– Вы остановите их, – сказала она.

– Если они не остановят меня раньше, Кейти.

– Откуда вы знаете, что меня звали Кейти? Так меня уже давно никто не называл.

Я не ответил. Объяснение только испортило бы момент.

Впрочем, он все равно закончился. Кейт напряглась и отодвинулась. Когда я попытался поцеловать ее снова, она отвернулась.

– Боже мой! – хрипло сказала Кейт. – Очевидно, я нуждаюсь в няньке. Я предупреждала, чтобы вы не сочувствовали мне. Я готова плакать на плече у любого, кто меня пожалеет.

Красный автомобиль следовал за мной по дороге вниз. Я не мог забыть вкус ее губ.

Глава 19

Я нашел Майера в каморке, в углу его склада, сидящим у заваленного счетами стола. Он посмотрел на меня так, словно это зрелище вызывало у него боль в глазах.

– Что с вами случилось?

– Порезался во время бритья.

– Чем вы бреетесь – сенокосилкой? Я уж подумал, что вы сбежали. Возможно, вам стоило бы это сделать. Брэнд хочет, чтобы я отказался от ваших услуг.

– Ну а вы?

– Я не собираюсь выполнять приказы сопляка, которому помог занять должность шерифа, потратив собственные денежки. – Майер склонился вперед, опираясь на локти; его физиономия напоминала морду старого лиса. – Но на вашем месте я бы его не сердил. С Брэндом трудно иметь дело, когда он злится.

– Со мной тоже.

– Может быть. – Он иронически покосился на мою разукрашенную физиономию. – Но вы не шериф. Где вы были?

– На озере Перидида.

– Что вам там понадобилось? Я весь день пытался с вами связаться, и не я один. Окружной прокурор хочет вас видеть. Пока вы шлялись в горах, дело приняло крутой оборот. Знаете тот «бьюик», который остался на авиабазе?

– Еще бы. Я о нем и сообщил.

– Полиция его проследила. Этот рыжий... как его зовут?

– Боузи.

– Этот Боузи купил его у торговца подержанными машинами в Лос-Анджелесе. Заплатил наличными – пятисотдолларовым банкнотом и несколькими более мелкими купюрами. Когда торговец хотел положить деньги в банк, кассир их засек.

– Денежки оказались «горячими»?

– Обожгли ему пальцы. Они были частью денег из портлендского банка, ограбленного в прошлом августе. Банк в Лос-Анджелесе получил циркуляр от полиции Орегона со списком номеров банкнотов. Ограбление было крупным – взяли около двадцати тысяч баксов.

– Боузи грабанул банк на двадцать штук?

Майер кивнул лохматой головой:

– За его рыжую голову назначена награда в две тысячи. Это должно вас поторопить. Так что вам понадобилось на озере? Решили немного порыбачить за мой счет?

Я едва не ударил его, но меня удержало то, что Майер мог мне еще понадобиться.

– Можете называть это рыбалкой. Кое-что я поймал. – Я положил на стол коричневый каблук. – Это принадлежит вашей дочери Энн?

Майер осторожно повертел в пальцах каблук, словно он обладал повышенной чувствительностью.

– Не знаю, принадлежит эта штука Энни или нет. Никогда не обращал внимания на то, что носят женщины. Где вы его взяли?

Я объяснил.

– Это выглядит скверно для Энни. – Майер бросил каблук на стол, как игральную кость. – Что вы об этом думаете?

Я присел на табурет у стены и закурил сигарету.

– Мне пришло в голову, что она копала могилу для себя или для кого-то еще.

– Для кого? Для Керригана?

– Только не для Керригана. Он наблюдал за работой.

– Чушь какая-то. Вы уверены, что с ним была Энни?

– У меня есть пара свидетелей. Правда, никто из них не мог твердо опознать вашу дочь по фотографии, но я думаю, они просто были слишком осторожны. Если каблук ее, это решает дело.

Майер подобрал каблук с захламленного стола и царапнул кожу грязным ногтем. Этот звук словно напильником прошелся по моим нервам.

– Может, Хильда знает.

