— Сейчас пройдет, герр оберст, не позволите лимне… рюмку водки?
Одно было Томасу ясно — он должен как можно скорее вернуться на Запад. Такая жизнь не для него. Русские бесплатно получат фальсифицированные чертежи. Просто счастье, что чертежи не имеют реальной ценности.
За обедом Томас и Меланин долго спорили. Было очень много съедено и столько же выпито, но после блинов с икрой Томас почувствовал, что в голове у него проясняется.
— Ну хорошо, герр оберет, я согласен передать вам бесплатно чертежи, но за это вы отпускаете меня с моим другом и еще с одним господином.
— С каким господином?
— С Рубеном Ахатьяном. Я не знаю, знаком ли он вам.
— Знаю ли я этого господина Ахатьяна, этого дельца? — заговорил полковник с пренебрежением. — Зачем онвам нужен?
— Делать гешефты, — скромно ответил Томас.
— Откуда вы знаете этого негодяя?
— Я с ним познакомился в Цвикау, герр оберет.
Действительно, Рубен Ахатьян, небольшого роста, толстый, с акульими глазами и маленькими усиками, появился в ресторане отеля утром, когда Томас завтракал. Без предисловий он приступил к делу:
— Послушайте, не перебивайте меня, я спешу. Вытоже. Я знаю, кто вы и откуда. Рубен Ахатьян знает все. У меня здесь возникли трудности с русскими. Я работал в одной из торговых организаций. Они уволили меня. Помогите мне уйти на Запад, и я сделаю вас богатым человеком. Слышали об УТИ?
УТИ — управление трофейным имуществом, размещалось в Висбадене и было основано американцами. На огромных складах хранились трофеи прошедшей войны стоимостью в миллионы долларов: оружие и боеприпасы, локомотивы, грузовики, перевязочный материал, медикаменты, сталь, дерево, целые конструкции мостов, самолеты, металлолом и т. д. УТИ было оставлено немцам, но продавать имущество можно было только иностранцам.
— Это условие поставили американцы, — сказал Ахатьян. — Я иностранец. Мне можно продавать. В Лондоне у меня племянник, он очень состоятельный. Мы организуем торговую фирму — вы и я. Я сделаю вас миллионером за один год, если вы поможете мне уйти на Запад.
— Я должен подумать об этом, герр Ахатьян, — ответил Томас.
Он все решил. Во время обеда в конфискованной вилле нациста в Цвикау Томас и попросил коменданта Меланина: взамен чертежей разрешить Ахатьяну выехать с ним на Запад.
— Герр Ахатьян никуда не поедет, а чертежи я получу и так, — сказал полковник.
— Но послушайте, я должен отпустить Марека, чешского агента. Он будет находиться в Си-Ай-Си, пока я не вернусь.
— Меня это не касается, или вы отдадите чертежи, или останетесь здесь.
— Ну что же, тогда и я остаюсь, — ответил Томас.
Ливену пришлось еще не один раз пить и есть, пока он не уговорил полковника Меланина. Расстались они почти друзьями.
1 июня 1947 года Томас Ливен, Бастиан Фабре и Рубен Ахатьян усталые, но довольные встретились в Мюнхене и сразу же поехали на виллу в Грюнвальде, принадлежащую Томасу.
Господа недолго оставались в столице Баварии. Томас объяснил Бастиану причину.
— Мы продали чертежи англичанам, французам и отдали русским. Они скоро поймут, что мы их обману ли, поэтому сменим фамилии и поживем некоторое время в Висбадене.
— Все правильно. Если бы мы еще не связались с этим Ахатьжном. Таких спекулянтов еще свет не видывал. Теперь он хочет продавать оружие и боеприпасы.
— Он не будет этого делать, — успокоил его Томас. — Дай нам переехать в Висбаден. Герр Ахатьяна ждет сюрприз.
Вечером, прежде чем господа покинули Мюнхен, они сидели за ужином. Около 19 часов раздался звонок. Бастиан пошел открывать. Вскоре он вернулся с восковым лицом и еле мог проговорить, обращаясь к Томасу: «Вый… выйдите, пожалуйста!»
Томас вышел в переднюю. Когда он увидел, кто стоит в передней, у него закрылись глаза. «Нет! — прошептал он. — Нет!» «Да, — ответила прекрасная светловолосая супруга полковника Меланина из Цвикау, — это я».
Действительно, это была она.
— Как ты… Как вы очутились здесь? — спросил ее Томас.
