Вонзающийся в нее пенис доставлял ей своим трением острое наслаждение. Она закатила глаза и с хриплыми стонами подбрасывала тазом навстречу таранным ударам мужчины. Малко еще больше отогнул ей ноги назад так, что вход во влагалище находился теперь почти в горизонтальной плоскости, и, выходя на финишную прямую, погнал карьером. Сердце его бешено колотилось о ребра.

Александра начала вскрикивать, все чаще, все громче. Но и Малко достиг наивысшего предела. Он рухнул на женщину и изверг семя, стискивая тугие груди с отвердевшими сосками.

– Потрясающе! – объявила Александра некоторое время спустя. – А теперь уходи скорее. Я хочу, чтобы это осталось в памяти.

– Ты идешь на вечер?

– Иду, и буду думать о тебе.

Он окинул прощальным взглядом это дивное тело, нежно поцеловал губы, припухшие от пережитого наслаждения, и пошел прочь, чувствуя, что у него сжимается горло. Когда-нибудь это будет действительно в последний раз!

Малко бродил по залу делийского аэропорта, особенно мрачному после великолепного ужина, запитого бокалом «Дом Периньона», и ночи, проведенной в спальном, удобном, как настоящая кровать, кресле самолета Эр Франс. Он был в прекрасной форме. Увы; Аллен Инман не пришел встречать его... Малко решил еще немного подождать, а потом ехать в гостиницу «Кентавр», совсем рядом с аэропортом. Он остановился у электронного табло.

Напротив объявленного еще вчера рейса на Кабул горела надпись: "Delayed indefinitely"[13]. Недурное начало!

Он подошел к столику справочной и спросил сонную индийку:

– Что случилось с рейсом на Кабул?

– Не знаю. Спросите у афганцев. Вон, видите, стоят?

– В углу зала сбились в кучку неряшливо одетые люди. Малко решил последовать совету. Служащий компании "Ариана" что-то втолковывал двум десяткам взбешенных пассажиров. С трудом протиснувшись к нему, Малко спросил:

– Вчера не было рейса на Кабул. Что случилось?

– Плохая погода, – пояснил афганец. – Но завтра полетите точно. Погода в Кабуле уже улучшается.

Одолеваемый сомнениями, Малко решил отправиться в "Кентавр". Он хотел уже подозвать такси, когда к нему приблизился невысокий мужчина с живыми глазами.

– Матиас Лауман?

– Он самый.

– Аллеи Инман. Прошу прощения, у меня но пути заглох двигатель. Идемте позавтракаем в "Кентавре".

– У нас в Кабуле больше никого нет, – говорил Аллеи Инман, помешивая ложечкой отвратительный кофе.

В этот утренний час круглый холл "Кентавра" был почти безлюден. Они сидели вдвоем в пустом кафетерии.

– Как же быть с двумя с половиной миллионами долларов? – спросил Малко.

– Ступайте на рынок денег, – отвечал американец. – Там сплошь менялы. Спросите Хэммонда Синтха. Он из сикхов. Его брат работает на нас здесь, в Дели. Его люди повсюду в Афганистане. Он оказывает нам немало услуг. Его известили о вашем приезде, и вы получите от него деньги. Только дайте ему знать заблаговременно: деньги немалые, ему надо еще собрать эту сумму.

– Человек надежный?

– Вполне. Сикхи не занимаются там политикой и хорошо зарабатывают, сотрудничая с нами.

Малко сделал в памяти зарубку.

– А что кабульское сопротивление? – продолжал он расспрашивать. – Люди, которые должны помочь мне выбраться из страны, если запахнет жареным?

Широкая улыбка осветила мрачноватое лицо американца.

– Отличные ребята. Особенно их руководительница.

– Женщина?

Вот те на! И это в Афганистане, этом заповеднике чадры, где супруга помечалась в паспорте мужа наравне с несовершеннолетними детьми!..

– Да, знаю, случай, действительно, особый. Только и она стоит особняком. Вот ее фотокарточка, покажете ей, – так она будет уверена, что вы действительно от меня.

Малко разглядывал фотографию. Черно-белое изображение стюардессы у подножия трапа ТУ-154. Высокая брюнетка с косой и чудесным, правильно очерченным лицом. Высокие скулы, широкий рот, большие темные глаза.