Он потянулся к телефону и набрал номер. На фанерной стене за его спиной виднелось окончание какого-то древнего стишка, выглядывающего из-под нового календаря с обнаженными девушками.

– Алло, Брэнд, – заговорил в трубку Майер. – Хильда дома?

Телефон отрицательно квакнул.

– Знаешь, где она?

– Не знаю, – послышался в трубке искаженный голос шерифа; он заговорил тише, и я не разобрал продолжения.

Майер слушал с вытянутой физиономией.

– Ну что ты будешь делать! Лично я считаю, что она здорово ошибается, и скажу ей это при встрече. – Он положил трубку. – Брэнд говорит, что Хильда бросила его. Собрала вещи и уехала.

– Он объяснил, почему?

– Нет. Но они никогда не ладили. Она говорила, что он жестоко с ней обращается.

Рот Майера кривился в странной улыбке – наполовину беспокойной, наполовину насмешливой. Отношения между тестем и зятем часто имеют двойственную природу.

– Жестоко?

– Я не имею в виду, что Брэнд бил ее. Хильда жаловалась на его черствость. Должно быть, он ее здорово достал, если она хотела убить себя.

– Ваша дочь пыталась покончить с собой?

– Ага. Проглотила кучу снотворных пилюль, когда они только поженились. Брэнд пытался выдать это за несчастный случай, но я узнал правду от Энни. Она жила тогда с ними.

– Что заставило Хильду это сделать?

– Очевидно, она больше не могла выносить ту жизнь, которую Брэнд ей устроил. Не знаю. Никогда не понимал женщин, а тем более своих девчонок. Я говорю черное, а они – белое, и так всегда.

Его сентиментальное нытье действовало на меня угнетающе. В комнатушке было невыносимо душно – мне казалось, что я уже просидел здесь несколько часов.

– Где, по-вашему, может быть миссис Черч?

– Задайте вопрос полегче.

– Почему бы не позвонить к вам домой?

– Да-а, – с сомнением протянул Майер.

Он снял трубку и набрал номер. На другом конце провода кто-то застрекотал, как сверчок.

– Хильда! Это ты? Какого черта ты там делаешь?.. Нет, не клади трубку. Я хочу с тобой поговорить. Арчер хочет показать тебе кое-что. Мы сейчас приедем.

Я поехал через город следом за «линкольном» Майера и остановился возле его «двора отбросов». Дом при дневном свете выглядел еще безобразнее – обшарпанный желтый фасад с занавешенными окнами, окруженный нелепо торчащими эвкалиптами. Если Хильда променяла на это свой брак, значит, он и впрямь был неудачный.

Она открыла нам дверь. Майер окинул ее взглядом и прошел мимо, не сказав ни слова.

– Как поживаете, мистер Арчер?

– Бывало лучше, но бывало и хуже. А вы?

– Со мной все в порядке, благодарю вас. – Но Хильда выглядела так, будто провела скверную ночь. Зеленые глаза казались тусклыми, и под ними синели круги. Она улыбнулась с вымученной любезностью: – Пожалуйста, входите.

Хильда провела меня в гостиную, шагая весьма неуверенно. Она напоминала мне неуклюжую девочку, опасающуюся, что ее не по возрасту зрелое тело наткнется на острые углы, которыми изобилует мир.

Я присел на старую тахту возле камина. Пепел оттуда уже убрали, а комнату успели подмести и привести в порядок. Майер, по-видимому, даже не заметил этого. Хильда укоризненно посмотрела на него, вытирая руки о фартук.

– Я прибрала в доме, папа.

– Незачем тебе здесь возиться, – огрызнулся он, не глядя на дочь. – Лучше возвращайся домой и заботься о своем муже.

– Я не вернусь туда, – резко ответила она. – Если ты не хочешь, чтобы я оставалась здесь, я найду себе другое жилье, как Энни.

– Энни – другое дело. Она не замужем и сама себя содержит.

– Я тоже могу содержать себя, если я тебе не нужна.

– Дело не в этом. По мне, так можешь оставаться. Только как это будет выглядеть для других?

– Каких других?

– Для жителей города. – Он сделал рукой широкий жест. – Для всех, кто голосовал за Брэнда. В такое время не следует разрушать семью.