Один патрон я оставил.

Джекоб спрятался в ванной. Когда я нашел его, он сидел на закрытой крышке унитаза. Ружье лежало на полу у его ног. Куртка и ботинки Сонни лежали у него на коленях.

– Все в порядке, – сказал я, стоя на пороге.

– В порядке? – переспросил Джекоб, даже не взглянув на меня.

Я глубоко вздохнул. Меня знобило, и, кажется, я уже с трудом контролировал себя. Мысли роились в голове, отчего голова стала немного кружиться. Я попытался успокоиться и повторял себе, что самое худшее уже позади. Теперь нам с Джекобом оставалось только хорошо сыграть свои роли.

– Все, – сказал я.

– Он мертв?

Я кивнул.

– Почему ты так много стрелял?

Я не ответил.

– Пойдем, Джекоб. Пора идти, – заметил я.

– Неужели пришлось так много стрелять?

– Я хотел, чтобы все выглядело так, будто Луи был в бешенстве и стрелял куда попало, – объяснил я и вытер лицо рукой. От перчаток пахло порохом. Я сразу подумал о том, что надо не забыть спрятать их в машине до приезда полицейских.

На потолке появились капельки воды. Они медленно падали на пол со звуком, напоминающим тиканье часов. Это вытекала вода из матраца.

Джекоб снял очки. Без них его лицо казалось каким-то непропорциональным. Кожа на щеках покраснела, на лице появились капельки пота, глаза тоже были красными и припухшими. Словом, у Джекоба был очень болезненный вид.

– Ты не боишься того, что будет дальше? – спросил он.

– Дальше?

– Вина. Чувство вины.

Я вздохнул и ответил:

– Джекоб, мы сделали это, потому что у нас не было другого выхода. Мы должны были это сделать.

– Ты застрелил Сонни, – сказал Джекоб с такой интонацией, будто был удивлен.

– Да, я застрелил Сонни.

– Мертв. Кровь остыла… – пробормотал Джекоб.

Я не знал, что сказать ему. Я старался вообще не думать о том, что мы сделали. Я знал, что сейчас от самоанализа и разных мыслей о наших поступках будет только хуже. До того момента, пока Джекоб не начал говорить мне о вине и будущем, у меня довольно хорошо получалось контролировать подобные мысли. Все это время у меня было такое странное ощущение, что все это будто происходит не со мной, будто я просто смотрю какой-то фильм, где я – в главной роли, но все это не имеет никакого отношения к реальности. Но теперь, после вопросов Джекоба, я потерял контроль над темными мыслями. Он заставлял меня вспоминать все, что произошло, представлять тела Нэнси и Сонни… думать о них, об их смерти… думать о том, о чем я хотел забыть. Я сделал над собой усилие и все же отбросил эти мысли, заменив их негодованием и злостью на брата, который сидел на унитазе, такой толстый и аморфный, пытавшийся перебросить на меня свою панику и глупый страх. В конце концов, если задуматься, все это началось из-за него, из-за него мне пришлось совершить эти преступления.

– Ничего бы этого не случилось, если бы ты не убил Луи, – сказал я.

Джекоб поднял голову. К огромному моему удивлению, я понял, что брат плачет. Увидев слезы на его щеках, мне вдруг стало очень его жалко – я не должен был так грубо говорить с ним.

– Я спас тебя, – ответил Джекоб, слегка заикаясь от слез, и отвернулся, пытаясь скрыть заплаканное лицо.

– Джекоб, не надо, пожалуйста.

Джекоб ничего не ответил. От рыданий он периодически вздрагивал. Он сидел прикрыв одной рукой глаза. Другая рука, в которой он держал очки, лежала на ботинках Сонни.

– Сейчас нельзя сдаваться, – сказал я. – Нам еще придется говорить с полицейскими и журналистами…

– Я в порядке, – ответил Джекоб.

– Мы должны действовать вместе.

– Просто… – начал он, но не смог найти подходящие слова, для того чтобы закончить. Немного помолчав, он сказал: – Да, я застрелил Луи.

Я смотрел на брата. Честно говоря, он пугал меня. Я понял, что сейчас мы должны быть крайне внимательны, одно неосторожное слово – и мы пропали.

– Пора идти, Джекоб, – повторил я. – Надо вызвать полицию.

Джекоб вдохнул, на секунду задержал воздух и выдохнул. Потом он надел очки и с трудом поднялся на ноги. Все лицо у него было мокрое от слез, он трясся всем телом.

