А что, если мы получим послание иных миров? Есть ли какая-нибудь причина думать, что передавшие ее существа, которые развивались на протяжении миллиардов лет геологического времени в условиях, сильно отличающихся от наших, будут настолько похожи на нас, что их сообщение будет нами понято? Я думаю, ответ должен быть утвердительным. Цивилизация, передающая радиосообщение, должна как минимум знать, что такое радио. Частота, постоянная времени, ширина пропускания радиочастот будут общими у передающей и принимающей цивилизаций. Ситуация может слегка напоминать передачи любителей или плохих радиооператоров. Если не принимать в расчет какие-то чрезвычайные обстоятельства, радиолюбители ведут разговоры исключительно об устройстве своих аппаратов, ибо это вопрос, который, вне сомнения, представляет интерес для всех их.
На самом деле, я думаю, ситуация вселяет куда больше надежды. Мы знаем, что законы природы, во всяком случае многие из них, везде одинаковы. Спектроскопический анализ выявляет те же самые химические элементы, тс же самые общие для всех молекулы на других планетах, звездах и галактиках; и сам факт наличия одинаковых спектров доказывает, что везде действует одинаковый механизм, с помощью которого атомы и молекулы поглощают и излучают энергию. Можно наблюдать, как отдаленные галактики тяжеловесно движутся одна относительно другой в точном соответствии с теми же законами тяготения, которые определяют и вращение маленького искусственного спутника вокруг нашей бледно-голубой планеты. Законы гравитации, квантовой механики, основные положения физики и химии одинаковы везде.
Разумные организмы, развивающиеся в другом мире, могут быть непохожими на нас по биохимическому синтезу. Почти наверняка их приспособительные механизмы, от отдельных ферментов до систем внутренних органов, будут сильно отличаться от наших, ибо они были созданы для иного окружения в других мирах. Но над ними властвуют те же законы природы.
Законы падающих тел кажутся нам вполне простыми. Постоянно возрастающая из-за притяжения Земли скорость падающего тела увеличивается пропорционально времени падения, расстояние — пропорционально квадрату времени. Это очень простые уравнения. И по крайней мере со времен Галилея они известны всем. Тем не менее мы можем вообразить вселенную, в которой действуют куда более сложные законы природы. Но мы не живем в такой вселенной. Почему? Я думаю, потому что все организмы, которые воспринимали свое окружение как слишком сложное, вымерли. Те из наших предков, которые, живя на деревьях, имели трудности в расчете траектории перескакивания с ветки на ветку, не оставили большого потомства. Естественный отбор послужил своего рода фильтром разума, отбирая мозги и ум, хорошо осведомленные о законах природы. Этот резонанс между нашим мозгом и Вселенной, установленный естественным отбором, помогает понять недоумение, высказанное Эйнштейном: «Самое непостижимое свойство Вселенной — это то, что она постижима».
И если это так, то те же самые фильтрующие силы эволюции должны были действовать и в других мирах, где развивались разумные существа. Внеземной разум, среди предков которого не было ни летающих, ни живущих на деревьях существ, может и не разделять нашей страсти к космическим полетам. Но атмосферы всех планет относительно прозрачны в радио- и видимой частях спектра из-за квантового механизма наиболее распространенных в космосе атомов и молекул. Поэтому организмы во всей Вселенной должны быть чувствительными к оптическому и (или) радиоизлучениям, и после открытия физических законов идея использования электромагнитного излучения для межзвездного общения должна стать общекосмической — она должна возникнуть независимо в бесчисленных мирах нашей Галактики, как только там станет известна элементарная астрономия. Если нам посчастливится установить контакт с этими инопланетными существами, я думаю, что их биология, психология, социология и политика могут показаться нам чрезвычайно экзотическими и глубоко таинственными. Но я полагаю, что у нас не возникнет особых трудностей взаимопонимания в том, что касается простых аспектов астрономии, физики, химии и, вероятно, математики. Конечно, я не жду, что их мозги окажутся анатомически, физиологически и, быть может, даже химически близкими к нашим. Их мозг сформирован другой средой, он прошел другой эволюционный путь. Нам достаточно взглянуть на земных животных, наделенных существенно отличными от наших органами, чтобы увидеть, сколь многообразной может быть физиология мозга. Есть, например, африканская пресноводная рыба мармирида, которая часто живет в мутной воде, где трудно увидеть хищника, жертву или брачного партнера. У мармириды поэтому развился специальный орган, который создает электрическое поле и способен уловить изменение этого поля, вызванное любым существом, попавшим в него. Мозжечок этой рыбы покрывает всю заднюю часть ее мозга толстым слоем, напоминающим новую кору головного мозга млекопитающих. Мозг мармириды явным образом отличается от нашего, и тем не менее в глубоком биологическом смысле эта рыба ближе к нам, чем любое из разумных внеземных существ.