— Я политический беженец. Мне гарантируется право убежища. Я хочу остаться у тебя, я люблю тебя.
Спустя два месяца, в августе 1947 года, Томас спрашивал своих друзей в квартире, которую он с Бастианом Фабре и Рубеном Ахатьяном снял на Паркштрассе в Висбадене:
— Я не понимаю, что вы имеете против Кати. Она готовит для нас, я нахожу ее очень привлекательной.
— Она плохо действует на тебя, — сказал Бастиан. В Висбадене Томас Ливен звался Эрнстом Хеллером и имел соответствующие фальшивые документы. На имя своего иностранного сотрудника он основал фирму «Открытое торговое общество Ахатьяна». Фирма закупала в огромных количествах различные товары и хранила их на складах УТИ недалеко от города.
На этих складах можно было купить не только трофеи, но и имущество американской армии.
— С США мы не можем иметь дела, для этих операцийу всех нас слишком темное прошлое, — заявил Томас своим друзьям. — Мы должны ориентироваться на другие страны, а именно на воюющие. У меня есть на примете герр Аристотель Панчалос, представитель греческих партизан, и герр Хо Ировади из Индокитая, — сказал Рубен Ахатьян.
— Но этим ребятам мы не можем продавать оружие, — засомневался Бастиан.
В разговор вступил Томас.
— Если не мы продадим им оружие, то это сделают другие, поэтому продавать будем. Однако господам эта покупка не доставит радости. Я снял под Майнцем фабричное здание. Мы будем вынимать порох из боеприпасови заменять его песком. Автоматы обычно упаковываютсяв ящики со специальными надписями, забиваются и пломбируются. Я нашел столярную мастерскую, где будут делать точно такие ящики, пломбы тоже сделаем. Вместо автоматов мы положим в ящики мыло.
— А что будем делать с порохом и автоматами? — спросил Бастиан.
— Мы погрузим их на баржи в Гамбурге и утопим в море!
Август 1947 года был в Висбадене очень голодным. На человека выдавалось 800 калорий. Не было картофеля. Больницы и детские дома снабжались нерегулярно. Жиров стали выдавать 150 граммов в месяц вместо 200. Сахара — 200 граммов, половину из него неочищенного. Молока не было совсем. Две трети жителей Висбадена вообще не получали продуктов. Проклятая, страшная война не кончилась для тех, кто ее проиграл.
Первым, что продала фирма Ахатьяна господам Панчалосу и Хо Ировади, был атребин, средство против малярии, оставшийся от запасов немецкого вермахта. На упаковках сохранился немецкий орел со свастикой. Его надо было убрать.
Атребин на грузовиках доставлялся в одну из фармацевтических фирм и переупаковывался, а затем уже продавался.
Дела фирмы шли блестяще.
Однажды господа Панчалос и Хо Ировади захотели купить тропические шлемы, каждый по 30 тысяч штук. Что за прекрасные были шлемы! Однако свастики, сияющие на них, нельзя было удалить. При этих условиях господа вынуждены были отказаться от покупки. «Что делать с этими проклятыми шлемами?» — думал день и ночь Томас и нашел спасительную идею.
Шлемы имели длинные кожаные подшлемники отличного качества.
Во всей шляпной индустрии Германии не было такой кожи. Томас связался с ведущими специалистами этой отрасли, и все тропические шлемы вдруг пошли, как горячие сосиски.
И в дальнейшем они активно продолжали свой гешефт. Продали греку и индокитайцу «джипы», плуги, другие сельхозмашины.
Потом они стали шить из американских спальных мешков мужские брюки. Фабриканты мужской одежды еще и сегодня вспоминают об этом буме.
Весной 1948 года Томас Ливен завершил свою аферу с продажей трофеев грекам и индокитайцам и решил закрыть фирму в Висбадене.
— Теперь наступило самое подходящее время убираться нам из Висбадена, — сказал Бастиан своим друзьям 14 мая 1948 года. — Что вы думаете, как поступят грек и индокитаец с нами, когда обнаружат, что они получили вместо оружия и боеприпасов?
— Они убьют нас, если поймают, — ответил Томас. Их не поймали. Пойманы были другие. Настоящие торговцы оружием. Одного из них застрелили среди бела дня на улице, другому в машину подложили бомбу, разорвавшую машину и торговца на клочки. «Кто сеет насилие, тот умирает от него, — философски заметил Томас, узнав о судьбе гангстеров. — Мы продавали мыло, поэтому мы живем».