По версии Агеева, одной из причин ослабления прессинга явилось переключение внимания всей тоталитарной системы на борьбу с видео. Действительно, в середине 80-х эта отрасль развлекательной индустрии казалась властям идеологически куда более опасной, чем рок-музыка.
В ту пору крайне нежелательными считались не только безобидные группы типа «Мануфактуры» или «Примуса», но и фильмы «Соломенные псы» («пропаганда насилия»), «Эмманюэль» («пропаганда секса»), «Крестный отец» («пропаганда западного образа жизни»). В квартирах, где шел «общественный просмотр» вышеназванных лент, милиция вырубала ток, а затем из видеоплейера извлекалась заклинившая кассета - в качестве вещественного доказательства. «У нас была устная договоренность не держать дома видеомагнитофоны, - вспоминает Ушаков. - При обысках в первую очередь искали именно видеоаппаратуру. Когда стражи порядка нагрянули ко мне домой и увидели пятерых детей и старые обои, то разочарованно изрекли: «За что его судить, если у него нет даже видео?»
...В неравной схватке подпольщиков и представителей власти не обошлось без потерь. Зимой 86-го года был арестован Валентин Щербина, который незадолго до этого стал соорганизатором записи альбома «ДДТ» «Время». В течение нескольких лет он сотрудничал со звукорежиссером Игорем Васильевым, который прямо на квартире записывал массу рок-исполнителей - от московского «Наутилуса» до Башлачева. В московской «писательской» среде тандем Васильев-Щербина небезосновательно считался самым законспирированным. Во многом это объяснялось боевым прошлым Васильева, который в середине 70-х «за антисоветскую агитацию и пропаганду» побывал в психбольнице.
«Будучи человеком технически подкованным, я служил в войсках правительственной связи, - вспоминает он. - Пораженный произволом, который творился в армии, я начал брать у солдат интервью и составлять из них дембельские альбомы. Когда я попытался отправить эти пленки «на волю», их перехватили. Так я попал под следствие, а затем - в психбольницу».
Неудивительно, что, занявшись звукозаписью, Васильев принял все меры предосторожности - начиная от законной работы лифтером и заканчивая наличием документации на всю находившуюся дома аппаратуру. От известности и славы Игорь бежал, как от огня. Общался исключительно с проверенными людьми, причем - без лишних вопросов. «Условия сотрудничества были такими, - хмуро вспоминает Васильев спустя пятнадцать лет. - Фамилию спросить - уже могли косо посмотреть. О месте работы никто ни у кого не узнавал, и все называли друг друга только по именам».
Щербина, ответственный за техническую сторону процесса, являл собой полную противоположность Васильеву. Будучи человеком открытым, Валентин напоминал доброго волшебника из сказки и сходился с людьми на удивление легко. Высокий, слегка сутулый, с длинными светлыми волосами и мягкой улыбкой, он ходил в неизменных потертых джинсах и брезентовой куртке. В холодильнике у него неделями лежал один и тот же кусок сыра.
Валентин был опытным радиолюбителем, прекрасно разбирался в микросхемах и в особенностях стационарных магнитофонов класса Sony и Pioneer. Кроме того, увлекаясь электронной музыкой, он уже к 86-му году имел неплохую коллекцию фирменных дисков - от Клауса Шульце до ХТС.
Будучи аскетом по жизни, Щербина вкладывал все наличные деньги в технические разработки. Оборванный и внешне неприкаянный, он не боялся ходить по городу фактически без документов, с несколькими тысячами рублями, небрежно рассованными по карманам. «Никто никогда не догадается, что я ношу с собой такие деньги», - успокаивал Валентин Васильева...
Задержанный прямо в метро под формальным предлогом отсутствия московской прописки, Щербина был доставлен в ближайшую милицейскую дежурку. Найдя у Валентина газовый баллончик и крупную сумму денег, милиция направила к нему домой наряд оперативников.
Зная, что Щербина не сможет подать заявление в суд, оперативники без санкции на обыск выгребли из квартиры все, что только возможно, включая магнитофон Sony и мастер-ленты записанных здесь альбомов. В милицейском протоколе было отмечено, что из квартиры «изъяты предметы, добытые заведомо преступным путем».
