Устные журналы были беспроигрышным во всех отношениях мероприятием. «За один вечер мы зарабатывали около двухсот рублей, которые профком исправно выплачивал, - вспоминает Валерий Петрович. - Это было даже выгоднее, чем работа в кабаке».
Абсолютно все заработанные деньги молодой джазист со временем вбухал в дорогостоящую профессиональную аппаратуру. В разгар его нетипичной для того времени карьеры в стенах скромной алтуфьевской квартиры Ушакова находились пара магнитофонов Revox, STM, Uher и, чуть позднее, восьмиканальный Studer. «Я один из первых в Москве приобрел такое крутое оборудование, - не без гордости говорит Валерий Петрович спустя пятнадцать лет. - Многоканальные магнитофоны были тогда только в «Мелодии» и на радио».
Будучи человеком по определению далеким от всякого рок-андеграунда, Ушаков первоначально хотел записывать на эту технику... церковный хор Николо-Кузнецкого храма, в котором с конца 70-х годов он работал дирижером. Перевоплощение из джазового проходимца в скромного церковного регента, а затем - в крупного подпольного босса было по-своему красивым.
Дело в том, что, обладая множеством различных талантов, Валерий Петрович в первую очередь считал себя композитором. Песни он писал в стиле русского шансона - его лиричный хит «Осока» исполнял в середине 70-х ансамбль «Гая», а спустя почти четверть века - «Балаган Лимитед». Проблемы начались с того самого момента, когда сочинения Ушакова, несколько раз прозвучав на радиостанции «Юность», увязли в бессмысленной цензуре многочисленных худсоветов. «Валерий! Стране нужны светлые песни, зовущие вперед, - сочувственно говорили ему корифеи жанра. - А у тебя все время какая-то грусть... И ритмические структуры, чуждые нашему уху. Пойми, нас ведь слушает 50 000 000 человек...»
Столкнувшись с непробиваемостью худсоветов и звериным оскалом «социализма с человеческим лицом», Ушаков не отчаялся. «Я был верующим, - говорит он. - Моим духовным наставником являлся отец Александр Мень, который дал мудрый совет: «Не рвись в Союз композиторов! Ты же музыкант! Займись церковным пением, церковным хором».
Как личность увлеченная, Валерий Петрович не просто стал дирижировать хором, но и сразу же попытался зафиксировать на пленку это удивительное многоголосие. Опыт приходил к новоявленному звукорежиссеру в процессе бесчисленных экспериментов. «Хор выстраивается легким полукругом вокруг микрофона, - записывал свои наблюдения Ушаков в далеком 1980 году. - Низкие голоса должны быть удалены подальше от микрофона, чем высокие. Правильный баланс реализуется через расположение хора...»
Вскоре молва о звукорежиссере-самоучке распространилась за пределами церковноприходских кругов. Музыканты «Аракса» попросили у Ушакова часть его аппаратуры для записи какого-то концерта. Совершенно неожиданно для Валерия Петровича эта пленка имела бурный успех среди его знакомых в других городах. «Слушай, - надрываясь, кричал в телефонную трубку его приятель из Краснодарского края. - У вас в Москве все крутят Boney M, Пупо и Челентано. А у нас на периферии народ попроще - любит наше, советское: «Самоцветы», «Аракс».
«В этой ситуации у меня сработал подсознательный момент, - рассказывает Ушаков. - Я понял, что помимо худсоветов, которые прочно оккупировали радио и телевидение, существует еще и народный худсовет. Таким образом, потерпев фиаско на официальном поприще, я начал заниматься подпольным тиражированием. Я начал мстить».
Итак, при помощи магнитиздата Валерий Петрович всерьез решил изменить культурные акценты в стране. Активно Ушаков развернул свою подрывную деятельность года с 82-го. Начиналось все достаточно невинно: организация живой записи «Динамика» в Кирове (один из самых знаменитых бутлегов 80-х), капитальный ремастеринг и дистрибьюция «Путешествия в рок-н-ролл» Лозы. Затем последовали записи Майка в Долгопрудном, «Аквариума» в Жуковском, «Машины времени» в каких-то НИИ, поездки на ленинградские рок-фестивали и впечатлившее Валерия Петровича знакомство с Тропилло.