– Ее зовут Биби Гур, – пояснял Аллен Инман. – В 1979 году, как только советские войска вторглись в Афганистан, она примкнула к бойцам сопротивления. Ее схватили, пытали, но в конце концов отпустили. Теперь она – видный человек. Прямо в Кабуле устроила несколько покушений на русаков.

Малко спрятал фотографию в карман.

– Как мне найти ее?

– Еще до полудня я пришлю к вам человека, через которого она держит связь. Клиенты у него все время разные, так что пока мне не удалось повидаться с ним. Его зовут Сайед. Он будет знать, в каком номере найти вас. Вообще, я надеюсь, что вы все расскажете мне подробно, когда вернетесь оттуда.

– Инш Алла![14] – отвечал Малко.

– Господин Лауман?

Телефон в "Кентавре" работал из рук вон плохо, и Малко казалось, что звонят с другого конца света.

– Слушаю вас.

– Меня зовут Сайед. Я в холле.

– Иду.

Было одиннадцать часов, и Малко прекрасно отдохнул. Благодаря тому, что между Парижем и Дели не было промежуточных посадок, а также спальным креслам Эр Франс, восемь часов полета переносились весьма легко.

Внизу, у лифта, его ждал довольно прилично одетый, и даже при галстуке, усатый господин, выгодно отличавшийся от человеческих существ средневекового обличья, которых он совсем недавно видел в аэропорту.

Сайед с такой силой стиснул руку Малко, что едва не сломал ему пальцы.

– С благополучным приездом!

В кафетерии было все так же безлюдно, если не считать нескольких крыс, резвившихся на пустующих сиденьях.

Но Сайед, кажется, даже не заметил их: он накладывал себе в кофе сахар, пока не опустошил сахарницу наполовину. Поймав удивленный взгляд Малко, пояснил:

– Я нелегально провел несколько месяцев в Кабуле, а там сахара нет теперь совсем. Так что наверстываю упущенное!..

– Вы остаетесь в Дели? – осведомился Малко.

– Да. Меня засекли. ХАД назначил награду за мою голову. Но теперь, когда шурави ушли, власть Наджибуллы рухнет, как карточный домик. Мы уже перерезали все дороги, осадили города. Наши друзья менее чем в тридцати километрах от Кабула. В ясную погоду виден минарет Синей мечети.

Малко так и подмывало сказать ему, что во время Второй мировой войны немцы тоже видели купола кремлевских соборов... Сайед, между тем, продолжал, все более воодушевляясь:

– Скоро моджахеды овладеют Кабулом, и тогда правительственные войска повернут штыки против коммунистических властей. Мы уничтожим всех изменников, всех, кто продался шурави, и в Афганистане наступит наконец мир.

Прервав свои речи, он отхлебнул глоток сахарного сиропа, подкрашенного кофе.

Малко с веселым любопытством посмотрел на него. Он всегда остерегался восторженных преувеличений представителей третьего мира. Если этот Сайед из умеренных, что же тогда говорить о фанатиках?..

– Как мне встретиться с Биби Гур? – спросил Малко.

Сайед спустился с заоблачных высот на землю.

– Найдите в Кабуле Чикен-стрит, этот район города называется Шар-и-Нау. Там сплошь лавки торговцев старинной утварью и коврами. В доме номер 37 спросите Хадж Хала Рахмана, торговца коврами. Скажете ему, что вы от Сайеда. Если он станет уверять вас, что впервые слышит такое имя, напишите ему на бумаге вот это...

Он начертил на скатерти: "35 Б".

– Что это такое?

– Номер моей камеры в Пул-э-Шарки, блок "Б", где содержатся "экстремисты-фанатики", как они выражаются. Я сидел там два года. Пытали. Несколько раз едва не казнили. По счастью, мои друзья захватили заложников со стороны правительства. Кончилось тем, что они швырнули меня в самолет, вылетающий в Дели, предупредив, что если я снова сунусь в Афганистан, они выколют мне глаза и перережут горло. Будьте осторожны, когда попадете туда. У ХАДа всюду соглядатаи. Охранка хорошо платит им, да еще и снабжает талонами на продовольствие и бензин. Но еще есть и милиция, и партийцы, и предатели, переметнувшиеся к Наджибулле.