Щербину посадили в тюрьму и начали «шить» статью 193 - «хищение в особо крупных размерах». В лучшем случае это означало пятнадцать лет тюрьмы, в худшем - высшую меру. Целый отдел сотрудников КГБ готовил на него компромат, но из-за упорства Валентина и отсутствия доказательств «дело века» закончилось «лишь» медицинскими опытами над Щербиной в клинике Кащенко и в Институте судебной психиатрии имени Сербского.
С первого дня заключения Щербина со свойственной ему прямотой заявил в лицо следователю: «Обломаетесь!» Что в конце концов и произошло. Однако, когда Щербину выпустили на свободу, в его сознании от всего пережитого произошел перелом и он тотально выпал из процесса. В конце восьмидесятых Валентин эмигрировал в Америку. В его нью-йоркской квартире хранится вызволенная из КГБ уникальная коллекция архивных записей советского рока. Там же находится считавшийся утерянным оригинал альбома «ДДТ» «Время».
Глава IX. MCI (Жизнь замечательных людей)
Теперь настала пора вернуться в Питер, где, несмотря на тяжелые времена, заматеревший Тропилло развернулся не на шутку.
Одной из заметных вех в продюсерской деятельности «человека без тормозов» стала афера с передвижной звукозаписывающей студией MCI, принадлежавшей фирме «Мелодия». Краткая предыстория этой несомненной авантюры такова.
Студия MCI представляла собой 10-метровый вагон, внутри которого находились 24-канальный магнитофон с системой шумопонижения DOLBY, микшерный пульт Sony и всевозможные технические «излишества» вроде цветного видеомонитора. Студия была сделана в Лондоне специально для международной выставки «Связь-80», проходившей в Москве накануне Олимпиады. Оборудованный по последнему слову техники вагон произвел фурор и после недолгих торгов был приобретен советской стороной за 250 тысяч долларов.
Удивительная щедрость первого в мире социалистического государства объяснялась просто. Приобретение современной аппаратуры для нужд радио, телевидения и кинематографа небезосновательно относилось к вопросам идеологии - так же, как обеспечение всем необходимым лабораторий по исследованиям проблем космоса или военно-промышленного комплекса. На подобные затраты нефтедолларов в СССР, как правило, не жалели. Таким образом сделанная в Англии передвижная звукозаписывающая студия осталась в Москве.
...С первых же дней работы технический потенциал MCI использовался не более чем на 30 процентов. Во всем цивилизованном мире в подобных студиях записывались рок-группы уровня Queen. Похожая «передвижка» была в начале 70-х у Rolling Stones, и на ней работали Deep Purple («Мachine Head») и Led Zeppelin.
У наших собственная гордость. В СССР звукозаписывающий вагон был задействован исключительно на концертах классической и народной музыки. В числе постоянных клиентов студии числились оркестр Рождественского, оперные певцы Виктор Нестеренко и Ирина Архипова, а также какие-то хоры. Несложно догадаться, что записывать при помощи MCI рок-музыку никто не собирался.
Казалось, ничто не угрожало неторопливому и предсказуемому ритму жизни - до тех пор, пока на работу в «Мелодию» не устроился инженер Виктор Глазков. В свои 27 лет он был открытым и добродушным человеком, а в его профессиональном активе числилось два незаконченных музыкальных образования - по классу гитары и баяна. Еще в середине семидесятых Виктор сочинял и исполнял на сольных концертах неплохие бардовские песни, но заниматься этим впоследствии не стал. «Я просто не захотел идти в этой жизни по трупам», - вспоминает он.
Работая в известной своими консервативными взглядами «Мелодии» в качестве техника и ассистента звукоинженера, Виктор не утратил живой связи с окружающим миром, по-прежнему оставаясь неистребимым оптимистом и интересуясь всеми новинками в рок-музыке. «Моя официальная работа в чем-то напоминала стройотряд, - говорит Глазков. - Сами трудодни были скучными и монотонными. Интересным было сопровождавшее весь этот процесс общение».