Я взял у него ботинки и куртку Сонни, отнес их в коридор и положил в шкаф. По дороге я бросил последний взгляд на гостиную. Там творился полнейший беспорядок, все было разбито… Из дивана торчал белый сантипон, которым он был набит.

Джекоб забыл свое ружье в ванной, и мне пришлось вернуться и забрать его. Джекоб ходил за мной, как собачка. Он снова заплакал. Я слышал, как он всхлипывал и вздыхал.

Я подошел к входной двери, открыл ее:

– Иди в машину и позвони оттуда в полицию по радиотелефону.

– Позвонить? – рассеянно переспросил Джекоб.

Холодный воздух ворвался в дом. Я содрогнулся и застегнул куртку. Как и от перчаток, от нее тоже пахло порохом.

– Ты должен говорить так, будто ужасно напуган, – сказал я. – Скажешь, что увидел, как я застрелил Луи, и, вместо того чтобы бежать в дом, ты решил вызвать полицию.

Джекоб смотрел на тело Луи.

– Не рассказывай им много, просто скажи, что видел, как я выстрелил, и все. Да, еще скажи, чтобы приехала скорая.

Джекоб кивнул, но с места не двигался. Слезы все еще текли по его щекам.

– Джекоб, – сказал я.

Он поднял глаза, посмотрел на меня и вытер слезы рукой.

– Теперь нам надо быть начеку.

Джекоб снова кивнул и вздохнул.

– Я в порядке, – произнес он и пошел к двери.

Когда он вышел на крыльцо, я остановил его. Я стоял на пороге, там же, где стоял Луи, когда Джекоб выстрелил в него.

– Не забудь ружье, – сказал я и протянул Джекобу его ружье. Он взял его.

Я вдруг понял, что до сих пор вишу над пропастью. И чтобы перебраться на безопасную сторону, мне надо сделать четвертый шаг.

Я смотрел на Джекоба, который медленно двигался к машине по обледеневшей дорожке. Пока я смотрел на него, я поднял ружье и зарядил его.

Я простил Джекобу то, что он рассказал Луи о Педерсоне, потому что он – мой брат, по этой же причине я простил ему то, что он солгал, что в ту ночь, когда Луи приезжал за деньгами, в машине был Сонни, но я не мог простить ему его слабость. Теперь я понимал, что эта слабость представляет еще большую опасность, чем даже жадность и глупость Луи. Джекоб расколется на первом же допросе шерифа. Он обвинит и подставит меня. Нет, я не мог доверять ему.

Когда Джекоб почти дошел до конца тропинки, я позвал его по имени. Я очень устал за этот вечер, я был измучен и истощен… и такое состояние облегчало тяжесть решения, которое я принял.

– Джекоб!

Брат обернулся. Я стоял на пороге дома, направив дуло ружья Луи прямо ему в грудь.

Ему потребовалось пара секунд, чтобы понять, что происходит.

– Прости, – сказал я.

Джекоб опустил голову.

– Я не хотел этого делать. Но я должен, – добавил я.

Джекоб стоял не шевелясь.

– Я никогда ничего не расскажу, Хэнк, – тихо произнес он.

Я покачал головой.

– Черт, Джекоб, ты все испортишь. Я это знаю. Ты не сможешь жить с воспоминаниями о том, что мы сделали.

– Хэнк, – взмолился Джекоб, – я же твой брат.

Я кивнул, потом немного приподнял ружье, но не стрелял. Я ждал. Нет, я уже не сомневался. Я понимал, что обратного пути нет… и знал, что сейчас нажму на курок.

Вдруг из темноты появился Мери Бет. Мы с Джекобом оба вздрогнули. Пес подбежал к Джекобу и сел, прижавшись к его ногам. Он обычно так просил есть. Немного посидев с Джекобом, Мери Бет побежал ко мне.

Джекоб, заметив, что я опустил взгляд на пса, быстро поднял свое ружье и нажал на курок. Раздался щелчок, но выстрела не было. Ружье было не заряжено. Там был всего один патрон, который он зарядил в канун Нового года, когда и началась вся эта история, когда они с Луи захотели поймать лису… Этим патроном он уже убил Луи… и теперь барабан ружья был пуст.

Брат печально улыбнулся и слегка пожал плечами.

Я выстрелил ему в грудь.