегда жаловался, что у него с перепоя болит голова. А что касается сустава… Это, наверно, от долгого сидения в одной и той же позе. А может, просто от старости.

Дерек медленно стянул шлем, перчатки и не слишком внимательно обвел взглядом небольшой зал наблюдательного пункта. На его стенах мерцали обзорные экраны, позволяющие наблюдать практически за всем островом.

И, конечно, за время "отсутствия" Дерека здесь ничего не изменилось. Он, собственно, ничего другого и не ожидал. Что такое три дня по сравнению с вечностью?

Не сходя с места, он включил программу контроля.

Пока она работала – при этом внутри то там, то здесь возникало легкое ощущение, напоминающее щекотку – Дерек сидел, упорно отгоняя от себя крамольную мысль, которая в последнее время все чаще не давала ему покоя. А что, если заблокировать механизм возврата, снова натянуть шлем, перчатки и вернуться к электронному Чипу, но уже навсегда? Или, точнее, до тех пор, пока "смерть не разлучит нас", потому что рано или поздно его сидящее перед компьютером тело, конечно же, непременно умрет. Но это произойдет не скоро, очень, очень не скоро, а до тех пор… До тех пор он, по крайней мере, не будет так бесконечно одинок.

Дереку казалось, что он всерьез обдумывает такую возможность, и все же где-то глубоко внутри он отдавал себе отчёт в том, что не сделает этого никогда. Более того. Испытывая что-то вроде угрызений совести, он дождался, пока отработала программа контроля, убедился, что на этот раз у него "полетели" целых две микросхемы и сдвинул указатель таймера возврата с крайнего правого положения, означающего, что время не ограничено, до отметки "двое суток". Вот так, во всем надо знать меру, друг Дерек, а не то…

Нет, он не станет запойным пьяницей, неспособным оторваться от бутылки – хотя бы потому, что всегда терпеть не мог Мартина Брука и меньше всего хотел сделаться похожим на него. Но это, конечно, не главное. Главное – он органически не мог предать тех, кто доверил ему этот пост. Даже если, как ему в последнее время все чаще казалось, они оставили его здесь просто на всякий случай, хотя и предполагали, что вероятность возникновения этого самого "случая" очень близка к нулю. Все равно, он будет стоять до конца. До тех пор, пока не кончатся запасные детали, микросхемы и материалы, из которых можно их изготовить, и пока в результате этого он просто не утратит способность функционировать. Вот разве что тогда, предчувствуя близкий конец… Да что об этом думать? До конца еще очень, очень далеко.

Дерек встал и первым делом отправился в небольшую ремонтную комнату, расположенную тут же, при наблюдательном пункте. Заменил вышедшие из строя микросхемы и изрядно опустошенный блок питания, тщательно смазал механические сочленения левого колена. Несколько раз согнул и разогнул ногу – вроде бы все в порядке. В голове тоже сразу прояснилось; можно считать, что Дерек "опохмелился", как говаривал все тот же Мартин Брук, будь он неладен.