Тем временем, ветер усиливался. Поднимал снег и швырялся им в лица. И никуда-то от него было не скрыться: непогода набирала обороты.
— Хотела бы я пригласить тебя в гости, — вздохнула Бриана, проходя в домик Лесничего. Данован зашел следом, запер дверь.
— Боюсь, тебя неправильно поймут, — серьезно произнес он. — Присаживайся, сейчас растоплю печь.
Дрова были аккуратно сложены и занимали целый угол. Бриана сняла мокрые плащи — ведьмин и Данована, — повесила на растянутой посреди комнаты веревке, потерла красный нос.
— Хочешь есть?
— До того, как ты спросил, думала, что не хочу, — призналась Бриана.
— Так бывает, — усмехнулся Данован. — Скоро разогреется.
— А погода-то все хуже и хуже, — заметила девушка. — Закончится ли к утру?
— Я доведу тебя до дома вовремя, не беспокойся.
Бриана не стала говорить, что сейчас — рядом с Данованом, в быстро прогревающемся доме, принюхиваясь к запаху из печи, — уходить не хотелось вообще. Данован это понял, но не улыбнулся, а наоборот, поджал губы и поспешил отвести взгляд. Горшок он вынул, обернув руку тряпкой.
— Обжегся?! — подскочила Бриана.
— Да нет, он не успел нагреться сильно, — Данован поставил на стол горшок. — Зайчатина. Там, сзади тебя, на полке ложки… Ага, спасибо.
— Вкусно…
— То, что я становлюсь огромным волком, не обязывает меня есть сырое мясо, — вдруг сказал Данован.
— Я вовсе не…
— Но ты ведь наверняка об этом подумала.
— Да, — отпираться было бы глупо. Похоже, он лучше самой девушки знал, что творится у нее в голове. Но — не совсем. Одна мысль все же не давала Бриане покоя, и ее слова застали Данована врасплох.
Прожевав, Бриана положила ложку, немного помолчала и внезапно произнесла:
— А ведь ты мне соврал.
Данован тоже отложил ложку и внимательно посмотрел на девушку.
— Ты сказал, что Лесничий испугался тебя в облике человека. Это не так. Он не мог — он испугался зверя, это да. Но умереть от страха при виде ребенка — это ведь неправда!
— Так ты все-таки решила, что я убил его? — упавшим голосом спросил Данован.
— Нет!
— Тогда что же? — голос у него был тихий-тихий.
— Можно мне спросить?
— Конечно.
— Когда ты… Когда ты превращаешься — это… Каково это?
— Как будто ты выворачиваешься наизнанку, — пожал плечами Данован. — Все меняется. Тело, кости… Зрение, нюх, слух… все.
— Он… он видел твое превращение, — прошептала Бриана, подавшись вперед. — Лесничий. Верно?
Ответ был короткий и вполне ожидаемый.
— Да.
— Покажи мне.
Данован резко поднял голову. Сверкнули глаза.
— Не отказывай мне! — быстро проговорила Бриана. — Просто… я должна это увидеть. Обещаю, я не убегу и не закричу!
— Я знаю, — Данован слабо улыбнулся. — Но все-таки… зачем?
Пожалуй, он знал ответ. Знал — но хотел услышать.
— Я должна быть уверена, — твердо сказала Бриана.
— В чем?
— В том, что смогу всегда быть с тобой.
Лягушки иногда превращаются в принцев, королевны погружаются в волшебный сон, ведьмы лопаются от злости, а нищие поднимаются до правителей.
С чудища спадает заклятье, и он становится прекрасным рыцарем, если его полюбит девушка. Спасенья лишены те, кто принимает звериный облик по своему желанию. Лишены ли они любви? До последних дней Данован думал, что да.
— Хорошо…
Бриана едва вытерпела его настороженный взгляд.
— Знаешь, Бриана, сначала меняются ощущения. Начинаешь острее чувствовать запах, лучше слышать… Ты пахнешь сосной, сухой сиренью и совсем чуть-чуть — можжевельником, а твое сердце стучит все быстрее и быстрее. Я прав?
Куст можжевельника у замка, стойко переносивший холодные зимы, был посажен три года назад, и в прошлую зиму на нем созрели ароматные шишки. Крейдне делала из них масло, заживляющее раны. Сегодня Бриана неловко задела флакон, разбила — на руки попало несколько капель. Сосновые дрова горели в камине почти всегда. Засушенная с лета сирень, зашитая в мешочек, лежала в ящиках с бельем.
Бриана нервно сглотнула.
— Дым в твоих волосах. Дым от сосновых дров. Запах старее, не тот, который сейчас наполняет комнату. Должно быть, дымоход у вас не очень-то чистый, раз часть дыма пропитала твои волосы и платье насквозь, и ее не смог прогнать ни ветер, ни снег.
Бриана молчала. Данован склонил голову, ногтями впился в столешницу. Остались маленькие следы — словно кто-то ножом несколько раз ковырнул древесину. Бриана смотрела на эти следы, а Данован стянул рубашку — сначала верхнюю шерстяную, потом льняную. Бриана перевела взгляд. Под кожей что-то перекатывалось, двигалось, словно кто-то другой пытался прорваться наружу из человеческого тела.
Говорят, что оборотень — это волк шерстью внутрь. Говорят, что днем он выглядит как человек, но нрав у него все равно звериный.
Не отдавая себе отчета, Бриана вскочила на ноги, перевернув лавку, едва не упала сама, перешагивая через нее — пятясь, не отрывая взгляда от меняющегося человека. По стенке отступила в дальний угол и замерла там — стоя, хотя ноги едва держали.
Существо ничем не напоминало человека. Позже Бриана вспоминала, что все произошло очень быстро, но тогда взгляд невольно отмечал любую мелочь.
Одежда валялась в углу. Бриана смотрела на руку: кожа лопалась, обнажала мясо, потом срасталась — уже на лапах, более сильных, крепких и крупных, чем у любого волка. И тут же появлялась шерсть — темно-серая, почти черная.
Бриана посмотрела на лицо… морду? Она обещала не кричать — и не кричала, зажав рот двумя руками.
Глаза… Глаза должны остаться человеческими…
Девушка вздохнула и опустила руки — глаза на чудовищной маске были знакомыми, зелеными и тоскливыми. В них она и смотрела… Зверь, казалось, заполнял собой всю маленькую комнату — крупный, лохматый. Задние ноги сгибались, как человеческие — вперед… Ирвин был прав… Ирвин предостерегал Бриану, а старый Лесничий, чьего имени никто не знал, умер, едва взглянув на жуткое превращение. Есть что-то запретное, что нельзя знать и видеть…
— Все? — выдавила Бриана.