Впоследствии на ушаковских «Ревоксах» записывались десятки московских групп: «Браво», «Телефон», «Гулливер», «Альянс», «Круиз», «Зиг Заг», ранний «Ночной проспект», «Проба 1000», несколько альбомов «ДК».
Теперь перед Валерием Петровичем и компанией встал вопрос - как наиболее эффективно распространить эти альбомы по стране. Эта проблема была решена при помощи атласа СССР. С постоянной периодичностью в разные города начали выезжать гонцы: сам Ушаков, Миша Баюканский, Гена Левченко. Схема их действий была проста. Оказавшись в незнакомом населенном пункте, буревестники магнитиздата задавали на вокзале один и тот же вопрос: «Где тут у вас находится студия звукозаписи?» Отыскав заветную студию, они начинали свое шоу.
«В очередной город я приезжал с двумя-тремя коробками записей, по 12 килограмм каждая, - вспоминает Баюканский. - Люди в местных ларьках звукозаписи слушали эти катушки и начинали медленно сходить с ума. Их убивало сразу три фактора: качество записи, оперативность и ассортимент. До этого они и не догадывались, что кроме Пугачевой с «Миллионом алых роз» в СССР существует такое немыслимое количество рок- и поп-групп. Девяносто процентов студий покупали все пленки сразу и просили оставить телефон».
...Вся страна была поделена новоявленными детьми лейтенанта Шмидта на сферы влияния. Привыкшему к морю и теплу Ушакову достались южные края - от Кобулети до Крымского побережья. Прибалтика, Украина и Белоруссия были отданы на откуп Левченко. «Иногда вместо денег с нами расплачивались молдавским вином», - вспоминает Алисов, который в дуэте с Севостьяновым снабжал записями Кишинев, Тирасполь и Поволжье.
Среднюю полосу России, Северо-Запад, Ленинград и военные городки закрытого типа окучивал Баюканский. «Я устроил заочное соревнование со своим отцом, который был автором 17 исторических романов, - вспоминает Михаил. - Я постоянно сравнивал тиражи выпущенных им книг с общим количеством переписанных мною альбомов. И в какой-то момент я обогнал его».
В Москве на магнитофонном поприще властвовали Агеев, Васильев, Щербина и Горохов. Им в затылок дышали молодые «писатели» Андрей Лукинов и Саша Поляков, которые, помимо традиционного набора групп, любили впаривать клиентам что-нибудь эстетское типа «Желтых почтальонов» или «Отряда им. Валерия Чкалова».
Неугомонный Ушаков совершал контрольные рейды по южному побережью несколько раз за сезон. И если в самом начале какой-нибудь усатый нэпман в привокзальном киоске говорил: «Слюшай! Кому твой московский «Круиз» нужен? У нас тут у каждого свой круиз!», то вскоре Валерия Петровича попросту разрывали на части. Похоже, его уязвленное самолюбие было удовлетворено.
«Меня унизили как композитора, и мой комплекс неполноценности перерос в противостояние, - вспоминает он. - Я быстро врубился в «писательский» промысел, мне понравилась авантюрность ситуации. Я понимал, что сейчас в стране такое время, когда можно рисковать. Если меня и посадят, то ненадолго».
Очередным изобретением Ушакова стал с блеском внедренный им в производство «метод вахтенных городов». Суть метода состояла в следующем. Как только группа или артист выпускали новый альбом, запись тут же отправлялась на самолете в города типа Надыма или Нефтеюганска. Переписанную у местного дистрибьютора пленку в тот же вечер за ужином слушали во всех общежитиях. Через неделю или через месяц герои-нефтяники возвращались в родные города с полюбившимся альбомом. «Это был железный метод», - вспоминает Валерий Петрович.
...Лежа в шезлонге на одном из сочинских пляжей, Ушаков читал в «Литературной газете» очередную инспирированную Союзом композиторов статью. Пылающий праведным гневом автор, скрываясь под псевдонимом, вовсю клеймил андеграундные записи, перевирал цитаты из композиций «Зоопарка» и рассказывал о «трудной дороге в жизнь» настоящих песен. Песен, написанных профессиональными композиторами, а не какими-то не знающими нот самозванцами.
По большому счету, статья носила истеричный характер и напоминала крик отчаяния. В заочной битве между Союзом композиторов и «союзом писателей» победу по баллам пока что одерживали бойцы невидимого фронта.