Мозг инопланетян, вероятно, будет иметь несколько или даже много различных надстроек, которые постепенно нарастали одна над другой в процессе эволюции, как это было и в нашем случае. Между этими компонентами может существовать некоторая напряженность во взаимодействии — так же, как она существует у нас, хотя признаком успешной, процветающей цивилизации может быть именно возможность достигнуть продолжительного мира между различными частями головного мозга. Инопланетяне почти наверняка значительно расширили свои внесоматические знания, используя для этого разумные машины. Но, думается, весьма вероятно, что в конце концов наш разум и наши машины и их разум и машины хорошо поймут друг друга.
Огромна практическая и философская польза, которую мы извлечем, получив достаточно емкое послание развитой цивилизации. Но то, насколько полно и быстро мы сможем воспользоваться этими дарами, будет зависеть от деталей текста, содержание которого трудно предугадать. Однако один вывод ясен: сообщение, полученное от развитой цивилизации, со всей очевидностью докажет, что такие развитые цивилизации существуют; что есть возможность избежать саморазрушения — угрозы, которая представляется такой реальной в наш современный век технической юности. Таким образом, получение звездного послания может послужить практической цели, оно явится тем, что в математике называется теоремой существования — в данном случае утверждением того, что развитая техника не мешает обществу жить и совершенствоваться. В поисках решения проблемы точное знание, что какое-то решение существует, представляется неоценимой помощью. Это лишь одна из многочисленных любопытных взаимосвязей между существованием разумной жизни на Земле и в других мирах.
Накопление все больших знаний и опыта — это, безусловно, единственный выход из ныне существующих трудностей и единственный путь в благополучное будущее человечества (а по сути, в любое будущее вообще). Но в жизни этой точкой зрения руководствуются далеко не всегда. Правительства часто теряют из виду разницу между долговременной и сиюминутной пользой. Между тем самые важные вещи произошли из, казалось бы, незначительных и не имеющих практической пользы научных находок. Например, радио сегодня — это не только основной канал, по которому идут поиски внеземного разума, но это также и средство, с помощью которого приходят ответы на сигналы бедствия, передаются новости, телефонные переговоры и развлекательные программы. А ведь радио появилось благодаря тому, что шотландский физик Джеймс Клерк Максвелл ввел в научный обиход термин «ток смещения». Его предположение о существовании тока смещения зиждилось на том, что решаемая им система дифференциальных уравнений с частными производными, известная ныне как уравнения Максвелла, с чисто эстетических позиций выглядела более привлекательной с этим током смещения, чем без него.
Мир устроен затейливо и изящно. Мы вырываем у природы ее тайны самыми разнообразными способами. Обществу, конечно, хотелось бы заранее предусмотреть, какие технические новинки или, другими словами, какие именно применения научных изысканий надо активно использовать и внедрять, а какие — нет. Но без финансирования собственно научных исследований, без поддержки естественного любопытства к познанию, наши возможности выбора научного направления становятся опасно ограниченными. Достаточно одному физику из тысячи обнаружить нечто похожее на ток смещения, чтобы сразу же многократно оправдались все затраты общества на работу остальных ученых из этой тысячи. Без мощной, продуманной и постоянной поддержки фундаментальных научных исследований мы попадем в положение тех, кто съедает зерно, отложенное для посева: утолив голод этой зимы, мы неизбежно потеряем последнюю надежду пережить следующую.